и лысый. На нем еще коричневый плащ был. Идет он за казармы, садится верхом на коня… или на кобылу — это я уж не рассмотрел. Знаю точно, что гнедая была. Садится, значит, верхом и скачет прочь из крепости. И к седлу у него — это как сейчас помню! — кожаная сума была приторочена, и он ее то и дело рукой поглаживал, будто сильно берег.
При этих словах сердце Хармона жарко забилось. Он подался ближе к старому солдату:
— Сума, говоришь? Это отлично! В ней-то и лежал графский товар! Но все же, куда поскакал этот человек?
— С ним, хозяин, как я уже сказал, еще двое всадников было. Они тоже вышли из казармы и повторили маневр того, брюхастого: сели в седла и следом за ним припустили рысью. Оба — серьезные люди: в дублетах да при мечах, и в шлемах круглых. Мы с Вихренком сразу притаились, как их увидели. Верно, малец? А этот, пивовар который, он вроде и вовсе был без оружия…
— Хорошо, что ты все это заметил, — прервал его Хармон, — но сперва все-таки скажи: куда они направились, покинув крепость?
— Тут это… понимаете, хозяин, тут такое дело… Так, значит, вышло…
Хармон с ужасом понял, отчего Доксет так долго тянул с ответом!
— Забыл, что ли?!
— Ну, не так чтобы совсем забыл, но как-то не разглядел… Понимаете, хозяин, было темно…
— Какой черт темно?! Ты же сказал: еще даже не смеркалось!
— Ну, не темно, но все же разглядеть было сложно… Что-то помешало. Куда-то они свернули — оп, и пропали из виду…
— Доксет, — Хармон взял старого солдата за грудки, — сколько ты тогда сивухи выхлебал?! Вокруг той крепости — чистое поле! Как в поле можно трех всадников потерять?!
Непохоже было, чтобы Доксет особенно смутился.
— Э, хозяин, сразу видно, что вы никогда не вели наблюдение! В чистом поле-то сложней всего разглядеть, куда люди скачут: ведь ориентиров-то нет! Бывает, смотришь — кажется, скачут на северо-запад. А потом глянешь снова — вроде, на северо-восток.
— Да чтоб тебе неладно было! От крепости идут всего две дороги: одна на север, вторая — на юг! Как можно между ними спутать?!
— Вот я и говорю, хозяин: в поле оно бывет сложно понять — на север скачут или на юг…
Хармон соорудил подобающее случаю ругательство с упоминанием Праотцов, Темного Идо, детородных органов и процессов пищеварения. Затем перевел дух и с надеждой взглянул на Вихренка:
— Малец, а ты помнишь, куда поехали те всадники?
— Помню, хозяин!
— Ну и куда же? На север или на юг?
— Эээ… чего-чего?
Выяснилось, что Вихренок не имеет понятия о сторонах света.
— Дорога на юг ведет к городу, — пояснил Хармон, — а на север — от города. Так куда?
— Эээ… а к городу — это в какую сторону?
Хармон издал сдавленный рык и выдрал из бороды клок волос.
— Но вы не серчайте, хозяин! — поспешно успокоил Вихренок. — Я на месте могу показать!
— Отличная мысль! До руин крепости — двенадцать миль. Всего-то четыре часа ходу…
Но деваться было некуда — больше ничего не удалось выжать из Доксета и его напарника по наблюдению. Они заночевали в Лабелине, а с рассветом двинулись к руинам крепости.
* * *
Джоакин искал возможности поговорить с Хармоном наедине и в дороге улучил момент. Расположившись поближе к торговцу, он шепотом спросил:
— Вы говорите, хозяин, вот та… вещь, которую мы с вами видели в казармах… это не Священный Предмет, а фальшивка?
— Уж как есть, — кивнул Хармон.
— Фальшивка — в смысле того, что ее сделали не боги, а люди?
— Верно.
— И вы точно знаете, что она — фальшивка?
— Точнее некуда. У герцога с бароном была книга — там описаны и зарисованы все Священные Предметы. Они сверили и убедились.
— Но хозяин… как же можно изготовить такую подделку?! Разве есть мастера, способные на такое?
Этот вопрос немало занимал и самого Хармона. Правда, он до поры не хотел забивать себе голову пустым любопытством. Запланировал так: вот верну Предмет и успокоюсь на сей счет, а потом сразу попытаюсь понять: из чего же подлецы сделали копию?
— Видать, нашелся мастер. Сделал же.
— Я никак не возьму в толк: что же это за материал был? Стекло? Не стекло. Хрусталь? Не хрусталь! Уж больно легкая была штука и слишком бойко вращалась. Стекляшка бы крутанулась раз десять, да и остановилась. Верно?
— Верно, — признал Хармон. — Не стекло было и не хрусталь, и не слюда, и не лед.
— Но что еще бывает прозрачным?!
— Понятия не имею, — пожал плечами Хармон. — Да только точно знаю, что новый товар — фальшивка. Я-то держал в руках подлинник и помню: он еще легче был.
— Еще легче?! — поразился Джоакин. — Он что же, из воздуха был сделан?!
— Если в Подземном Царстве бывает твердый воздух, то, пожалуй, из него.
Джоакин надолго умолк, пытаясь уложить в голове услышанное. Потом все же спросил:
— А не стоит ли нам разузнать в ремесленных гильдиях да на рынке о мастере, способном сделать этакую штуку? Ведь слава об умельце должна далеко идти!
Хармон уже поразмыслил об этом способе и отбросил его.
— Не стоит, Джоакин. Во-первых, потому, что мастер этот, наверняка, сидит в подвале у злодеев и на них одних работает. Понимаешь, если бы он делал товары на продажу, я уж давно бы о нем прознал! Не первый год торгую в здешних местах, присматриваюсь ко всяким новинкам, диковинкам. Ничего похожего на невесомое стекло никогда не видел.
— А во-вторых, хозяин?..
— Что — во-вторых?..
— Ну, вы сказали: во-первых. Дальше-то должно идти во-вторых.
Вторым пунктом шло такое рассуждение: если приняться у купцов и ремесленников Лабелина расспрашивать о мастере диковинных прозрачных изделий, то, не ровен час, прослышит об этом герцог и смекнет, что выложил двадцать пудов золота за фальшивку.
— Оговорился, видно. Довольно и первого.
Джоакин унялся на этом, а Хармон подумал: отца Давида нужно будет спросить — вот кого! Эта мысль показалась естественной и весьма убедительной. Материал подделки был, конечно, не божественным… но и не совсем человеческим. Наполовину божественным — так можно сказать. А значит, кого и спросить о нем, как