Здесь будет уместно сказать об одном очень важном военном решении, которое было принято в самом конце конференции, - решении о вступлении Советского Союза в войну с Японией. Как известно, в 1941-1944 гг. Советский Союз вел войну с Германией и Италией, но не с Японией. На Крымской конференции, однако, между тремя ее участниками состоялось соглашение, подписанное 11 февраля 1945 г., о том, что Советский Союз в целях скорейшей ликвидации второй мировой войны выступит против Японии через 2-3 месяца после капитуляции Германии. Это же соглашение предусматривало возвращение Советскому Союзу южной части Сахалина и всех прилегающих к ней островов, передачу ему Курильских островов, интернационализацию Дайренского порта, аренду им Порт-Артура с правом иметь здесь военную базу, советско-китайское управление на Китайско-Восточной и Южно-Маньчжурской железных дорогах, а также сохранение независимости и неприкосновенности Монгольской Народной Республики. В соглашении было оговорено, что вопросы, в которых заинтересован Китай, должны быть урегулированы с правительством Китая и что СССР готов заключить с Китаем пакт о дружбе и союзе. Соглашение о дальневосточных делах на пленумах Крымской конференции не обсуждалось, оно было достигнуто путем прямых переговоров между Сталиным, Рузвельтом и Черчиллем. Данное соглашение было осуществлено на практике в августе 1945г.
Впрочем, я тут несколько забежал вперед. Тогда, вечером 4 февраля, Рузвельт устроил у себя, в Ливадийском дворце, большой обед в честь участников конференции, на котором было произнесено много тостов за укрепление сотрудничества между союзниками и за здоровье руководителей трех держав. Обед был приготовлен из русских продуктов, но делали его - штрих экзотики в суровой обстановке тех дней - повара-филиппинцы, которых Рузвельт привез с собой из Америки.
Все последующие пленарные заседания Крымской конференции (а их было еще семь) посвящались политическим вопросам, и здесь уже не было того единодушия между тремя союзниками, которое обнаружилось при обсуждении военных дел. При рассмотрении этих вопросов за столом конференции нередко возникали оживленные дискуссии, острая полемика, разгорались споры, скрещивались клинки. И не только между советской и англо-американской сторонами. Были случаи, когда англичане и американцы расходились во взглядах. Однако весь этот обмен мнениями происходил в рамках "парламентского приличия", и потому в конце концов удавалось в большинстве случаев приходить к приемлемому для всех компромиссу.
Немалую роль в поддержании духа сотрудничества за столом конференции играл лично Рузвельт, с большим искусством выполнявший функции председателя. Он был спокоен, выдержан, остроумен и с полуслова улавливал мысль оратора. Он умел также вовремя предложить какое-либо решение или формулу, которые примиряли точки зрения спорящих. Меня удивляла также выносливость президента. Президент находил в себе силы сохранять бодрость и внимание в течение многочасовых заседаний, а сверх того еще заниматься различными государственными делами, доходившими до него из Вашингтона.
Я не могу здесь останавливаться на деталях происходивших на конференции дебатов, постараюсь суммировать лишь самое главное.
Из политических вопросов центральное место, несомненно, занимал вопрос о будущем Германии. В этом вопросе все три делегации обнаружили большое единодушие во всем, что касалось политического аспекта данной проблемы. В опубликованном после конференции коммюнике ее решения по германскому вопросу (их стоит сейчас напомнить!) были сформулированы следующим образом: "Нашей непреклонной целью является уничтожение германского милитаризма и нацизма и создание гарантии в том, что Германия никогда больше не будет в состоянии нарушать мир всего мира. Мы полны решимости разоружить и распустить все германские вооруженные силы, раз и навсегда уничтожить германский генеральный штаб, который неоднократно содействовал возрождению германского милитаризма, изъять или уничтожить все германское военное оборудование, ликвидировать или взять под контроль всю германскую промышленность, которая могла бы быть использована для военного производства; подвергнуть всех преступников войны справедливому и быстрому наказанию и взыскать в натуре возмещение убытков за разрушения, причиненные немцами; стереть с лица земли нацистскую партию, нацистские законы, организации и учреждения; устранить всякое нацистское и милитаристское влияние из общественных учреждений, из культурной, из экономической жизни германского народа и принять совместно такие другие меры к Германии, которые могут оказаться необходимыми для будущего мира и безопасности всего мира. В наши цели не входит уничтожение германского народа. Только тогда, когда нацизм и милитаризм будут искоренены, будет надежда на достойное существование для германского народа и место для него в сообществе наций".
Какой фантастической сказкой звучат эти решения сейчас, в свете англо-американской политики наших дней!
Одновременно Крымская конференция наметила формы управления Германией. Они сводились к разделению Германии, а такое Берлина на четыре зоны оккупации - советскую, английскую, американскую и французскую. Каждая зона должна была находиться под контролем главкома соответствующей армии, а совет, Состоящий из четырех главкомов, должен был решать все вопросы общегерманского характера. В связи с этим аналогичный порядок был установлен для Большого Берлина, где управление Городом возлагалось на четырех комендантов секторов.
Разногласия между союзниками вскрылись, когда подошли к обсуждению экономического аспекта германской проблемы. Конкретно это ярче всего выявилось в вопросе о репарациях.
Уже в 1943 г. Советское правительство создало специальную комиссию по репарациям и назначило меня ее председателем. Задачей комиссии было разработать и обосновать программу репарационных требований СССР к Германии и ее союзникам (конечно, в основном речь тут шла о репарациях с Германии).
Данная проблема имела свою историю. Впервые она всерьез встала по окончании мировой войны 1914-1918 гг. Тогда Франция, особенно сильно пострадавшая от германского нашествия, настойчиво требовала возмещения понесенных ею материальных потерь, разрушений и т. д. за счет побежденного врага. Однако руководители Франции (да и других держав Антанты) в пылу разбуженных войной страстей не сумели проявить необходимого реализма и выдвинули совершенно фантастическую программу.
Сумма возмещений, которую Антанта требовала от Германии, была не так уж велика (30 млрд. долларов с рассрочкой на 58 лет), но беда состояла в том, что Антанта хотела получать репарации деньгами - и притом не в германских марках, а в какой-либо мировой валюте, т. е. в долларах, фунтах, франках или лирах. Чтобы получить такую валюту, Германия вынуждена была бешено развивать свой экспорт. Тем самым она становилась опаснейшим конкурентом Франции, Англии, США на мировом рынке и даже на собственных рынках этих держав. Создавалось острое противоречие, из которого не было выхода, и Германия, ловко играя на нем, в конце концов фактически избавилась от репараций.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});