— Как это — убили? — переспросил Вестгейт.
— Понимаешь… — Игорь повозился, устраиваясь поудобнее. — Я же говорил, их было две. Одна слабенькая, она даже не шевелилась. И ее я отдал. А вот эта… Она подкатилась ко мне и потерлась о мою ногу, как щенок. Несчастный маленький одинокий щенок. И я сразу почувствовал, что отдать ее ученым на вивисекцию будет хуже убийства. Я тогда был в шоке, плохо соображал, действовал скорее инстинктивно… И спрятал ее за пазуху. И, пока мы ехали домой, слушал, как она со мной разговаривает. Не словами, конечно. Но она говорила. Она была счастлива, понимаешь? Впервые здесь, в нашем мире, она встретила человека, который мог относиться к ней как друг. Естественно, я не смог ее отдать. Это случилось два года назад. С тех пор мы вместе… Вот. На Службе знают, что она у меня. Но до них не доходит, что та клякса, которую они сдуру угробили, и моя приятельница — совершенно разные существа. И я им не дам этого узнать. Когда нынешний кризис рассосется… Хотя не знаю. Может быть, вместе с кризисом рассосется и Служба.
— А откуда ты знаешь, что вторая э-э… мертва?
— А мне эта сказала. — Игорь машинально прижал руку к груди, к тому месту, где во внутреннем кармане отдыхал, набираясь сил, теплый черный комочек. — Буквально три дня назад. Я пришел со Службы и увидел, что она страшно расстроена. Спрашиваю, в чем дело, а она… Черт, извини, я так говорю, как будто она действительно словами изъясняется. В общем, ту, другую, сунули под какое-то жесткое излучение, и она распалась. Я думаю — ну все, конец, завтра ко мне Королев подойдет, и как выкручиваться, совершенно непонятно. Но Королев не подошел. Я теперь понимаю, что кризис тогда уже начался, и им было не до кляксы, им важнее всего было не вывести меня из равновесия. И слава богу. Потому что тогда все могло обернуться как-нибудь нехорошо. А теперь я ее просто не отдам. Не отдам, и все. Правда? — спросил Игорь, и Вестгейт понял, что он сейчас обращается к кляксе. — Правда. И катитесь вы все, господа хорошие, к чертовой матери…
Вестгейт закурил и в раздумье забарабанил пальцами по мягкому ободу руля.
— Слушай… — Он подумал секунду и решился сказать о главном, о том, что еще не было сказано и чего, судя по всему, Игорь опасался не меньше, чем он сам.
— Слушай, — повторил Вестгейт уже увереннее. — Ты понимаешь, что там, в машине, были не те, кто якобы гоняется за мной?
— Разумеется, — ответил Игорь совершенно без выражения.
— Ты можешь предположить, что это значит?
— Могу. Но ты мне не поверишь.
— То есть?
— Ставлю десять против одного, что, когда мы приедем к Мэксу, нам снова пощекочут нервы.
— И что? — Вестгейт мучительно пытался сообразить, что Игорь имеет в виду, но пока не мог.
— Если разбить все время с момента нашей встречи на логические этапы, ты заметишь, что на каждом этапе мы получали крепкий удар по психике. Либо шокирующая информация, либо чрезвычайное происшествие.
— Согласен. Но… Ведь не все, что с нами случилось, было заранее спланировано.
— Но все было на руку тому, кто нас ведет. Согласись. Вот я и говорю, что, пока не доедем, нас обижать больше не будут. А то, не ровен час, впадем в истерику. Окончательно потеряем самообладание, и то, чего от нас хотят добиться, не произойдет. Мы не сможем этого сделать, потому что будем от переживаний еле живы. Мы же не оперативники, нас не тренировали на такой безумный стресс…
— Если ты что-то хочешь мне сказать, то говори, — сказал Вестгейт жестко. — Не надо меня готовить.
— А я просто еще не знаю. Но у меня совершенно четкое ощущение, что нас хотят заставить сделать что-то такое… О чем мы пока и не подозреваем. И тот, кто давит нам на мозги, — это Служба.
Вестгейт задумался. Ему пришло в голову, что выкладки Игоря логичны только на первый взгляд. На самом деле это была чистой воды научная фантастика самого низкого пошиба. Игорь просто не разбирался в тонкостях программирования человеческой психики. Хотя… Вестгейт недовольно сморщил нос. «Нет. Я просто все время поддаюсь его обаянию. Он какой-то… жутковатый и удивительно родной. И, между прочим, нормальный. Время от времени он ведет себя как псих, но на самом деле он в порядке. И мне очень тяжело относиться к нему свысока, анализировать его слова и поступки с позиции старшего. Ему хочется верить. И я верю, потому что это естественно. И вообще, может он знать о Службе такое, чего не знаю я? А ведь может…»
— У тебя есть опыт гипноза? — прервал Игорь размышления брата.
— Что? — удивился Вестгейт.
— Понимаешь… — начал Игорь осторожно. И Вестгейт услышал, что он боится того, что хочет сказать. А Игорь надолго замолк.
— Тебе кажется, что с тобой происходит что-то необычное? — спросил Вестгейт «фирменным» вкрадчивым голосом.
— Только не нужно мне разыгрывать психотерапевта! — мгновенно окрысился Игорь. — Да, кажется! Но только вот так не надо, понял?! Не надо так!
— Извини, — сказал Вестгейт безмятежно, хотя душа у него ушла в пятки. Ему вдруг показалось, что, не сиди он сейчас за рулем, братец с наслаждением треснул бы его рукояткой пистолета в ухо. — Дурная привычка.
— Ты таким голосом можешь с отчимом разговаривать! — заявил Игорь сварливо. — Или с бабой, из-за которой тебя раскрыли… Или…
Продолжить Игорь не смог, потому что от неожиданного рывка машины врезался физиономией в подголовник водительского сиденья. Он крепко прикусил язык и повалился вниз, судорожно цепляясь руками за все, что можно.
Щелкнул выключатель, и в салоне зажегся свет. Машина стояла как вкопанная. Игорь лежал на боку и обалдело таращился снизу вверх на склонившегося над ним Вестгейта.
— У меня раньше не было братьев, — сказал Вестгейт, глядя Игорю прямо в глаза. — Так же, как и у тебя. Я тоже, как и ты, всю жизнь чувствую себя безумно одиноким. И я просто не умею разговаривать с такими близкими людьми.
Игорю стало по-настоящему стыдно.
— У тебя хотя бы клякса есть, — заметил Вестгейт, отворачиваясь.
Игорь вскарабкался на сиденье, посидел немного, мотая головой, потирая ушибленный нос и осторожно шевеля прикушенным языком.
— Ты прости меня, — сказал Вестгейт. — Я просто устал. Если мы не научимся слушать и понимать друг друга, то кого вообще нам слушать и понимать, да и стоит ли?
Вдалеке, за холмом, горизонт осветился разноцветными огнями. Игорь просочился между передними сиденьями и устроился справа от Вестгейта.
— Поехали… — вздохнул он. — И прими мои извинения. Я больше не буду. Я вел себя как дурак. Мы оба устали, а меня к тому же замучили сомнения.
Вестгейт подавил в себе желание потрепать брата по плечу и нажал на газ.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});