— Драко… — снова прошептал Гарри, когда они вновь прервались.
— Успокойся, мой хороший, — тихо прошептал слизеринец, не переставая свои ласковые поглаживания. — Всё правильно.
Малфой нежно прикоснулся губами к виску возлюбленного и, покрывая его лицо невесомыми поцелуями, зашептал:
— Разреши мне — и я покажу тебе, как это правильно. Одно твоё «да», и я сделаю всё, чтобы ты вознёсся к вершине блаженства. Только твоё согласие — и ты, рождённый только для любви и ласки, больше никогда не будешь знать никаких лишений.
Малфой даже не понял, что случилось, но в следующий момент он уже лежал на диване, а над ним, зажав палочку в руке, склонился побледневший гриффиндорец.
— Как ты узнал?.. — Поттер буквально шипел в лицо ничего не понимающему слизеринцу. — Как ты узнал о лишениях?!
— Я… — попытался заговорить блондин, чтобы хоть как-то исправить ситуацию.
— Молчи! — выкрикнул гриффиндорец и буквально отскочил от лежащего парня, едва при этом не сбив неубранный столик. — Тебе никто не мог рассказать о моей жизни вне школы. Значит…
Поттер на несколько мгновений застыл, запустив руку в растрёпанную шевелюру. Драко сел на диван, мечтая при этом, чтобы брюнет не сделал правильных выводов, которые бы положили конец их так и не начавшимся отношениям.
— Есть только один вариант, — побелевшими губами произнёс гриффиндорец, лицо которого в этот момент напоминало восковую маску. — Ты каким-то образом получил доступ в мой омут памяти и видел все воспоминания, которые там хранились.
— Гарри, я… — снова попробовал заговорить блондин, однако почувствовал, как магическая волна буквально придавила его к дивану.
— Не утруждайся, не нужно ничего объяснять, — с горечью сказал гриффиндорец, делая шаг по направлению к выходу. — Ты снова отлично повеселился за мой счёт. Впрочем, как и всегда.
Малфой смотрел, как брюнет идёт к двери, разозлённый и разочарованный, и понимал, что из его жизни уходит самый необходимый ему человек. Однако сделать что-то не представлялось возможным. Гарри уже не доверял ему.
Хлопнула дверь. Слизеринец прикусил губу, дабы сдержать крик отчаянья, рвущийся из груди.
Сигнальные чары, и слова, едва слышные из-за двери, но порождающие слабую надежду:
— Поттер, я, если мне не изменяет память, ясно дал вам понять, чтобы вы сразу шли в Восточную башню и ложились в свою кровать. Так что же вы здесь делаете?
Четверг часть 30
— Так, ясно, — зельевару, только вернувшемуся из дома Блека, где он имел весьма непростой разговор с Гевином Ноттом и Биллом Уизли, хватило одного взгляда на гриффиндорца, чтобы понять, что ещё пару мгновений — и парень просто взорвётся от переполняющих его эмоций. Так что выяснять причину произошедшего в данный момент было просто опасно. Решив для себя, что Драко просто сделал следующий шаг, к которому брюнет оказался не готов, Снейп, мысленно помянув крестника весьма нелицеприятными словами, сурово проговорил: — Поттер, пойдёмте в мои покои, мне нужно с вами серьёзно поговорить.
Студент хотел было что-то возразить, но преподаватель одарил его таким взглядом, что стало ясно: последнее распоряжение не обсуждается. Несколько раз вдохнув, чтобы взять разбушевавшиеся эмоции под контроль, парень направился к покоям зельевара. Когда входные двери декана слизеринцев закрылись за вошедшими и были установлены все необходимые чары, Снейп не стал устраивать разноса за невыполненное распоряжение. Посчитав, что в данный момент нужно обсудить более важный вопрос, ради которого его и вызывали в дом на площади Гриммо, профессор протянул юноше небольшую чёрную книжечку со словами:
— Узнаёшь?
Гриффиндорец, которому очень не хотелось говорить о произошедшем в комнате слизеринца, с радостью ухватился за возможность увильнуть от неприятного разговора. Посмотрев на предложенный предмет, парень сразу же узнал его.
— Это дневник Воландеморта, в котором оставался он сам, точнее, его воспоминание в возрасте шестнадцати лет. В нём и писала Джинни Уизли, напитывая силой юного Тома Риддла до такой степени, что он стал управлять ею. Когда же Джинни попала в Тайную комнату, чтобы спасти её и уничтожить ожившее воспоминание, я пронзил эту книжицу клыком василиска, — о всех этих событиях юноша говорил безэмоционально, будто это не касалось его лично. Однако затем студент не выдержал и всё же позволил проявиться своей эмоциональности в виде интересующих его вопросов: — Но зачем вам этот дневник? И как он у вас оказался?
— Есть предположение, что предметы, подобные этому, не дают Воландеморту сгинуть окончательно, как бы удерживая его между небытием и жизнью, — ответил профессор, опускаясь в кресло и указывая студенту на второе. — Таким образом, мне нужно как можно подробнее узнать всё, что с ним связано. Так что рассказывай обо всём, что случилось на втором курсе, очень подробно. Любая мелочь может оказаться значительной.
Устроившись в кресле, гриффиндорец ещё несколько минут молчал, словно ему нужно было собраться с духом. Догадавшись, с чем это может быть связано, зельевар негромко проговорил:
— Обещаю, что бы вы тогда ни натворили, ругаться, снимать баллы и назначать отработки не буду.
— Как будто вы не можете назначить отработки по другому поводу, — пробурчал себе под нос гриффиндорец и после этого приступил к рассказу, начав с того, как он впервые увидел Добби.
Слушая его повествование, профессор про себя отмечал некоторые неточности и недомолвки. Теперь, зная, в каких на самом деле условиях жил Поттер, Снейп понимал, что его родственники никак не ограничились простым разговором за сорванный эльфом приём гостей. И не просто так братья Уизли решились, несмотря на все запреты, отправиться вызволять друга из дома магглов. Однако преподаватель сохранял невозмутимый вид, дабы ничем не выдать свою осведомлённость.
Поттер всё говорил, рассказывая о событиях, произошедших на втором курсе. Но одна деталь особо заинтересовала профессора.
— Вы тоже делали запись в этом дневнике?
— Да, конечно, — ответил гриффиндорец, несколько удивлённо глядя на преподавателя. — С помощью этого я попал в прошлое, в то время, когда учился Том Риддл и погибла Миртл.
Снейп только кивнул, принимая данную информацию к сведению, но не сказав, что Люциус в своё время не мог писать в дневнике, а когда открывал, то видел только чистые страницы. И над тем фактом, что Поттер мог делать записи в столь тёмном артефакте, стоило поразмыслить. А гриффиндорец тем временем продолжал своё повествование.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});