— Как всегда, ты права, — вздохнул Керин.
ЗАПОВЕДНЫЕ ПОКОИ
Керин сидел, вытянув ноги, на мостовой у ворот, ведущих в деревню дипломатов. Вместо сапог он был обут в башмаки с колесиками.
— Черт побери, женщина, — зарычал он на Ноджири, которая стояла рядом, трясясь от хохота, — если ты такая умная, покажи-ка, как ты сама управишься с этими проклятыми ноголомками!
И юноша сорвал с ног башмаки и швырнул их в сторону.
— Прости меня, повелитель, — сказала принцесса, справившись наконец с приступом веселья. — Но после того, как ты хвастался, что тебе это будет очень легко...
Она села на скамейку и надела свои башмаки с колесиками, а Керин с трудом поднялся на ноги:
— Завтра весь день будет задница болеть... Куромонские жены ведут себя почтительнее.
Ноджири понеслась на колесиках прочь. Сначала она пошатывалась, но вскоре поняла, в чем фокус, и вернулась уже быстро, по уверенной длинной дуге. Затем она описала по мостовой изящную восьмерку.
— Клянусь медными яйцами Имбала! — вырвалось у Керина. — Ты что, тренировалась тайком?
— Нет, мой повелитель, — ответила Ноджири, сделав пируэт, — я просто внимательно смотрела, как катаются туземцы. Если тебе и в самом деле больше нравятся куромонские жены, я думаю, не составит труда найти чиновника, который с радостью с тобой поменяется.
— О боги! — воскликнул Керин. — Об этом и не думай! Я хоть из нас и самый сильный, но самая умная, похоже, ты! Прости, что я не сдержался; наверное, я и в самом деле выглядел как законченный дурак.
— А ты меня извини за мой смех. Попробуй еще раз, только поосторожнее!
Через час упражнений Керин уже мог кататься достаточно легко, и парочка отправилась осматривать Запретную Территорию.
* * *
Керин постучал в дверь рабочего кабинета учителя Ошимы. Изнутри раздался раздраженный вопль:
— Кого на этот раз принесло?
— Рао-мальванца, — ответил Керин. — Интересно узнать, как продвигается дело с веером.
— Ну заходи, заходи! Но не заставляй меня тратить попусту время на бессмысленную болтовню!
Керин открыл дверь. Свои башмаки с колесиками он и Ноджири подвесили за завязки себе на плечи. Войдя, они увидели, что Ошима держит в руках один конец стеклянной трубки, а долговязый подмастерье с испуганным выражением на лице — другой.
— Скройся, Донг! — рявкнул Ошима, и подмастерье заковылял прочь. Затем колдун обратился к Керину: — Похоже, вы учитесь ездить на колесиках?
— Да, сударь.
— А где вы башмаки взяли?
— Мы попросили уважаемого Хиея, и он... Я вот спросил, как продвигается дело...
— Ты говоришь, что ты мальванец?
— Да. Но вот как насчет...
— А твоя женщина, судя по внешности — из Салимора.
— Так оно и есть, сударь. А вот веер...
— Странно. Я знавал других мальванцев, но у них у всех кожа была гораздо смуглее — почти как чай, если его всю ночь кипятить.
Отчаянным усилием воли Керин напал на подходящее объяснение:
— В последнее время я не так много был на солнце.
— Гм-гм... Надеюсь, ты лучше знаешь, откуда ты взялся, хотя внешне тебя можно было бы принять за одного из этих бледных круглоглазых варваров с Дальнего Запада, которые крайне редко добираются до империи. Несколько дней тому назад ко мне зашел уважаемый Аки и выразил сомнение, что ты в самом деле тот, за кого себя выдаешь, — но ведь он вечно варваров подозревает в самом худшем. Ну так что же ты хотел спросить? Не тяни — я занятой человек!
— Насчет веера, сударь. Как дело продвигается?
— Продвигается, но медленно. Мне нужны куски яшмы вполне определенного качества, и за ними пришлось послать в провинцию Яшмовой Горы. А тебе-то какое до этого дело?
Керин не смог скрыть своего раздражения:
— Раз спрашиваю — значит, есть дело! Ваши люди не отпускают меня назад, пока ты не испытаешь веер.
— Вот оно что. Ладно, еще вопросы есть?
— Нет, сударь. Но...
— Тогда до свидания. Эй, Донг, возвращайся и принимайся наконец за работу, ленивая тварь!
— Проклятый грубиян! — пробурчал Керин, закрыв дверь в кабинет. — Удивительно, что он еще не лишился головы, несмотря на то что его боятся!
— Веди себя с ним осторожнее, повелитель, — сказала Ноджири. — Каковы бы ни были его недостатки, проницательности ему не занимать.
— Ты, как всегда, права, — неохотно признал Керин.
Керин и Ноджири подкатили к башне Хукурью, находившейся за пределами Запретной Территории. Их сопровождали — тоже на колесиках — два солдата в сверкающих медных доспехах. Охрана была нужна, чтобы путешественники не заблудились и не попали в лапы преступников, а также, как подозревал Керин, чтобы не дать им покинуть Чингун. Юноша постучался; в башне отворилась дверь, и куромонец средних лет поклонился ему, сложив ладони вместе.
— Кому обязано это ничтожество визитом? — спросил смотритель.
Керин объяснил, что он путешественник, прибывший из далеких стран, что, прослышав о чудесных часах Хукурью, он пожелал их осмотреть, если — в куромонском стиле закончил он свою речь — такой осмотр будет позволен этому жалкому варвару.
— Уважаемый варвар делает честь этому невежественному смотрителю, — ответил смотритель. — Пожалуйста, входи.
Шум внутри был еще сильнее, чем снаружи, и разговаривать можно было только в. полный голос. Поскрипывали оси, лязгали шестерни, булькала вода, а время от времени раздавался грохот колоколов, гонгов и барабанов. Смотритель Зуйкаку, внук Хукурью, с готовностью объяснял, как действует механизм, созданный дедом:
— Эта личность счастлива видеть варвара, желающего усвоить рудименты культуры.
Башня, включая чердак, была примерно тридцать пять футов в высоту. Вода, стекавшая по трубам и резервуарам, наполняла одну за другой тридцать шесть чаш, покачивавшихся на большом колесе. Особый механизм регулировал скорость вращения, так что за один такт колесо поворачивалось точно на градус между соседними чашами. Полный оборот колесо совершало за девять часов; из чаш вода выливалась в бассейн, расположенный под колесом.
Колесо приводило в движение деревянную ось на железных опорах. Эта ось посредством коронной передачи вращала высокий тонкий вал, приводивший в движение весь остальной механизм, состоявший из армиллярной сферы на чердаке и пяти широких горизонтальных колес с вертикальными штифтами. На одних штифтах были закреплены статуэтки со знаками, обозначающими целые часы и десятые доли часа, восход и заход солнца. Другие штифты отмечали эти моменты звуком, ударяя по колоколам, гонгам и барабанам.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});