– ПИСК!
– Да, но он же совсем старик. А все порхает по небу как молодой птенец.
Сьюзен увидела что-то на припорошенном снегом полу.
Это был красно-белый полосатый леденец. Она разгребла снег ногой и обнаружил а деревянного солдатика в мундире такой дикой расцветки, что на него не обратили бы внимание разве что в ночном клубе для хамелеонов, нажравшихся сильнодействующих наркотиков. Чуть дальше она увидела сломанную трубу.
Из темноты донеслись скрип и треск. Ворон откашлялся.
– Когда крыса говорила о заброшенной шахте, она имела в виду, что такие шахты могут точно так же скрипеть и трещать, понимаешь? Никто не следит за подпорками. Все падает. Как даст тебе по башке, очухался, а ты уже очередная загогулина в песчанике. Я хочу сказать, не стоит здесь задерживаться надолго.
Сьюзен, погрузившись в размышления, двинулась дальше.
Тут все было неправильно. Замок выглядел так, словно уже много лет здесь никто не появлялся, а этого никак не могло быть.
Ближняя колонна затрещала и немного изогнулась. С крыши посыпались похожие на туман крошечные ледяные кристаллики.
Конечно, это место нельзя было считать нормальным. Нельзя просто так взять и построить такой огромный ледяной дворец. Он чем-то походил на дом Смерти. Если Смерть покидал надолго свои владения, все приостановленные процессы, временные и физические, потихоньку начинало течь вновь. Все быстрее, быстрее… А потом как будто прорывало плотину.
Она уже повернулась, чтобы уйти, как вдруг услышала стон. Он был немного похож на скрип рассыпающегося льда, однако лед обычно не поминает богов.
Приглядевшись, Сьюзен увидела кого-то лежащего в сугробе. На самом деле приглядываться пришлось достаточно долго, поскольку фигура была одета в длинный белый балахон. И лежала фигура так, будто, раскинув руки, упала плашмя на спину в глубокий снег, а вот подняться не смогла.
На голове стонущего был венок. Вроде бы из виноградных листьев.
Сьюзен невольно посмотрела вверх. Здесь крыши тоже не было, но чтобы кто-то мог упасть с такой высоты и не разбиться?…
По крайней мере, обычный человек точно не выжил бы.
А стонущий выглядел вполне по-человечески, ну юноша и юноша. Но так могло показаться только на первый взгляд, тогда как взгляд номер два немедленно задерживался на лице юноши. Даже в тусклом, отражающемся от снега свете его лицо воплощало собой всю усталость мира.
– Эй, с тобой все в порядке? – нерешительно окликнула Сьюзен.
Распростертая в снегу фигура открыла глаза и посмотрела строго верх.
– Как жаль, что я не умер… – простонал неизвестный.
Глыба льда размером с дом упала где-то в глубине замка и взорвалась облаком острых осколков.
– Еще немного здесь полежишь – и твоя мечта вполне может осуществиться, – заметила Сьюзен, хватая псевдоюношу под мышки и вытаскивая из сугроба. – Думаю, нам стоит убираться отсюда, и поскорее, а, как считаешь? Скоро тут все обрушится.
– О боже…
Наконец ей удалось закинуть одну его руку себе на плечо.
– Идти сможешь?
– О боже…
– Слушай, буду тебе очень признательна, если ты заткнешься и все-таки попробуешь идти.
– Извини… Такое ощущение… будто у меня выросла куча лишних ног. Ой.
Собравшись с силами, Сьюзен вздернула юношу вверх, забросила на себя, и они, покачиваясь, побрели к выходу.
– Моя голова… – пожаловался юноша. – О боже, моя бедная голова. Как погано. Моя голова… Словно кто-то стучит по ней. Молотком.
Кто-то и вправду стучал. Среди спутанных влажных кудрей сидел маленький зелено-лиловый бесенок, сжимающий в руках довольно большую киянку. Подняв взгляд, он дружелюбно кивнул Сьюзен.
– О боже…
– Ты… ты… – Сьюзен от удивления даже лишилась дара речи. – Ты что такое творишь?!
– Маму свою поучи, – огрызнулся мелкий бес. – Хочешь дам пару раз стукнуть?
– Я? Да ни за что на свете!
– Вот-вот, только говорить и горазды, – фыркнул бесенок. – А как до дела, так в кусты.
– Он. Часть. Соглашения, – объяснил юноша.
– Слышала? – горделиво осведомился бес. – Подержишь молоток, пока я обмажу его язык желтым налетом?
– А ну брысь!
Сьюзен попыталась поймать бесенка, но тот увернулся и, по-прежнему сжимая в лапах киянку, перепрыгнул с головы юноши на ближайшую колонну.
– Я – часть соглашения! – завопил он. – Вот я кто!
Юноша схватился за голову.
– О боже, как мне плохо. У тебя льда нет?
Едва он успел произнести это, как замок обрушился. Некоторые условности посильнее законов физики будут.
Замок Костей рушился неторопливо и впечатляюще. Он все падал и падал. Сначала сломались колонны, потом посыпались ледяные плиты с крыши, затем начали колоться и трескаться ледяные стены. В воздухе повисло огромное облако, состоящее из снежинок и ледяной пыльцы.
Сьюзен наблюдала за происходящим, стоя у деревьев. Юноша, судорожно цепляющийся за ближайший ствол, наконец открыл глаза.
– Поразительно, – едва выговорил он.
– Сначала был снег, потом замок, теперь снова снег. Ты об этом?
– Да нет, я о том, как ты бежала. Со мной на плечах. Ой!
– А, это…
Треск льда не смолкал. Рухнув, колонны не успокоились на этом, они крошились и распадались на мелкие частички.
Когда облако ледяной пыли наконец осело, их взору открылось ровное заснеженное поле.
– Ну вот, как будто ничего и не было, – подвела итог Сьюзен и повернулась к стонущему юноше. – Ну а ты как тут оказался?
– Не знаю. Открыл. Глаза. И увидел.
– Кто ты вообще такой?
– По… по-моему, меня зовут Перепой. И я… я о боже похмелья.
– А что, существует бог похмелья?
– О боже похмелья, – поправил ее юноша. – Когда я являюсь к людям, они сразу хватаются за голову и стонут: «О боже…» Кстати, сколько вас тут?
– Кого сколько? Вообще-то, я тут одна.
– А, хорошо. Здорово…
– Никогда не слышала о боге похмелья.
– Но ты слышала о Запое, боге вина? Ой.
– Да, конечно.
– Жирный такой, с венком из виноградных листьев на голове и всегда с бокалом в руке… О боже… Ты в курсе, почему он такой веселый? Почему у него такое радостное лицо? Потому что Запой знает: на следующее утро он будет чувствовать себя просто прекрасно. Ведь это я…
– Вместо него страдаешь от похмелья ты? – догадалась Сьюзен.
– А я ведь даже не пью! Ой! Но кто просыпается каждое утро, уткнувшись в сортир? Ай! – Юноша замолчал и опять схватился за голову. – Слушай, голова может быть подбита изнутри собачьей шерстью?
– Вряд ли.
– А. – Перепой закачался. – Знаешь, иногда говорят: «Вчера выпил пятнадцать кружек пива, а проснулся свежий как огурчик»?
– Да, иногда я такое слышала.
– Сволочи! Ведь это я просыпаюсь утром в тарелке с полупереваренным чили. О, как я мечтаю открыть утром глаза и увидеть, что моя голова ни к чему не прилипла! – Он замолчал. – В этом лесу водятся жирафы? – спросил вдруг Перепой.
– Здесь? Нет, по-моему.
Он встревожено смотрел куда-то поверх головы Сьюзен.
– Цвета индиго, растянутые такие и все время мигающие?
– Очень сомневаюсь.
– Ну и хорошо. – Перепой едва стоял на ногах. – Прости, кажется, завтрак просится наружу.
– Но уже поздний вечер!
– Правда? Значит, ужин.
Перепой аккуратно сложился и упал на снег за деревом.
– Тот еще пацан, правда? – раздался голос с ветки. Это был ворон. – Пить надо меньше!
После шумной интерлюдии о боже похмелья снова появился из-за дерева.
– И еда… – пробормотал он. – Я ведь ничегошеньки не ем, но оно все выходит и выходит…
– Что ты там делал? Ну, в Замке Костей? – спросила Сьюзен.
– Ой! Понятия не имею, – признался о боже. – Еще повезло, что я не держал в руках дорожный знак и не был одет в… – Он неожиданно замолчал и поморщился. – И на мне не было женского белья. – Перепой вздохнул. – Кто-то где-то хорошо поразвлекся, – промолвил он с тоской в голосе. – И это был точно не я. А жаль.
– Попробуй что-нибудь выпить, – посоветовал ворон. – Опохмелись. Клин клином вышибают.
– Но как ты здесь очутился? – настаивала Сьюзен.
О боже оставил бесплодные попытки сфокусировать презрительный взгляд на вороне.
– Не знаю, – пожал плечами он. – А здесь – это где?
Сьюзен посмотрела туда, где только что высился замок.
– Вон там буквально пару мгновений назад стояло одно очень важное здание, – сказала она.
О боже осторожно кивнул.
– Я часто вижу то, чего мгновение назад еще не было, – признался он. – И то, что еще через мгновение уже не вижу. Хоть за это спасибо уж не знаю кому. В общем и целом я стараюсь не запоминать свои видения.
Он снова сложился и упал на снег.
«От замка ничего не осталось, – подумала Сьюзен. – Ничего, кроме мелких льдинок и ветра».
Она снова почувствовала уверенность, что замок не просто исчез. Нет… его тут никогда и не было. Поэтому нет руин, не осталось ни единого свидетельства…