Фастольф покачал головой.
— Простите, мистер Бейли, но ваши слова лишены смысла. У вас поистине поразительные идеи. Давайте предположим, лишь допустим, что Р. Дэниел действительно Р. Дэниел. Допустим, что он в самом деле робот. Не следует ли из этого, что комиссар Эндерби видел труп доктора Сартона? Едва ли разумно полагать, что этот труп был еще одним роботом. Комиссар Эндерби видел, как создавался Р. Дэниел и может поручиться, что существует только единственный экземпляр.
— Если на то пошло, — упорствовал Бейли, — то комиссар не специалист по робототехнике. Может, у вас дюжина таких роботов.
— Не уклоняйтесь, мистер Бейли, что, если Р. Дэниел действительно робот? Не рухнет ли вся ваша система сооружений? Сможете ли вы и тогда отстаивать эту выдуманную вами версию мелодраматичного и немыслимого межзвездного заговора?
— Если он робот! Я утверждаю, что это человек.
— И все же, мистер Бейли, вы не до конца изучили проблему, — возразил Фастольф. — Для того, чтобы отличить робота, даже человекоподобного робота, от живого человека, вовсе не нужно делать заведомо шатких выводов из его реплик и поступков. Вы, например, пробовали кольнуть Р. Дэниела булавкой?
— Что? — У Бейли отвисла челюсть.
— Это простой опыт. Есть и более сложные. Его кожа и волосы выглядят как настоящие, но пробовали ли вы рассмотреть их при достаточном увеличении? Затем, кажется, что он дышит, особенно когда ему нужен воздух для произнесения слов. Но заметили ли вы, что по нескольку минут он вообще не производит дыхательных движений? Наконец, можно было бы провести анализ выдыхаемого им воздуха на содержание в нем окиси углерода. Можно было бы попытаться взять анализ его крови, проверить его пульс и сердцебиение. Вы понимаете, к чему я клоню, мистер Бейли?
— Все это слова, — произнес Бейли сдавленным голосом. — Меня на пушку не возьмешь. Неужто вы думаете, что, если бы даже я захотел, ваш липовый робот позволил бы мне приблизиться к нему со шприцем, с телескопом или микроскопом?
— Конечно, да. Но не будем спорить, — ответил Фастольф и подал Р. Дэниелу какой-то знак.
Р. Дэниел притронулся к манжете правого рукава, и диамагнитный шов распался по всей его длине, обнажив гладкую мускулистую руку, на вид ничем не отличающуюся от человеческой. Она была покрыта короткими рыжеватыми волосами, совсем как у человека.
— Ну и что? — не сдавался Бейли.
Р. Дэниел проделал какую-то манипуляцию со среднем пальцем правой руки, что именно, Бейли не успел заметить, и точно так же, как разошелся диамагнитный шов на рукаве, так и его рука распалась надвое.
А внутри, под тонким слоем похожего на кожу материала, тускло поблескивали стальные тяги, шарниры и провода.
— Не хотите ли вы более тщательно осмотреть внутренности Р. Дэниела, мистер Бейли? — вежливо спросил доктор Фастольф.
Бейли почти не слышал этих слов из-за шума в ушах и неожиданно раздавшегося истерического с подвыванием хохота комиссара Эндерби.
9. Спор из-за робота
Шум в ушах Бейли все нарастал, и вот в нем уже потонул хохот комиссара. Комната и все, что в ней было, закачалось у него перед глазами; он потерял ощущение времени.
Хорошо, хоть он остался сидеть в прежней позе. Изображение комиссара исчезло; стенки объемного экрана больше не светились; рядом с ним сидел Р. Дэниел, зачем-то оттянувший участок кожи на его обнаженной выше локтя руке. Теперь Бейли различал медленно растворившееся под кожей темное пятно на месте инъекции, исчезавшее у него на глазах.
Он окончательно пришел в себя.
— Вам лучше, партнер Илайдж? — спросил его Р. Дэниел.
Ему было лучше. Он высвободил руку, опустил рукав и оглянулся вокруг. Доктор Фастольф оставался на своем месте; легкая улыбка смягчала черты его невзрачного лица.
— Я потерял сознание? — спросил Бейли.
— Что-то в этом роде, — сказал Фастольф. Боюсь, что вы пережили сильное потрясение.
И тут Бейли все вспомнил. Он схватил Р. Дэниела за руку, задрав рукав рубашки как можно выше. На ощупь рука казалась мягкой, как у человека, но под верхним слоем прощупывалось что-то более твердое нежели кости.
Р. Дэниел спокойно реагировал на действия детектива. А Бейли оглядывал его руку со всех сторон, ощупывая там, где у человека проходит срединная артерия. Вероятно, здесь должен быть незаметный шов.
Логично предположить, что он должен проходить именно здесь. Такого робота, с искусственным кожным покровом и настолько похожего на человека, нельзя ремонтировать обычным способом. Нагрудная плита не может держаться у него на заклепках. И вряд ли его черепная коробка укреплена на обычных шарнирах. Вероятнее всего, различные части его механического тела соединяются по линии микромагнитных полей. Рука, голова, все его тело, должно быть, распадаются надвое от прикосновения в нужном месте и соединяются от прикосновения в другом.
Бейли бросил взгляд на экран.
— Где комиссар? — пробормотал он, сгорая от стыда.
— Неотложные дела, — ответил доктор Фастольф. — К сожалению, я посоветовал ему оставить нас и пообещал, что позабочусь о вас.
— Вы и так уже отлично о нас позаботились, благодарю вас, — мрачно отозвался Бейли. — С этим покончено.
Он устало выпрямился, внезапно почувствовав себя очень старым. Слишком старым, чтобы начинать все сначала. Не надо обладать большой проницательностью, чтобы угадать, что ждет его впереди.
Комиссар в одинаковой степени и напуган и разгневан. Он холодно встретит Бейли и каждые пятнадцать секунд будет проверять свои очки. Тихим голосом — Джулиус Эндерби почти никогда не повышает голос на подчиненных — он будет втолковывать ему, что смертельно оскорблены космониты.
«С космонитами так разговаривать нельзя, Илайдж. Они этого не любят. — Голос Эндерби звучал у него в ушах со всеми оттенками интонации. — Я предупреждал вас. Ясно без слов, какой огромный ущерб вы нанесли нам. Но, учтите, я вас понимаю. Мне ясно, чего вы добиваетесь. Будь это земляне — тогда дело другое. Я бы сказал: да, попытайтесь. Рискните. Выкрутите их. Но это космониты! Илайдж, надо было сказать мне. Посоветоваться со мной. Ведь я знаю их. Я вижу их насквозь».
А что Бейли ответит на это? Что как раз ему он и хотел доверить свой план. Что риск был слишком велик, тогда как комиссар — человек слишком осторожный. Что именно Эндерби подчеркивал невероятную опасность как полного провала, так и нерассчитанного успеха. Что избежать деклассирования можно было, лишь доказав вину космонитов…
Тогда комиссар скажет: «Придется написать рапорт, Илайдж. Будут всякие неприятности. Я знаю космонитов. Они потребуют вашего отстранения, и мне придется подчиниться. Вы ведь понимаете, в чем дело, Илайдж, верно? Я постараюсь облегчить вашу участь. Можете рассчитывать на меня. Я как смогу буду отстаивать вас, Илайдж.»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});