Читать интересную книгу Белый Волк - Алексей Прозоров

Правда, забавная галлюцинация все же отложила сильный отпечаток на его привычках. Он больше на дух не переносил ни тоника, ни пива, ни лимонада, не говоря уж про водку — слишком резкий запах этого зелья не позволял ему даже просто рюмку до губ донести. Он больше не мог есть острых или пряных блюд, не пользовался кетчупами и соусами — их вкус для нежной волчьей глотки казался чересчур острым, даже болезненным.

А еще — теперь его страшно раздражали слабые шорохи, доносившиеся ночами из шахты мусоропровода. Он понимал, что там кормятся крысы. И ему невыносимо хотелось их сожрать!

К концу недели Еремей Варнак выглядел совершенно обычным, нормальным человеком. Он больше не дергал ни головой, ни руками, ни ногами, не притирался шеей к углам и деревьям, не вздрагивал от невидимых для окружающих машин и не пытался, поддавшись порыву, поймать птичку. Он больше не забывал своего имени, не взрыкивал на официанток и не принюхивался к встречным собакам на поводке. Ему не нужно было себя сдерживать. Он действительно снова стал самим собой. Стал таким же, как прежде.

Почти.

Глава 9

Двадцать второго июня — в день летнего солнцестояния — Игорь завел свою лохматую, как болонка, «шестерку» — изначально белую, но теперь покрытую пятнами ржавчины, отчего она обрела откровенно лишайный окрас. Если десантника не тормозили на каждом посту гаишники — то явно потому, что боялись заразиться. Ибо получить на такую мусорку «техосмотр» владелец не смог бы никогда в жизни. Однако пыхтела машинка трудолюбиво, шустро разгонялась, а тормозила так, что из-под всех четырех колес вырывался сизый дым.

Добравшись до кольцевой, бывший десантник отвернул в сторону Истры, старательно притаптывая педаль газа. Превысить скорость Игорь ничуть не боялся — спидометр на его машине тоже давным-давно не работал.

— Далеко ехать? — поинтересовался Еремей, задумчиво погладив то место, где по идее должен крепиться ремень безопасности.

— В принципе, деда можно в любую точку позвать. Но коли он кличет и место указывает, лучше не спорить. Все же, это он нам платит, а не мы ему. Так что имеет право маленько покуражиться и власть показать. И вообще… Коли повезет, узнаешь.

— И как он кличет? — поинтересовался Варнак.

— Зоримира предупреждает и место на карте булавочкой накалывает.

— Хороший способ, — хмыкнул Еремей. — Натуральный джи-пи-эс.

— Через триста метров вам следует повернуть налево, через триста метров вам следует повернуть налево, — дурным голосом продекламировал десантник и тут же свернул вправо, на узкую грунтовку, петляющую по полям. — Скоро будем. Теперь вот что, земляк. Ты, самое главное, ничему не удивляйся, шибко умного из себя не корчи, пальцем у виска не крути.

— Что, сильно захочется?

— Именно так, Ерема, — кивнул напарник. — Все оттягивал, не знал, как тебе объяснить. Но теперь уже некуда дальше рассусоливать. Все это смахивает на то, как бульдозер чешет по лесу, ломая просеку для ЛЭП, а муравей сговаривается с мухой, сидящей на капоте, о том, чтобы бульдозер его любимый одуванчик объехал. И шарик вкусной пыльцы за эту помощь предлагает.

— Не понял? — посерьезнел Варнак. — Мы кого-то кидаем на деньги?

— Нет, не кидаем. В том-то и дело, что все исполняется честно. Муравей платит мухе, чтобы она жужжала трактористу возле левого уха. Муха честно жужжит. Вопрос: насколько сильно это влияет на поведение бульдозера? Муравей уверен, что влияет.

— А ты можешь сказать то же самое, но без загадок, намеков и иносказаний? — попросил Еремей. — Просто и прямолинейно?

— Как хочешь, — пожал плечами Игорь, прибавляя газу перед очередной глинистой лужей. — Есть некая сила, которая не любит, когда на земле появляются лишние водоемы. Ей не нравится, что люди делают прудики, озера, каскады, гидроэлектростанции и водохранилища. Она предпочитает, чтобы люди осушали болота, спускали и распахивали озера и ловили рыбу в море, а не в прудах.

— Странная сила, — зевнул Еремей, вдыхая перемешанный с бензиновым выхлопом, дегтярно-смолистый запах леса, прислушиваясь к попискиванию птенцов в невидимых гнездах, перекрикиванию далеких уток, потрескиванию качаемых ветром стволов.

— И ты знаешь, земляк, мне кажется, что про муху и муравья я все-таки перегнул, — вдруг поправился Игорь. — Сам вспомни, что у нас в прошлом с этим делом творилось. То кампания по осушению болот — и толпы народа вдруг с гиканьем и уханьем копают канавы, уводя воду. То вдруг кампания по орошению — и толпы копают канавы в другую сторону. Потом опять — осушение. Потом — оводнение… И каждый раз все с хитрыми подковырками, с научными обоснованиями. Не иначе — муха нажужжала!

— Мы ничего не копаем, Игорь. Какое к нам имеет отношение проблема осушения болот?

— Да там же все по-взрослому! — саркастически хихикнул десантник. — Одна нечисть хочет осушения, другая — орошения. И они между собой, прям как демократы с республиканцами, насмерть дерутся и пакости всякие друг другу строят. И потому выходит, что этого чинушу нашего защищать надобно, потому что он наш, из «сухопутчиков». А «мокрые» его всячески хотят извести. Мы, соответственно, его защищаем. Зоримира тоже из наших, кто-то типа младшего сержанта. У нее еще кто-то вроде нас есть в подчинении, но она не хвастается. И начальники есть, но немного. Ибо иерархия маленькая, самого главного генералиссимуса мы сегодня увидим.

— Игорь, — нравоучительно сообщил Варнак, — наш клиент не имеет никакого отношения ни к зарыблению, ни к осушению. Он ученый-атомщик, специалист по сверхпроводимости.

— Да? — удивился десантник. — Надо же! Никогда не интересовался. Но мне все это вообще с самого начала дурдомом казалось. Война «мокрых» лихоманок против «сухих» леших на территории человечества. Ква-ква… — Он красноречиво покрутил пальцем у виска. — А чтобы ты не сказал что-нибудь этакое нашему главному шефу, сразу напомню, что при общем маразме ситуации, работа у нас вполне разумная, прикладная и логичная: мы охраняем человека от покушений на его жизнь. И я на этом деле уже два раза нож успел поймать. Потом, как Рэмбо, суровыми нитками заштопывался. Я тебе, знаешь, что скажу: ты не задумывайся. Это ведь не люди. Эти существа думают совсем по-своему, не как мы. Ни хрена нам с тобою их идей и логики не понять. Зато и могут они намного больше, чем мы с тобою. Много хитрого и странного. Лихоманок тех же ловить. Людей оборотнями делать. Талантами, как Зоримиру награждать. От смерти спасать. Тебя, вишь, спасли? Никто понюшки не давал, а Укрон — вытащил и на ноги поставил. Так что не надо хихикать над их фантазиями. Делай, что приказывают, усваивай советы, получай плату. И все будет хорошо… — Он вдавил педаль тормоза. — Все, дальше пешком.

«Шестерка» проскользила юзом несколько метров и аккуратненько сползла с грунтовки под высокий орешник, над которым на сосне сидела, задрав облезлый хвост, храбрая до полной невозмутимости белка. Игорь повернул ключ в замке и выбрался первым, не потрудившись закрыть дверцы. Все же у старой и ржавой машины есть неоспоримое преимущество: не нужно бояться, что с ней что-нибудь случится или что ее украдут.

В лесу было хорошо. Храбрая белка пахла, почему-то, ржаными сухарями, орешник пах лещиной, сосны — дегтем, а земля — теплым квасом. Десантник, бодро преодолев опушку, рванул через влажный луг, ударивший в нос густым ароматом свежей травы, полевых цветов, прелой листвы, наполнивший воздух звоном комаров, жужжанием пчел и шмелей, треском стрекоз и верещанием кузнечиков. Насекомые разлетались из-под ног в разные стороны, некоторые, развернувшись, пытались спикировать на незваных гостей, но без особого азарта, засчитывая себе победу, едва люди уходили на пару шагов дальше.

Перемахнув луг, Игорь остановился на берегу ручейка, чертыхнулся, сверившись с картой.

— Давай посмотрю!

— Не ссы, спецназ, десантура выведет, — пообещал Игорь, ухватился за ствол березки чуть выше головы, толкнулся вперед, перелетел ручеек и рванул дальше. Варнак, хорошенько разбежавшись, несчастный ручеек просто перепрыгнул.

Берег пошел выше, зеленый прибрежный ивняк быстро сменился сосновым лесом. Игорь снова сверился с картой, сложил ее и сунул в карман, вытянул свой талисман, зажал в кулаке. Приподнял на уровень лица и тихо позвал:

— Укро-он!

Ничего не произошло, если не считать того, что разом вдруг замолкли все птицы.

— Укро-он! — опять окликнул десантник, оглядываясь по сторонам.

И опять лишь шелест ветра между стволами был ему ответом.

— Укро-о-он! — позвал он в третий раз.

И вдруг что-то изменилось. Пахнуло перепрелыми листьями и дождевыми червяками, запищали, разбегаясь, мыши, зашевелилась земля, хлестнули по стволам сосновые корни, затрещали ветки, посыпалась хвоя. Корни, трава, подлесок сползлись, закручиваясь в единое целое, поднялись выше, уплотнились, обретая некие понятные очертания. Что-то похожее на тяжелую садовую скамейку, вставшую на дыбы. Вместо рук она размахивала щупальцами и на щупальца же опиралась. Голова тоже была. Почти человеческая. Торчала где-то сбоку, словно воткнутая создателем не глядя, наугад.