— Эй, я тебе писала, – выкрикивает она. — Твоё платье пришло! – она оттаскивает меня от Ло по направлению к двери.
— Увидимся завтра, – говорит мне Ло. — До скорого, Гретхен, – он не смотрит на неё, когда произносит это, и находится уже на полпути к эскалатору, прежде чем я могу спросить его, почему он ведёт себя так странно.
— Ладно, слушай, – произносит она. — Я знаю, у тебя завтра Оп-тестирование, но обещай мне, что ты примеришь его прямо сейчас и напишешь мне, что ты думаешь, – она хлопает в ладоши, словно это всё, что заботит её.
— Хорошо, – я забираю коробку и захожу внутрь, надеясь, что Гретхен не захочет зайти вместе со мной. Мне надо поразмышлять в одиночестве. Я вхожу в свою комнату, поворачиваюсь, и чуть было не кричу.
— Ну же, давай, примерь, – говорит Джексон, прислонившись спиной к стене возле моего окна, его руки скрещены. — Я не буду смотреть. Много.
На его лице расцветает усмешка, но быстро вянет, когда он переводит взгляд на мои глаза. При виде Джексона, я вспоминаю все детали занятия. Мне плохо. Я чувствую себя жалкой. Во мне бушует водоворот эмоций, и почему-то мне кажется, что этот мальчик – единственный, кто может меня понять.
Я позволяю себе встретиться с ним взглядом.
— Разве ты не должен быть хоть немного менее задиристым? Особенно после прошлой ночи? И ты можешь перестать вести себя, как самонадеянный мальчишка. Я знаю, что ты не такой.
Он пристально смотрит на меня в течение секунды.
— С ней я всё уладил. Или я должен сказать ей. И я не… Что случилось? – спрашивает он.
— Ей? Кому… Маккензи? – я должна была догадаться, что она подслушивает снаружи.
— Забудь о Кензи. Что случилось?
— Я узнала, что происходит в третьей лаборатории, – говорю я, ставя коробку с платьем на пол. Я вкратце рассказываю ему о второй половине своего дня, которая включала в себя пожилую женщину, которая, скорее всего, будет сниться мне в кошмарах ещё ни одну неделю. Джексон идёт вперёд, выражение его лица противоречиво, затем он останавливается и снова прислоняется к стене, скрещивая руки.
— Мы с этим разберёмся, Ари, – произносит он.
Я смотрю вниз.
— Это было ужасно. То, что мы делаем…
— Эй. – Он открывает рот, чтобы сказать что-то ещё, но слова застревают, когда его глаза пробегают по моему лицу. Должно быть, я выгляжу разбитой.
Джексон прочищает горло и отводит взгляд.
— Ты что-нибудь заметила? Например, что они планируют делать в тех камерах?
Я качаю головой; всё моё тело словно онемело, оно опустошено.
— Нет, ничего. – Я прохожу к кровати и сажусь, понимая, что ещё совсем не время для Лишения, интересно, что Джексон планирует делать в течение следующего часа, или около того.
— Знаю, я рано. Я думал, мы могли бы… поговорить. Будет нормально, если я останусь? – спрашивает он, его голос более уязвимый, чем тот, к которому я привыкла.
Я изучаю его.
— Думаю, да, – соглашаюсь я, возясь с верёвкой на краю рубашки.
Джексон колеблется, чувствуя моё беспокойство, и в итоге садится рядом со мной, прислоняясь к изголовью кровати.
Несколько секунд мы сидим в тишине, прежде чем я говорю:
— Ты можешь рассказать мне о Лог? Мне всегда было интересно, что она из себя представляет. Она другая? Или такая же?
Он смотрит на меня, улыбаясь при упоминании Лог
— Она прекрасна круглый год. Небеса пурпурно-синие; трава всегда зелёная. Мы не загрязняем окружающую среду. И логиане… – он останавливается на секунду, словно их упоминание отзывается в нём болью. — Они чисты во всех отношениях. Логиане, по своей природе, не такие, как Зевс. Ну, не такие, как Зевс сейчас.
— А что на счёт твоей семьи и твоих друзей? Они скучают по тебе, пока тебя нет? Ты скучаешь по ним?
— По своим друзьям я скучаю каждый день, по кому-то больше, по кому-то меньше, – он усмехается. — Моя семья… – он продолжил, хотя тон его голоса изменился. — Я люблю их. Я старюсь радовать их… но с ними бывает так трудно.
Я с пониманием киваю. Не уверена, получится ли у меня когда-нибудь по-настоящему порадовать отца.
— Что насчёт твоих родителей?
Джексон прочищает горло, его глаза находят противоположную от нас стену и никогда не покидают её.
— У меня нет родителей. Отец умер до моего рождения, а мать… Она не… Я не был… Она не могла оставить меня.
— Не могла тебя оставить? Это ужасно. Но почему? – мои щёки вспыхивают от моей развязности. — Прости, мне не следовало спрашивать. Я уверена, это личное.
Джексон перегибается через меня, чтобы проверить время. Выражение его лица становится игривым.
— Пришло время лишить тебя кое-чего.
Я закатываю глаза, но не могу сдержать улыбки.
— Ха-ха. Ты – самый настоящий придурок, ты это знаешь?
Он наклоняется надо мной.
— Правда?
Я открываю рот, чтобы выдать умный ответ, но тут же закрываю его. Правда в том, что я не думаю, что он придурок. Он уверен в себе, наверняка умён и необычайно хорош на всех наших тренировках. Но есть кое-что более важное. Он заботлив. Время от времени я вижу небольшие проблески заботы. И этот взгляд, когда я рассказала ему о пожилой женщине: он выглядел таким же расстроенным, как и я. Такое ощущение, что он постоянно пытается скрывать свои чувства, чтобы я не узнала слишком много.
Правда в том, что… Древний он или нет, я начинаю думать, что, возможно, мы с ним похожи больше, чем я когда-либо могла предположить.
Глава 10
На следующий день я с тревогой стою возле своего шкафчика. Это первый день Оп-тестирования. Существует всего четыре секции, как и на настоящей Оп-тренировке: сражение, препятствия, ресурсы, вооружение. Никто не знает порядок тестирования и количество тестов, с которыми мы будем сталкиваться каждый день. Управляющие-координаторы могут разбросать их по разным дням, или же мы столкнёмся со всеми сегодня.
Заходит Гретхен, она тиха и неразговорчива, её лицо зелёное.
— Ты в порядке? – спрашиваю я.
— Да, просто нервничаю.
Я сжимаю её плечо.
— Ты готовилась к этому многие годы. Мы все готовились. Всё будет в порядке.
— Тебе легко говорить, - бормочет она, в то время, как мы проскальзываем в спортивный зал.
Нашей группе требуется немного времени, чтобы успокоиться, каждый из нас прыгает либо от возбуждения, либо от нервов. Тренер Сандерс опускает ТВ-экран. Он пробегается по условиям тестирования, в которых, в основном, говорится о том, что школа, Парламент и Управляющие не несут ответственность за любые повреждения. Наши родители должны были подписать специальные бумаги, хотя, моему отцу они ни разу ничего не присылали. Моя роль была известна всегда.