Читать интересную книгу Творения. Том 1: Нравственно-аскетические творения - Преподобный Феодор Студит

Монастырской библиотекой заведовал специально назначенный человек – библиотекарь (ό βιβλιοφύλαξ)[349], монастырской школой – учитель (διδάσκαλος)[350]; школа монастырских каллиграфов (οί καλλιγράφοι, οί καλλιγραφοΰντες, οί γραφείς εν τω καλλιγραφεΐν) находилась в управлении первого каллиграфа (πρωτοκαλλιγράφος)[351];пергамент для письма приготовлял особый пергаментщик (μεμβρανας, μεμβρανοποιός)[352]; канцелярией и архивом монастыря заведовали хартуларии (οί χαρτουλαρεύοντες), которые и работали здесь вместе с секретарями (οί νοταρεύοντες) и писцами (οί καταγραφόμενοι, οί γραφείς)[353].

За дисциплинарный надзор за монахами отвечал епистимонарх (επιστημονάρχης, ό επιστη μοναρχών) со своими помощниками (οί επιστημοναρχοΰντες): они наблюдали за порядком и благочинием во время богослужения, в келлиях и на послушаниях, следили за тем, чтобы все иноки благовременно являлись в храм, благопристойно вели себя здесь, не допускали смеха и непристойных разговоров и т. п.[354] Функции надзора за монахами исполнял и епитирит (επιτηρητής), который был как бы оком игумена и епистимонарха; он должен был постоянно – днем и ночью – надзирать за братиями, устранять недозволенные сходки для смеха, празднословия и других предосудительных занятий и сообщать о виновных игумену[355]. Начальники седмиц (οί των εβδομάδων)тоже наблюдали за монастырским порядком; они назначались обыкновенно на время отсутствия игумена и следили главным образом за молодыми и нравственно еще не установившимися братиями[356]. Наставник (παιδευτής) также наблюдал преимущественно за молодыми монахами во время их обучения, а равно и вообще в период прохождения ими иноческих послушаний[357]. Таксиарх (ταξιάρχης) следил за чином и порядком в церкви, келлиях и трапезной, наблюдал, чтобы монахи занимали назначенные им места, вели себя благочинно и без шума[358]. Будильщик (διυπνιστής, άφυπνιστής, ο άφυπνίζων) по первому удару била к утрени обходил келлии монахов и будил их к богослужению, побуждал монахов своевременно являться в храм и к другим богослужениям, а во время самой службы, преимущественно утренней, тихо обходил ряды иноков и будил заснувших[359]. Привратник (πυλωρός, θυρωρός, όστιάριος) постоянно находился у ворот монастыря, наблюдал за входящими в монастырь и выходящими, опрашивал и отвечал на вопросы тех и других, дозволяя вход и выход только получившим разрешение от игумена[360].

Обязанности в храме и во время богослужения несли: протопресвитер (πρωτοπρεσβύτερος), который первенствовал за монастырским богослужением, делал необходимые относительно службы распоряжения, назначал для службы тех или иных духовных лиц из среды иноков и в отсутствие игумена исполнял обязанности духовника[361]; екклесиарх (ο εκκλησιάρχης), который был главным блюстителем храма и его принадлежностей, главным в нем распорядителем по отношению к богослужению; канонарх (κανονάρχης, ο κανοναρχων), руководивший чтением и пением и наблюдавший за порядком в совершении церковных служб[362]; хор певчих (ίεροφάλται, φάλτι)[363]; скевофилакс (σκευοφύλαξ, ίεροφύλαξ), хранивший священные сосуды, иконы и одежды, а также восковые свечи, масло и ладан[364]; лампадарий (λαμπαδάριος), или кандиларий (ό κανδηλαρεύων, κανδηλοποιός, κανδηλάριος), зажигавший свечи и лампады, наблюдавший за подсвечниками и кадилами в храме[365]; космиторы (οί κοσμήτορες), или церковники, которые убирали и украшали храм, заботились о чистоте в нем[366].

Таким образом, преп. Феодор дал Студийской киновии такую прочную и сложную административную организацию, какой восточно-византийское монашество предшествующего времени не знало. Обилие и разнообразие монастырских оффикий (должностей), их целесообразность, правильная систематизация и жизненная в них необходимость для киновии – все это было явлением новым, хотя и выросшим на основе иноческого законоположничества св. Василия Великого, но вполне оригинальным и своеобразным, поскольку возникло в ответ на местные запросы, выражало иноческие идеалы преп. Феодора Студита. Эти оффикии принципиально соответствовали задачам византийской киновии и были жизненно необходимы, поэтому институт должностных монастырских лиц, установленный преп. Феодором, привился и в дальнейшей монастырской жизни средневековой Византии явился образцом для многих других общежительных иноческих организаций православного Востока, он сделался характерной особенностью административного строя киновиального быта[367]. Жизненности этого студийского учреждения много содействовала и регламентация круга обязанностей должностных лиц (до епитимии за их нарушение), которая была установлена преп. Феодором в его специальных письменных творениях[368], главным же образом в Уставе.

Что касается Устава преп. Феодора Студита, то его существование и практическое значение не подлежат сомнению, хотя оригинальная его редакция остается и до настоящего времени неизвестной науке и затеняется его краткой записью («'Ύποτΰπωσις καταστάσεως της μονής των Στουδίου») от Х века[369]. На этот устав проливают яркий свет различные творения преп. Феодора: «Διαθήκη» («Завещание»), «Έπιτίμια» («Епитимии»), «"Ιαμβοι» («Ямбы» или «Эпиграммы»), «Κανόνες» («Правила»), особенно же его «Оглашения», которые представляют детальный комментарий к различным положениям основного канонисма святого отца. Поэтому восстановить идейную сторону устава преп. Феодора и подробности его практических предписаний представляется возможным при наличии и тех источников, которыми наука располагает в настоящее время. Эти источники не оставляют сомнения в том, что общежительный устав преп. Феодора в своей основе заимствован из аскетических творений св. Василия Великого, как это раскрывается самим преп. Феодором, а равно констатировано и в специальных научных исследованиях о нем[370]. Но теперь есть возможность указать и на другой источник Студийского устава, устанавливающий его связь с уставом Иерусалимским. В 40-м оглашении третьей части «Великого оглашения», известном нам по рукописи Патмосского монастыря (№ CXI), содержится такое важное свидетельство: «…η δίαιτα κεκανονισμένη επί τε βρώσεως και πόσεως κατα τα ύπό του αγίου Θεοδοσίου γεγραμμένα»[371].

Таким образом, сам преп. Феодор свидетельствует, что его правила о пище и питье монахов были установлены согласно с постановлениями об этом преп. Феодосия Киновиарха (ум. 529), известного устроителя киновиальной иноческой жизни в Палестине, современника и сподвижника законоположника палестинского монашества преп. Саввы Освященного (ум. 532)[372]. Значит, преп. Феодор Студит в своем уставе объединил монастырскую практику Константинополя и Иерусалима, установил внутреннюю связь между киновиями Византии и Святой Земли, создал до известной степени общий устав для всего греко-восточного монашества. Но, конечно, всякое заимствование из источников каппадокийского и палестинского, привнесенное в Устав преп. Феодора, было сделано вполне свободно, применительно к потребностям Студийского монастыря, так что этот устав представляется памятником новым и оригинальным[373].

Составив общежительный устав в соответствии со своими аскетическими воззрениями и нуждами современного монашества, преп. Феодор осуществил его и практически – на примере Студийской киновии, о высоте нравственного совершенства которой свидетельствуют как древние биографы этого законоположника монашества[374], так и сам святой отец, хотя он был в высшей степени требователен к студитам и обязывал их исполнять устав во всей его полноте[375]. Но и этот строгий и взыскательный игумен, между прочим, говорил своим ученикам: «Вы уже совершенны, исполнены всего, не нуждаетесь во многих наставлениях, вы в состоянии воспитывать себя и имеете собственные средства для научения, ибо путем Божественных чтений, евангельских оглашений и отеческих наставлений пред вами раскрылось Божественное ведение, в вашем разуме засиял и заблистал свет страха Божия»[376]. В другой раз преп. Феодор так говорил о студитах: «Радуйтесь, небесные жители, изгнанники на земле, обитатели вышнего Иерусалима, наследники Царства Небесного, не имеющие жребия и доли в земных сладостях. Радуйся, благое и богособранное братство, единодушное, единосердечное, отцелюбивое и братолюбивое собрание, ангельский на земле полк, возобновители древнего жития всесвятых отцов наших. Радуйтесь, работники Божии, трудолюбцы и мужи апостольские, которые день и ночь работают своими руками, дабы не отяготить других, и которые этим удовлетворяют не только свои нужды, но и своих слабейших братьев, а также и посторонних нуждающихся людей! Радуйся, несокрушимый строй, богосоединенный лик, которого не сокрушили ни царские угрозы, ни страх пред властями, ни даже готовая уже смерть! Радуйтесь, радующиеся друг за друга и усвояющие каждый себе отличие своего брата, в коих нет ни зависти, ни соперничества, ни недоброжелательства, а вместо этого имеются мир, любовь и согласие!»[377] «У вас, как у Ангелов, – говорил еще преп. Феодор своим ученикам, – во всем – мир и любовь, как бы единая душа, единая воля, единое дыхание и сплоченность между собою, так как уничтожены все поводы к разделениям и спорам из-за собственности, плотская дружба и родственные связи. И действительно, по благоволению Божию и по молитвам моего отца[378], у вас все это изгнано и наблюдается совершенно противоположное – общая собственность или, лучше, полное отсутствие всякой собственности и обладание всем, любовь и расположение ко всем, отрешение от плотских родителей, братьев и вообще всех сродников. В этом отношении я открыто заявляю о вашей доблести и признаю, что хотя у нас опасность и сейчас же за воротами и мы живем в этом городе как будто на войне, или в борьбе, или в душепагубных искушениях, однако вы не воспламеняетесь, не совращаетесь и не даете себя уронить; напротив, – вы делаете гораздо больше, чем страдаете, так как приносите пользу и посторонним, которые о вас слышат, и своим сподвижникам»[379].