– Тебя это напрягает?
– Нет. Просто странно общаться с человеком, о котором известно только, что он эмпат и знаком с известным рок-певцом. Ну, еще его имя.
Я взял книгу со стола. Это оказалось не жизнеописание Британца, как можно было ожидать, а «Чайка по имени Джонатан Ливингстон» Ричарда Баха.
– Дарэл, иногда я очень странно чувствую себя рядом с тобой. Так, будто ты прекрасно знаешь, что происходит в меня в голове. Это реально?
– Да.
Он сидел в неудобной позе, подогнув ногу, упираясь рукой в подушку, и пристально, требовательно смотрел на меня. – Это, наверное, тяжело – постоянно чувствовать других?
– Тяжело.
– Сегодня, когда ты стоял на мосту и смотрел на звезды, мне показалось вдруг, что тебе нет дела ни до меня, ни до кого вообще на земле. И я испугался. По настоящему испугался, вдруг это правда.
– Это неправда.
Редкий дар у этого мальчика. Я чувствовал его искреннее внимание к собеседнику, доверие, желание разделить его проблемы. Таким же был я в человеческой жизни…
Он поднялся и со словами: «Подожди, я сейчас…» вышел из комнаты.
Теплый, мягкий свет, приглушенный голос Вэнса, который не мешал думать, удобное кресло. Я не собирался спать. Но двое суток без отдыха, тяжелая работа и теплая волна сочувствия, исходящая от мальчишки, отключила мой инстинкт самосохранения и стала тянуть в глубокую черную яму, без мыслей и сновидений.
Лориан не разбудил меня. Несколько мгновений он стоял рядом, не зная, что делать со спящим в кресле гостем. Но потом пожалел, не стал беспокоить. И я провалился в черноту окончательно.
Меня разбудила острая режущая боль в плече. Она вонзалась все глубже и глубже.
Я открыл глаза и увидел свет. Солнечный свет! Тонкий, как спица, луч солнца пробивался сквозь щель в гардинах и падал на мое плечо, прожигая, кажется, насквозь. День… свет… солнце!
– Черт! Черт!! – Я кубарем скатился с кровати в спасительную тень, разбудив своим воплем и своим ужасом.
Лориана, спавшего в соседней комнате.
– Дарэл, что? Что случилось? – Он появился на по роге, хлопая сонными ресницами. – Что с тобой?!
– Опусти жалюзи!.. Сделай что-нибудь! Этот свет убивает меня!
Он с ужасом смотрел на мое скорчившееся от боли тело, на длинный дымящийся шрам на плече и увидел наконец при дневном свете мое бледное лицо, сверкающие глаза, мои клыки… Лориан бросился к окну и рывком опустил жалюзи.
Полумрак, мягкий нежный полумрак коснулся обожженной кожи, ослепленных глаз. Стало легче. Я глубоко вздохнул, все еще слыша дрожь в своем дыхании, расслабился, поднял голову.
Подросток стоял, прижимая ладонь к горлу, и смотрел на меня огромными, откровенно перепуганными глазами. Растрепанный, в мятой одежде, босиком.
– Дарэл, ты?.. Нет. Этого не может быть.
Я бы сейчас на его месте пошире распахнул окно и дождался, пока солнце до конца испепелит меня.
– Послушай…
Он отчаянно замотал головой и вскинул руку, предупреждая мою попытку двинуться.
– Не надо. Не говори ничего, пожалуйста.
Мальчишка мысленно пытался успокоить себя, но шрам от солнца на моем плече не выдерживал логических объяснений. Его привычный, реальный человеческий мир рушился. В него пришло чудовище из фильмов ужасов и древних легенд. То, которое отгоняют святой водой и втыкают кол из осины в сердце.
– Дарэл, но ты же знаешь, что вампиров не бывает! Ты смеялся над тем готом! Выставил его полным идиотом!
– Лориан…
– Нет. Не бывает! Этого просто не может быть!
– Лориан!
– Почему? Ну почему со мной?! Скажи, что это не правда. Это ведь шутка? Ты просто разыграл меня?
– Да, это шутка. Дурацкая шутка. Тебе легче?
Он отрицательно помотал головой, волосы упали ему на лицо, и из-под этой мягкой завесы до меня донесся едва слышный звук. Плачет? Или смеется? Я бы на его месте смеялся. Ну где моя хваленая сверхчувствительность?! Бережно и очень осторожно я потянулся к нему, стараясь, чтобы мое прикосновение было теплым, пытаясь почувствовать. Боль, изумление, страх, обида и что-то еще. И за это «что-то еще» нужно держаться.
– Лориан, знаю, я должен уйти. Но я не могу этого сделать… сейчас. Придется дождаться ночи, иначе…
Я потер все еще ноющий рубец, и подросток вскинул голову:
– Тебе больно? Там, в ванной, есть бинт, йод… Нет, я сам принесу. Там светло.
Он принес аптечку и положил на пол рядом со мной. Сел на краешек стула. Мальчишка не боялся меня так, как должен был бояться. В его чувствах не было гадливого отвращения, ужаса, желания бежать сломя голову. И распахнуть окно он тоже не хотел.
– Поэтому ты не пришел вчера?
– Да.
– И если бы тогда я так поздно не вышел на улицу, мы бы никогда не встретились?
– Да.
Он прикоснулся к своей шее, словно искал несуществующие шрамы.
– Почему ты мне ничего не сказал? Думал, что я не поверю? Не хотел пугать?
Я прижался затылком к холодной стене и закрыл глаза.
– Ты испуган.
– Я мог придумать все что угодно, только не это… Дарэл, ведь неправда?..
– Проверь. Для этого нужно только пошире распахнуть шторы.
Он опустил голову так низко, что его лицо почти полностью закрыли волнистые волосы.
Так мы и сидели. Он на кровати, подтянув колени к груди, я – на полу, в самом темном углу комнаты. Ну что ж, мне здесь самое место. И хорошо, что все закончилось именно так. Больше не будет дневных звонков, обид, неправдоподобных объяснений. Ничего не будет.
Я открыл аптечку и с треском распечатал бинт. Снял прожженную рубашку. Оторвал кусок ваты, взял бутылочку антисептика, прижал мокрый тампон к ране, перетерпел жгучую боль и туго перебинтовал плечо. Вряд ли это поможет, но что-то человеческое во мне осталось. Хотя бы тело, которое вот так, совсем по-людски, болит…
Лориан смотрел на меня. Ему хотелось узнать еще о многом, но, видя жесткое выражение моего лица, он молчал.
– Мы не поссорились? – спросил он неожиданно.
– Глупый мальчик. – Я улыбнулся своей обычной улыбкой. Теперь можно было ее не скрывать.
Подросток вздохнул, и в его вздохе было облегчение, еще немного прежнего страха и чуть-чуть нового. И этот новый страх заставил его спросить:
– А ты… не сделаешь мне ничего плохого?
Я рассмеялся:
– Не бойся. Руководство моего клана не позволяет причинять людям вред.
– А Вэнс знает, что ты вампир?
Знал бы ты, Лориан, как достал меня своим Вэнсом!
– Нет, не знает. И сообщать ему об этом не нужно.
Мальчишка улыбнулся. Осознал. Сравнил. С удивлением понял, что человеческая значимость Гемрана слегка меркнет рядом с моей нечеловеческой сущностью.
Он на удивление быстро переступил грань, за которой фантастическое смешивается с реальным. Принял существование нереального… Подросток. Очень гибкая психика. Они постоянно живут в ожидании чуда, даже если сами не понимают этого. Желают видеть себя главным героем истории, происходящей в настоящей жизни. Мечтают стать владельцами личного волшебника, робота, инопланетянина, лепрекона, русалки… вампира.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});