Читать интересную книгу Параллельный катаклизм - Федор Березин

35. Очищение загнивающего мира

Итак, достигнута договоренность с какими-то местными коммунистическими движениями о военном сотрудничестве. Представитель Союза – Кожемякин смело может дырявить дырочку для очередного ордена. Предыдущий он получил за досрочный прорыв к Рейну, этот, значит, будет за Сену… Сколько там в Европе осталось больших рек? Не густо. Луара совсем рядом, она к этому ордену автоматически зачтется, тем более что проводимая сейчас военная операция касается и ее. Благо Кожемякин наконец-то удосужился посвятить офицерский состав в суть грядущей кампании. Почему только нельзя было сделать это раньше? Наверное, все согласно плану, да и к тому же кто мог знать заранее о новых союзниках? В общем, дело будет происходить следующим образом: местные партизаны и наши море-речные десантники обеспечат необходимую сигнализацию кострами в нужном районе; на костры родная доблестная авиация сбросит десант первой волны, который, в свою очередь, обеспечит высадку всего остального Первого Краснознаменного десантного корпуса. А уж их проблема понятна: где рассредоточившись, а где концентрируясь, они должны будут захватить и удерживать мосты на всех реках и речушках южнее Парижа, вплоть до упомянутой Луары – двенадцатой по мощности реки Европы, если считать вместе с истинно советскими, разумеется.

Может, в это же время еще один-два корпуса выбросят севернее столицы для тех же целей? Все возможно, кто будет ставить нас в известность обо всей глобальности замысла? Если это так, то немцам, оттесненным в Арденны и, вероятно, мечтающим отступать далее, придется совсем не сладко. Близка, близка победа над фашистами. В сводках как-то мелькало, что несколько эсэсовских дивизий, отступая, вторглись на территорию нейтральной доселе Швейцарии. Ну и прекрасно, у наших дипломатов-оперативников будет повод экспроприировать награбленное капиталистами за века золото и ценные бумаги, пустить их в дело повышения благосостояния трудящихся.

И вот, в связи с грядущими победными планами, «Флягин» теперь лишился десантников на борту. Как просторно стало в кубриках! Но, конечно, за ребят все очень переживают: сжились, спаялись с ними дружбой за этот тяжелый переход. Буратов и сам расстроился, пожал напоследок руку буквально каждому, как и все остальные, конечно. Абрамов на прощание пошутил, что морская и воздушная пехота будут теперь воевать в одной упряжке. Ясное дело, командир пехотинцев доволен по уши – сколько их на бережок не выпускали.

Кроме очищения трюмов от пехотинцев, есть и другие изменения во внутренней жизни корабля: для связи с местным населением на борту у «Флягина» несколько французов, а еще – наложено табу на обстрел пассажирских поездов, и заикаться о предыдущих стрельбах запрещено строго-настрого. А вообще, для монитора «Флягина» боевая вахта, конечно, не закончена. Он продолжает двигаться вниз по течению и, если всякие беды, типа бомбардировок, пронесет мимо, скоро минует узкие притоки и будет плескаться в Сене, девятнадцатой по протяженности реке Европы.

36. Шпионское житие

Была еще одна трудность, с которой он столкнулся в этом новом мире. Готов ведь был к чему угодно, а вот такой банальщины как-то вовсе не предвидел.

Дело в том, что ведь надо было не только накапливать впечатления и таскать в условленное место совсекретные кассеты, нужно было, кроме того, просто жить. А жизнь по функциональному определению предусматривает обмен с окружающей средой не только информационными потоками, а еще и материей. Говоря попросту – надо было что-то есть. В привычном Панину обществе пищу следовало обменивать на универсальное средство взаиморасчетов – деньги. В первые дни Панину для их добычи следовало постоянно нарушать одну из заповедей христианства – «не укради». Это были нервные минуты, когда он имел прямую возможность угодить в милицию в качестве мелкого карманника. Затем, после новой переброски туда-обратно, Панин заимел увесистую пачку местной валюты в купюрах самого разнообразного достоинства. Конечно, это были фальшивки, но как умело они были сотворены… Приятно было смотреть на Владимира Ильича, украшающего полтинники, на Иосифа Виссарионовича, озаряющего сиянием сотенные. Увесистые были купюры, шуршащие где надо под пальцами, с добротными водяными знаками в виде гербов двадцати двух республик. Еще бы они не были похожи на настоящие: их изготовили не в какой-нибудь подпольной чеченской типографии, а в самом подлинном Монетном дворе, пришлось, наверное, по этому поводу втянуть в сферу секретности еще десяток людей, но финансистам не привыкать, они приспособлены держать язык за зубами не хуже ракетчиков. Так что в смысле наличия денег Панин был, по здешним меркам, чуть ли не миллионером Корейко.

Но вот в чем оказалась закавыка. В этом прелестном мире социализма, развитого и почти прикончившего капитализм на Земном шаре, продолжала существовать проблема дефицита, и ладно бы только на какие-нибудь модные тряпки – в условиях отсутствия конкуренции со стороны «левисов» и «вранглеров» это как-то не слишком ощущалось, – но ведь была еще и проблема дефицита съестного.

Нет, вообще-то, что-нибудь в продаже всегда имелось, но за какой-то, не слишком аппетитного вида, картошкой часто приходилось стоять в очереди два-три часа. А ведь это была не отдаленная провинция, а матушка-Москва, столица страны, покрывающей уже не одну шестую, а, слава Сталину, одну пятую площади суши. Панин с трудом представлял, что делается в других, менее славных городах. Там, в оставленном на время мире, он умудрился родиться в иные времена. Может, в его глубоком детстве родителям тоже приходилось подолгу потеть в магазине «Овощи-фрукты», следя, как бы какой-нибудь пройдоха, вклинившись без очереди, не перехватил последний на сегодня килограмм яблок – Панин не мог этого помнить.

Вообще-то, как решался вопрос снабжения чем-либо в провинциях, было понятно – аналогичная методика наличествовала и тут. Официально она могла именоваться как угодно, периодически меняя личину, не затрагивая суть. Карточно-талонное распределение – вот что это было. «От каждого по способности – каждому по труду» в действии. До уравниловки будущего изобилия коммунистического завтра еще далековато – ждите спокойно, в двадцатом веке не получилось, в двадцать первом пробуксовывает, может, в двадцать втором повезет. Возможно, когда на Марсе будут яблони цвести, тогда и наедитесь яблок вволю – не червивых.

А сейчас той же девушке Авроре как представителю рабочего класса выдавали в профсоюзе талоны на сахар, сигареты и прочее или, того лучше, сразу отсыпали мешок картошки, привезенный предприятием из подшефного колхоза. Вот именно преимущество последнего вида снабжения и стояло Панину поперек горла. Он-то ни к какому рабоче-служащему классу не относился. А по талонам, также умело в госбанке имитированным, продукты выдавались далеко не всегда.

Иногда Панин рисковал прикупать кое-что у спекулянтов – мелких пережитков почти сто лет назад закопанного в могилу внутреннего капитализма. Но «сорняки старого мира» продолжали выкорчевываться властью с неугасимым революционным порывом, а потому, производя сделки обмена фальшивых денежных знаков на материальные носители белка и витаминов, можно было ненароком угодить в облаву. Простые смертные, при поимке, могли отделаться пятнадцатью сутками или выговором на предприятии, а чем бы кончил Панин – человек поддельный в этом мире с головы до пят?

Вот и приходилось иногда стоять в очередях.

37. Гости из загнивающего мира

А француз – парень неплохой. Веселый, на гитаре красноармейца Салова чудеса выделывает, конечно, когда Кожемякин разрешает шуметь. Зовут его Жорж Сюри, но настоящее ли это имя или какая-нибудь конспиративная кличка, покрыто мраком. Буратов с ним в хороших, приятельских отношениях. Даже водил в башню главного калибра на экскурсию, с письменного согласия Кожемякина, разумеется. Так что у «Флягина» тут передвижной филиал ВДНХ, и французский товарищ имел возможность убедиться в достижениях советской военно-прикладной науки. Потрясен, правда, не был, из Буратова явно никудышный экскурсовод. Жалко, не присутствовал этот Жорж, когда товарняк на рельсах от сотрясений подпрыгивал или когда достижение его родимого милитаризма – «Гочкисы» десятитонные от общения со снарядами буратовскими рассыпались. Права народная русская мудрость: лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Словом, весь толк от экскурсии только тренировка в языке. Встретим освобождение Парижа во всеоружии!

38. Речные тупики загнивающего мира

– Младший лейтенант Буратов, вы кандидат в члены партии? – спросил капитан судна Кожемякин, как будто был не в курсе.

Но вопрос был задан без улыбочек, то есть официально, и, следовательно, требовал прямого, по-военному короткого ответа.