торговле магами, но банды Нового континента этим не промышляли: конклав чародеев мстил за своих, невзирая на законы. Маги убивали не только всех, кто был причастен к таким похищениям, мгновенно смертельные проклятья ложились на целые семьи. Однажды, полвека назад, так с лица земли был стерт целый городок. После этого случилась череда уличных войн между черными чародеями и конклавом. Законники в нее разумно не вмешивались. Длилось это все с десяток лет и закончилось перемирием. Но с тех пор бандиты магов стараются не похищать, а конклав, в свою очередь, — не лезть в дела преступных кланов.
В изначальных же землях такой резни не было, и как итог — похитили моего брата. И еще одного адепта. Если верить словам его матери, парень был с сильным даром. Такой станет отличным рабом на невольничьем рынке или жертвой на алтаре. Как и Нар. И если мы с драконом не поторопимся, то все, что у меня останется от младшенького, — это долбаный браслет. Сейчас я смотрела на это украшение, что обхватывало запястье гнома, как завороженная. Хотелось стащить амулет, созданный братом, с волосатой руки коротышки. Но я подавила это желание и еще раз задала вопрос:
— Как у тебя оказался этот браслет? — И указала взглядом на руку бородача.
— А… Этот… Будь он неладен… — чуть приподняв запястье, словно чтобы убедиться, что амулет все еще на нем, произнес гном. — Его мне дали в счет уплаты. Я одного парня нормально перебросил, он сам в портал пошел. А второй, темный такой, заартачился. Размолотил мне на столе кучу всего. Я, значится, за это у людей Гвоздя потребовал дополнительной платы. А у них с собой не было. Так они с парня браслет сняли и мне отдали.
— И все? — спросил Рохт, взглядом давая понять, чтобы я не вмешивалась в допрос: сестринские чувства сейчас только мешали его вести.
— Да… Нет… Не знаю… После, спустя несколько часов, они снова пришли и хотели меня убить. Но в доме, в полу, была пара артефактов и проклятий припрятана. Так что ловушки сработали. Но порезать меня люди Гвоздя успели, прежде чем сдохли.
— За что тебя хотели убрать? — холодный голос дракона вымораживал.
— Не знаю. Может, видел лишнего или мог проговориться. Хотя не пойму о чем. Может, не тех магов взяли…
— Не тех — это каких? — в голосе Рохта мне послышалось рычание.
— Не приезжих. Один обмолвился, что кого-то там подорвались искать… — Услышав сиплый голос гнома, я сразу же подумала об отце. Неужели это он навел шороху? А бородач, выдохнув, пояснил: — Мне же всегда неместных приводили, чтоб только с дирижабля сошли, и их не искали… — гном выдохнул последние слова и начал закатывать глаза.
Но дракон ему не позволил отключиться. Ящерюга склонился над бородачом и нажал куда-то на плечо так, что тот распахнул глаза.
— Последний вопрос: куда ты их перекинул? Адрес? — прорычал Рохт.
— Там не адрес. Там были координаты пространственного кармана. Там поисковые заклинания их не найдут… — ответил гном, и сразу же запищал какой-то из индикаторов.
Под его вопли в палату ворвалась целительница и потребовала у нас немедленно уходить, а сама засуетилась над телом низкорослика, при этом кого-то экстренно вызывая через артефакт связи.
— Пошли, — скомандовал Рохт и сам первым покинул палату.
Я же, идя следом за драконом и прокручивая в голове разговор с гномом, поняла, почему бородач оказался столь словоохотлив. Дело было даже не в том, что мы спасли ему жизнь. Плевать такие люди и нелюди вроде Морруна на это хотели. Бородач хотел, чтобы за него отомстили. Потому и сдавал своих «клиентов» с потрохами. Только полностью достать не успел. Без точного адреса мы опять вернулись к начальной точке поисков, когда не представляешь, с чего начать.
— Ты знаешь, сколько можно продержаться в пространственном кармане? — спросила и пристально посмотрела на дракона. А все потому, что ответ уже знала: пару часов, не больше. После кислород закончится — и все.
— Мы его найдем! Хелл, подумай сама. Если они занимаются постоянной переброской, значит, карман должен быть большим, чтобы на сутки хватило. Похитителям не выгодна смерть своего… — Рохт сглотнул, видимо ища слово помягче, но потом понял, что такого нет, и сказал как есть: — Товара. У нас в запасе еще есть двенадцать часов.
Хотелось крикнуть, что у нас, на хрен, нет никакого запаса и идет обратный отсчет, но… я сжала кулаки и закрыла глаза. Не время для истерики. Вот найдем Нара — тогда дам волю чувствам, а пока… пока я ощутила, как моего горячего лба касается ткань пиджака.
Рохт прижал мою голову к своей груди и тихо, успокаивающе произнес:
— У нас все получится. Мы вернем твоего брата. Живым. Слышишь? — И рука погладила мою макушку.
Это стало последней каплей моей выдержки и первой — слез. Те полились резко, градом. Можно долго быть сильной. Стойкой. Несгибаемой. Мчаться во весь опор к цели, а потом в какой-то момент запнуться, упасть и уже не подняться. Потому что в момент падения вдруг понимаешь: все. Сил больше нет. На самом деле они закончились давно. Там, где-то далеко. А ты все равно бежала и бежала. На одном своем упрямстве. За пределом возможности.
Это понимаешь, только когда оказываешься на земле, где вместе с болью приходит осознание: ты не справишься, не возьмешь эту высоту, потому что она для тебя запредельная. Для любого запредельная.
Пока я не знала о телепорте, пространственном кармане, торговле магами, была надежда, что смогу найти брата.
А теперь… Как бы я хотела, чтобы это была просто месть отцу. В ней хотя бы все понятно. Кто это сделал и где искать. А сейчас я была словно в лабиринте, не видя выхода из этой темной душной пустоты. Мир стал размытым, тусклым, смазанным, и я сама растворялась в нем. Вой сирен, который удалось утром унять действиями, снова ударил по моим нервам, и…
— Хелл. Ты меня слышишь? Посмотри на меня! — не просьба, приказ Рохта, которому я не смогла не подчиниться. И в этой пелене отчаяния и слез я увидела решительное лицо дракона. — Твоему брату нужна наша помощь. И это отнюдь не слезы. Подумай: создать большой карман могут немногие маги. Их в столице всего несколько. Мы найдем того, кто мог его создать.
Дракон говорил, а его пальцы касались моей щеки, стирая влагу. Но мне не было до нее дела. Вдруг все стало просто и понятно, а я вновь превратилась в пульсар. Такой, что плюет живым