Читать интересную книгу Прирожденные лжецы. Мы не можем жить без обмана - Иэн Лесли

У Килера же, напротив, были самые радужные ожидания, и он хотел, чтобы о полиграфе знали как можно больше. С его помощью он надеялся раскрыть несколько громких дел, не идущих ни в какое сравнение с мелкими бытовыми ссорами, а затем выгодно продать свои бесценные наработки крупным корпорациям с серьезными деньгами на банковских счетах.

Ларсон стал презирать своего коллегу. «Торгаш» и «проститутка» — самые мягкие из прозвищ, которыми он его награждал. Как бы ни старался Килер приблизиться к осуществлению своей мечты — получить финансовую выгоду от совместного изобретения, — какие бы шаги ни предпринимал, все время на его пути оказывался «ненавистный Джон», который всем и каждому рассказывал о его, Килера, потребительском отношении к полиграфу.

Килер постепенно начал спиваться, и это привело к расставанию с женой Катрин, обаятельной и утонченной женщиной. Она работала судебным экспертом и даже открыла свое детективное агентство в Чикаго. Именно после этого Катрин бросила пьющего мужа и ушла к Рене Дюссаку, кубинцу со степенью доктора философских наук, полученной в Женеве. Дюссак был неординарной личностью: пробовал себя как матадор, великолепно играл в поло, участвовал в кубке Дэвиса по теннису, серьезно занимался фехтованием. Одним словом, герой. Конечно, жизнь с таким человеком привлекала Катрин.

Эта яркая женщина погибла в 1944 году в авиакатастрофе — самолет, которым она сама управляла, разбился в полях Огайо. Килера же несколькими годами позже хватил удар, вызванный чрезмерным употреблением алкоголя, и вскоре он умер. Ему было всего сорок шесть.

Джон Ларсон всю жизнь работал в различных государственных структурах, из года в год собирая отзывы о своей машине. Он написал книгу по психологии, объем которой превышал девять тысяч страниц. Но для нее так и не нашелся издатель. Он умер в 1965 году в возрасте 73 лет.

* * *

В 1986 году американский шпион Олдрич Эймс был уведомлен начальством о том, что ему нужно пройти тест на полиграфе.

В этом не было ничего удивительного: все сотрудники ЦРУ должны проходить такой тест каждые пять лет. По стечению обстоятельств, от него не зависящих, Эймс тестировался лишь однажды, десять лет назад. Единственное воспоминание, которое у него осталось после первого прохождения теста, было негативным. Но теперь он был по-настоящему напуган.

Дело в том, что годом ранее, испытывая острую нехватку денег, он начал понемногу продавать информацию внешней разведке СССР. Вполне понятно, что он боялся: вдруг проклятая машина обнаружит его предательство? Связавшись с КГБ, он попросил совета, как лучше поступить.

Ответ пришел за несколько дней до проведения неприятной процедуры. Эймс вскрывал конверт в предвкушении, что сейчас узнает о каком-нибудь чертовски хитром способе обмануть полиграф. Может быть, надо как-то по-особому прикусить язык? А может, дышать чаще или, наоборот, реже? Эймс и так все это знал, но ему хотелось большего.

Но совет КГБ заключался в том, что ему следует хорошенько выспаться и попробовать расслабиться во время проведения теста. Олдрич был разочарован. Тем не менее ему не оставалось ничего другого, как последовать совету Москвы. И он… блестяще прошел испытание! В 1991 году это удалось ему еще раз, даже несмотря на то что ЦРУ, взволнованное утечками информации, усиленно искало двойных агентов.

Измена Олдрича Эймса была обнаружена только в 1994-м, и то только после того, как он слил имена почти всех американских шпионов, многие из которых впоследствии были устранены. Понятно, что он всю жизнь с презрением относился к полиграфу.

В 2000 году американский ученый Стивен Афтергуд написал для журнала «Sciense» статью, в которой подверг технологию применения детектора лжи жесткой критике. В ноябре того же года он получил письмо — четыре рукописные странички с обратным адресом Алленвудской федеральной тюрьмы, где Эймс содержится и поныне. В письме заключенный поздравил Афтергуда с выходом «во всех смыслах замечательной статьи, содержащей остроумную и точную критику бестолковой машины». Это письмо тем более ценно, что его автор — человек, несколько раз обманувший детектор. Вот отрывок из письма:

«В сущности, как и любая другая пыльная наука, эта тоже никуда не денется (в голову сразу приходят графология, астрология и гомеопатия), потому что те, кто пользуется полиграфом, судя по всему, получают от процесса неописуемое удовольствие и некоторую прибыль. Так что полиграф еще надолго останется с нами. Самая очевидная цель его применения — удивительно полезная помощь следователям, сравнимая разве что с резиновой дубинкой или дипломом в красивой рамочке, висящим не стене. Хотя, конечно, это зависит от того, кто его использует. Тебя уволят, не будут брать на работу, тебя казнят или отправят в тюрьму — именно эти страхи может внушить полиграф почти любому доверчивому человеку».

Справедливости ради стоит отметить, что полиграф не совсем уж бесполезный прибор, поскольку частота сердцебиения и в самом деле может свидетельствовать о том, что подозреваемому есть что скрывать. Важно, чтобы за датчиками следил опытный оператор, это во многом облегчает расшифровку.

Но и Эймс в чем-то прав. Эффективность использования полиграфа объясняется тем, что это устройство «заточено» под определение лжи, а абсолютно непогрешимых людей не существует. Однако люди, работающие с этим устройством, как правило, забывают, что более-менее надежного способа распознать ложь не существует. Все признаки «лжеца», которые фиксирует полиграф, могут иметь совершенно другие причины, в том числе вполне понятное волнение при прохождении теста.

В Европе детектор лжи никогда не пользовался особой популярностью, да и в США он так и не стал основным орудием правосудия. Тем не менее детектор лжи прочно вошел в арсенал полиции[19]. Следователей мало заботили научные споры, разгоравшиеся вокруг этого устройства. Главным был результат, а на результат во многом работал миф о полиграфе — легендарном, чуть ли не волшебном устройстве, способном вытянуть признание в самых безнадежных случаях; на войне, как говорится, все средства хороши. (В одной из серий «Прослушки»[20] есть сцена, основанная на реальных событиях. Офицеры полиции пытаются добиться признания от подозреваемого при помощи копировальной машины, в которую изначально была заложена бумага с надписью «ЛОЖЬ».)

В различных целях полиграфом долгие годы пользовались армия и разведка Соединенных Штатов (в частности, для проверки преданности союзников, для допросов лиц, подозреваемых в шпионаже и терроризме, для подтверждения точности полученных сведений или, как это было в случае с Эймсом, для проверки собственных сотрудников).

Со временем полиграф проник во многие сферы жизни американцев. Еще в 1930-х и 1940-х годах он, не без помощи Килера, стал доступен банкам, промышленным предприятиям и даже государственным департаментам, жаждущим убедиться в честности и надежности своих служащих. В каком-то смысле это устройство стало политическим символом: с тех пор как выросла потребность в личной проверке прямоты и лояльности граждан, что стало особенно актуальным в эпоху «холодной войны». В феврале 1950 года Джо Маккарти, выступая в сенате, призвал пройти испытание на детекторе лжи 205 человек, подозреваемых в сочувствии коммунистам. Еще раньше, в 1949 году, во время судебного разбирательства по делу Элджера Хисса[21], конгрессмен Ричард Никсон (президентом США он станет гораздо позже) призвал подозреваемого в шпионаже Уиттекера Чамберса пройти тест на детекторе лжи. Это было необходимо не только для проверки показаний Чамберса, который честно признался в том, что работает на советскую разведку, но и полностью соответствовало духу эпохи маккартизма. Сам Никсон в разговоре с другом как-то заметил: «Я ничего не знаю о полиграфах и тем более не имею представления о том, какие сведения они дают — точные или нет. Но в одном я уверен полностью: люди их боятся».

* * *

В пятидесятые годы полиграф стал иконой масскультуры. Он мелькал в рекламе, о нем писали, в том числе в глянцевых журналах, герои сериалов и фильмов либо сами проверялись на полиграфе либо проверяли других. Культурную ценность этого приспособления, как никто другой, понимал один человек, о котором мы с вами сейчас поговорим.

Уильям Моултон Марстон родился в 1893 году в Бостоне. Этот полноватый человек всегда был энергичен и оптимистично настроен. Еще будучи студентом Гарварда, Марстон работал в престижной «лаборатории эмоций» Гюго Мюнстерберга, немецкого психолога. В этой лаборатории Мюнстерберг и его ученики с помощью специальных приборов фиксировали физиологические реакции испытуемых на разного рода эмоции (например, когда человек испытывал страх или нежность к кому-либо). Одной из испытуемых была Гертруда Штейн; впоследствии она описала свои ощущения так: