Читать интересную книгу Апология здравого смысла - Чингиз Абдуллаев

Вейдеманис подошел к Оленеву и незаметно забрал у него список. В нем было уже семь фамилий. Четверо редакторов, Светляков, Кроликов и последняя фамилия — Передергина. Эдгар подошел к Дронго. Оленев встал и, подавая пример остальным, также положил свой телефон на столик. Сразу следом за ними поднялся Веремеенко. Он тоже принес и положил свой аппарат. Недоуменно пожал плечами, улыбнулся и отошел в сторону. Нина Константиновна разочарованно громко сказала:

— Мой мобильный телефон остался в сумочке, если хотите, я его принесу.

— Нет, — возразил Дронго, — не нужно.

— Мой аппарат тоже остался в кабинете, — вспомнил Феодосий Эдмундович, — если хотите, я его оттуда принесу.

— И вам не стоит беспокоиться, — улыбнулся Дронго, — мне нужны только те аппараты, которые были в данный момент в этой комнате.

— Все ясно, — сказал Воеводов, — хотя я не понимаю…

Он поднялся со своего места, достал телефон и, подойдя к столу, положил его рядом с остальными. Дронго взглянул на список звонивших. Из тех, кто звонил, пока сдали свои телефоны только двое.

— Что это за бумагу вы смотрите? — недовольно спросила Людмила Убаева. — Кто-то из наших вам что-то написал.

— Это напоминает известную песню из советского детективного фильма, — вспомнил Дронго, — «если кто-то кое-где у нас порой честно жить не хочет». Это моя бумага. Сдайте, пожалуйста, ваши телефоны.

— Какое безобразие, — громко возмутилась Убаева, — значит, у нас появились свои осведомители милиции. Я даже не хочу здесь работать после этого.

— Какие осведомители, — устало спросил Феодосий Эдмундович, — что вы говорите? Наш гость выполняет свою работу. И он совсем не из милиции.

— Но кто-то его информирует. Кто-то дал его другу этот список, — нервно произнесла Убаева. — Я лично не хочу больше находиться в этой комнате. Надеюсь, мы не подследственные, чтобы нас здесь держали. И я никому не обязана отдавать свой телефон.

— Правильно, — грозно согласился Кустицын, — я тоже не отдам.

— Что здесь происходит? — спросил, поднимаясь со своего места, Кроликов. — Кто-то информирует наших гостей о нашем поведении? Как это возможно? Я думал, что мы все знаем друг друга много лет.

— И я не отдам телефон, — зычно заявил Передергин.

Дело принимало неприятный оборот.

— Подождите, — попросил Дронго, — я никого не хочу обидеть или тем более оскорбить. Я только прошу на одну минуту сдать мне ваши телефоны. А затем я верну их вам. Ничего обидного или наносящего вам ущерб я не вижу.

— Давайте прекратим эти споры, — решительно заявил Сидорин, — у каждого свои методы работы. Если наш гость считает, что для успешной работы ему нужны наши телефоны, значит, их следует сдать. Мы сами его пригласили в издательство, а теперь спорим, как нам себя вести. Я лично отдам свой телефон, — он поднялся и подошел к столу, положил аппарат рядом с остальными.

— Не нужно нас обманывать, — неожиданно заявила Убаева, — как будто никто не знает, что у вас два телефона. Вы, еще когда министром были, имели два телефона, чтобы не отвечать на один из них.

— Тогда не было мобильных телефонов, — отмахнулся Сидорин, — а второй аппарат — это телефон для моих родных. И его номер никто не знает. Но если госпожа Убаева так возмущается, я готов отдать и второй телефон, — он вытащил второй аппарат и положил его рядом с первым.

— Давайте быстро закончим эту процедуру, — согласилась Марина Сундукова, — я лично готова сдать свой аппарат, лишь бы этот кошмар прекратился. — Она тоже достала телефон из сумочки и принесла его к столу.

— Вот мой телефон, — подошел следом за ней Фуркат Низами, — я вообще им мало пользуюсь.

Кроликов недовольно смотрел на них. Затем обернулся к Светлякову.

— Ты действительно считаешь, что нужно отдать им наши телефоны? — спросил он у Юрия Михайловича.

— Конечно, — ответил тот, — и давай быстрее с этим закончим.

Кроликов был человек прагматичный и достаточно разумный. Некоторое время он сам возглавлял небольшое издательство и поэтому понимал, что есть некий предел, за который не нужно переходить. Он поднялся, подошел к столу, достал сразу три телефона и все положил на стол.

— У тебя даже три телефона? — спросил Светляков.

— Нужны бывают для работы, — ответил довольный Кроликов, возвращаясь на свое место. Выход был произведен очень эффектно.

Теперь остались только три человека, не сдавшие свои телефоны. Кустицын, Убаева и Передергин. И все трое были из списка Оленева. Они пользовались своими телефонами, когда Дронго и Эдгар вышли из комнаты. Все смотрели на них.

— Виктор, — негромко произнес Веремеенко, — хватит спорить. Сдай им свой телефон. Ничего обидного в этом нет.

— Ты же знаешь, какой я дотошный, — заявил Кустицын. — Помнишь, как Гулумян хотел подсунуть нам договоры об аренде наших дач в Переделкино, чтобы стать их фактическим владельцем. Я тогда первый среди вас внимательно прочел этот договор и понял, что он нас просто обманывает. А сейчас вы все уговариваете меня сдать телефон. Мы же не знаем, для чего он им нужен. Пусть сначала объяснят, что именно они собираются делать?

— Может, вы действительно нам наконец объясните ваш замысел? — обратился к Дронго Веремеенко. — Я тоже не понимаю, зачем вам наши телефоны?

— Я прошу вас верить мне, что я не собираюсь ничего делать с вашими аппаратами, — заявил Дронго. — Как только все телефоны окажутся на столе, я сразу верну их вам и все объясню.

— Ты слышишь, Виктор? — снова обратился к Кустицыну Веремеенко. — Давай наконец решать. Сдай им свой телефон.

— Он нам все объяснит только после того, как заберет наши телефоны, — громко прокомментировала слова гостя Убаева, — меня лично это не устраивает. И я не отдам свой телефон. Пусть делает со мной, что хочет.

— Какая у вас система? — спросил Дронго.

— Какая разница? — ответила Убаева. — Я вам все равно не сдам своего телефона.

— И я не сдам, — гаркнул Передергин, — и вообще, хватит тянуть этот непонятный спектакль.

— Значит, ты остался с Людмилой Убаевой и Иваном Ивановичем, — весело прокомментировал Веремеенко, — не очень завидная компания.

Кустицын поднялся и, тяжело ступая, подошел к столу, достал свой телефон. Взглянул на аппарат и положил его к остальным.

— Ну и правильно, — громко сказал Сидорин.

— А я не отдам, — снова произнесла Убаева.

— И я не сдам, — заявил Передергин, — я вообще не доверяю этому эксперту. Он какой-то непонятный тип, и я не знаю, почему вы все так ему доверяете, а особенно Оленев, который и написал ему какую-то бумажку.

— Да, — сказал Валерий Петрович с явным вызовом, — это была моя бумага. И я не стыжусь. Если я могу помочь нашему эксперту установить автора этих рукописей, то это нужно сделать.

— Значит, это вы его информатор, — ужаснулась Убаева. — Как вам не стыдно?

— Давайте закончим наш разговор, — предложил Дронго, решив, что пора вмешаться. — Сейчас я поясню, в чем дело.

Он подошел к столу, взял конверт у Нины Константиновны и достал оттуда пачку листов. Затем показал их всем собравшимся. Это были чистые листы бумаги.

— Здесь нет никакой рукописи, — объяснил Дронго, — я попросил Нину Константиновну о помощи, чтобы провести такую экстренную проверку. Мы нарочно вышли из комнаты с моим напарником, чтобы дать возможность одному из вас связаться с человеком, который мог попросить вас о хищении этих рукописей. Я был уверен, что среди вас не может быть автора этих рукописей. Вы слишком хорошо знаете манеру письма друг друга. И, значит, у кого-то из сотрудников должен быть знакомый, кому он мог срочно позвонить. Что один из вас и сделал. Теперь остается только уточнить, кому вы звонили в последние пятнадцать минут.

Глава 14

Все молчали, потрясенные услышанным.

— Он устроил нам провокацию, — хрипло заявил Передергин, — я вообще после этого не стал бы с ним разговаривать. Он подозревает всех наших сотрудников.

— А как прикажете ему работать? Иначе ему невозможно найти похитителя рукописей, — резонно напомнил Оленев. — И никакой провокации не было. Просто они решили проверить, кому мы звоним.

— Это бандитизм, — выкрикнула Людмила Убаева, — я больше не хочу здесь оставаться. Это какая-то сознательная акция по нашей дискредитации. Он опозорит наше издательство, наших сотрудников, — она взяла сумку, намереваясь выйти.

— Может, вы останетесь? — спросил Эдгар.

— Я не хочу сидеть с вами в одной комнате, — фыркнула Убаева.

Она поднялась и вышла, грозно стуча каблуками. За ней поднялся Передергин.

— Я же говорил, что не нужно ему доверять, — зычно заявил Иван Иванович, — и я не хочу с ним сотрудничать.

Он тоже вышел из комнаты. Оставшиеся сотрудники смотрели на Дронго.