Глава 17
– Яна Сергеевна, можно выйти?
– Титова, ты опять? Сиди и исправляй ошибки, через три дня сдавать курсовую работу. У тебя там черте что.
– Ну, Яна Сергеевна, – Титова делала все, для того чтоб не делать ничего.
– Ой, иди куда хочешь.
Яне вообще не было никаких дел сейчас до Титовой и ее провальной курсовой. Воспоминания все еще будоражили события часовой давности. Этот невыносимо соблазнительный мужчина, секс в машине, ее яркие оргазмы, вкус его спермы у нее на языке и согласие на секс втроем. Она точно была трезвая в этот момент?
Сознание тут же начало рисовать картинки, двое мужчин, накаченные тела, стоящие члены. Их губы и руки везде на ее теле, она сама трогает их, ласкает. Тело просит большего. Яна даже бедра свела плотнее, понимая, что снова становится мокрой, лишь только стоит подумать о них.
– Яна Сергеевна, вас там вызывают в деканат, – вернулась Титова и сообщила ей новость.
– Хорошо, спасибо. Сидим тихо, я скоро вернусь.
Яна, разгладив слегка помятое платье, заспешила в деканат. Странно, думала она, звонко топая каблуками по пустым коридорам учебного корпуса, что могло такое случиться, что требуется ее присутствие.
Заместитель декана их факультета, немолодой тучный мужчина, начал осматривать девушку придирчивым взглядом тусклых глаз.
– Яна Сергеевна, у вас все в порядке? – начал он.
– В каком плане, Эдуард Альбертович?
– В плане личной жизни. Мне сообщили, что сегодня вы опоздали на полтора часа, а на днях отпустили целую группу раньше, причем с экзамена.
– Группа все сдала раньше, а сегодня я попала под ливень. Конечно, я понимаю, это не оправдание, но Эдуард Альбертович, я предупредила, группа не болталась без дела.
– Да, да я все это знаю. Но, Яна Сергеевна, я тоже могу понять, мы можем понять, что у вас не самая белая полоса в жизни, семейные неурядицы, развод.
– Причем тут мой развод? Да и нет у меня никаких неурядиц, с чего вы взяли?
– Отрицание проблемы - это уже большая проблема, вы ведь понимаете, Яна Сергеевна?
Мутные глазки заместителя декана забегали по ее фигуре, остановились на груди, потом спустились на бедра, девушку даже передернуло. Это что, такой уровень подката?
– И что вы предлагаете, Альберт Эдуардович? – Яне стало даже как-то интересно, что этот далеко не молодой, глубоко женатый и совершенно непривлекательный мужчина может ей предложить.
– Вам надо отдохнуть, сменить обстановку и окружение.
– Вы что, хотите, чтобы я уволилась?
– Нет, что вы, Яночка, – его «Яночка» так резануло слух.
– Через две недели каникулы, там и отдохну. Это все, Альберт Эдуардович, мне надо идти, там третий курс без присмотра.
Яне совершенно не хотелось дослушивать, что может ей предложить этот странный человек. Просто чувствовала, что ее стошнит прямо там, если она услышит предложение отдохнуть вместе. Это что, весеннее обострение? Седина в бороду и бес в ребро?
Она вышла, тихо закрыв дверь, заспешила в свою аудиторию, но налетела в коридоре на подругу Рябинкину. Та несла горячий кофе и чуть не вылила его на себя.
– Оль, ты не знаешь, что с Эдуардовичем? Какой-то он странный.
– Ой, что с ним может быть. Сидит на месте ровно, херней занимается под названием «научная работа».
– Мне кажется, он меня клеил. Вот прям такие подкаты, намеки, мол, вам, Яна Сергеевна, надо отдохнуть, сменить обстановку и окружение.
– Да ладно, – Рябинкина выпучила глаза, открыв рот.
– А начал с того, что, мол, я опаздываю, отпускаю студентов. Это было-то всего два раза. Кто настучал?
– Бывший твой, терся тут недавно, сама видела.
– Виктор? Я уже ничего не понимаю в этой жизни. Ну ушел, ушел к другой, займись своей жизнью, не лезь в чужую.
– Слушай, Яна, – Рябинкина отошла на два шага назад и тоже начала придирчиво рассматривать Яну. – От тебя прям так и прет сексом, я не удивлена, что старое корыто Эдуардович предлагал тебе адюльтер с выездом на моря. Колись, кто этот счастливчик?
– Оля, ну какой секс? Под дождь попала, промокла до нитки почти. Ладно, пойду, там Титова уже, наверное, революции устроила или стриптиз показывает.
– Ну-ну, беги. И пусть ты молчишь как партизанка, я рада за тебя, крошка моя.
Рябинкина кричала вслед на весь коридор, а Яна заулыбалась. Хорошо иметь подругу, которая все понимает без слов. Но после разговора с замом декана остался очень неприятный осадок. Виктор что, бегает и жалуется? С какой еще гадкой стороны ей откроется этот человек, с которым она прожила в браке десять лет? Что он, доносчик, решивший подложить ее под другого? Это месть за тот удар по яйцам?
Но зайдя в аудиторию, ее ждал еще один сюрприз.
– Яна Сергеевна, пока вас не было, вам принесли.
На учительском столе лежала средних размеров продолговатая коробка, обернутая черной матовой бумагой и перевязанная алой лентой.
Грек, это точно Грек, первая мысль была именно о нем при взгляде на подарок.
– Так, до конца пары осталось десять минут. У кого-то есть еще вопросы по курсовой?
Несколько студентов подошли, Яне пришлось отвлечься на них. Краем глаза она видела коробку, низ живота тянуло в болезненных спазмах. Она не знала, что там, но возбуждалась, потому что это точно от Грека. А Грек - это сам порок.
Как только все разошлись, и Яна осталась одна, руки медленно потянулись к алой ленте, так же медленно ее развязали. Сердце так громко стучало в груди, что дрожала грудь. Открыв черную бархатную коробку, девушка, прикусив нижнюю губу, долго рассматривал содержимое. Провела тонкими пальцами по гладким предметам и развернула записку, что лежала рядом.
«Буду вечером. Жди».
Да, в этом весь Грек. Коротко, лаконично, черный бархат и красный атлас. Грех и страсть.