— Лайам совершенно не похож на других вожаков стаи, которых я знаю, — сунув руки в карманы, пробормотала Андреа.
— Неужели? — Шон упорно избегал смотреть на нее.
— Конечно. Он позволяет тебе иметь собственное мнение. Больше того — он и глазом не моргнул, когда ты высказал его, да еще при всех. Вожак моей стай, там, в Колорадо, перескочил бы через стол и перегрыз бы тебе горло, решив, что ты бросил ему вызов.
— Что ж, остается радоваться, что Лайам — бастет, а не самовлюбленный, кровожадный волколак.
— Ему не понравилось то, что ты сказал. Но, думаю, в душе он согласен с тобой.
Солнечный луч заиграл на серебряной рукоятке меча, висевшего за спиной Шона.
Какое-то время Андреа шагала молча, независимо сунув руки в карманы. Оборотню-самцу никогда и в голову бы не пришло бросить вызов вожаку, да еще на глазах у остальных членов стаи — конечно, если он не самоубийца. Однако Шон бесстрашно высказал свое мнение, открыто не согласившись со старшим братом. И тем самым в очередной раз доказал, что не похож на остальных оборотней, которых знала Андреа.
— Ты не трус, Шон.
— Ты так считаешь? Приятно слышать.
— Но я думаю, Лайам прав. Если мы попрячемся, то те, кто стрелял, вернутся. И снова начнут стрелять. И так без конца. Они будут уверены, что смогут нас одолеть.
— Я не говорил, что они смогут нас одолеть! — В первый раз за все это время Шон посмотрел на нее... и Андреа наконец поняла, почему Лайам предпочел не связываться с Шоном. Да, дела... выходит, это не Шон, а Лайам пошел на попятную, потрясенно думала Андреа. Не исключено, что и Дилан это понял. Да, Шон первым отвел глаза в сторону, однако он дал Лайаму понять, что если он и прервал зрительный контакт, то лишь ради того, чтобы дать возможность старшему брату «сохранить лицо». — Неужели ты думаешь, я хочу увидеть, как моего племянника нашпигуют свинцом, а потом бросят валяться в крови, как Эли? — рявкнул Шон. — Или моего отца? Или тебя? Особенно тебя... — Он резко остановился и повернулся к ней. Теперь они стояли лицом к лицу, дыхание срывалось с его губ облачками белого пара. — Ты хоть понимаешь, как это ответственно — предложить кому-то стать твоей подругой?! Мне все время хочется защитить тебя... и я ничего не могу с этим поделать.
Андреа попыталась улыбнуться, но губы не слушались ее.
— Наверное, тебе следовало подумать об этом раньше — до того как ты заявил о своих правах на меня.
— Я и думал, — буркнул Шон. — Причем довольно долго. Почти десять лет.
Он смерил ее тяжелым взглядом, но Андреа, удивленно смотревшая на него, даже не заметила этого.
— Десять лет?! — заикаясь, пробормотала она. — Ничего не понимаю... мы же только недавно познакомились!
— Десять лет назад умер мой брат Кенни. А еще за десять лет до этого Кенни потерял свою подругу. Ее звали Синеад. Эти две ночи были, наверное, самими худшими в моей жизни — если не считать той, когда умерла мама. И каждый раз мне казалось, что я не переживу этого, потому что мое сердце разорвется от горя.
Андреа понимала, что имеет в виду Шон. Она была совсем маленькой, когда умерла ее мать, но боль этой потери до сих пор надрывала ей сердце.
— Мне очень жаль.
— Кенни погиб. Когда потом приехал отец, когда они с Лайамом увидели, что Кенни уже мертв… в общем, отец будто сломался. Просто рухнул на землю, обнял меня, прижал к себе и так лежал. Я в ту ночь потерял брата... А он — он потерял детеныша, сына, которого подарила ему моя мать. Они с ней были очень привязаны друг к другу. И вот порвалось одно из звеньев той цепи, которая связывала их. — Шон схватил Андреа за плечи, его пальцы, словно когти, впились в ее тело. — Неужели это и есть любовь, Энди, девочка? Страх потерять кого-то из близких... горе, когда они уходят?
В горле Андреа застрял комок.
— Не знаю. — Узы, связывающие оборотня-самца и его подругу, в ее глазах были чем-то загадочным, сродни волшебству. Никак не связанные с официальной церемонией, они тем не менее были настолько прочны, что каждый не только жил ради другого, но и готов был умереть за него. — Мать стала подругой моего отчима, и вожак стаи официально благословил их союз, но я не замечала, чтобы она была сильно привязана к нему, — чуть слышно добавила она.
Шон удивленно поднял брови:
— Прости, милая. Я не знал. Но если так, то это настоящая трагедия.
— Я была еще совсем маленькой, однако уже все понимала. Отчим обожал мою мать, а она... В общем, чувство, которое она питала к нему, было гораздо меньше. Она была благодарна ему, он ей нравился, но любви... нет, она не любила его. По-моему, она так никогда и не смогла забыть моего отца. А он вернулся в страну фэйри.
— Вот как? — В глазах Шона вспыхнул огонек. — Интересно я всегда считал... — Он осекся.
— Что он изнасиловал ее? — Горько улыбнувшись, Андреа покачала головой: — Нет. Хотя официально считалось, что изнасиловал. Лучше уж так, чем признать, что самка волколака влюбилась в мужчину-фэйри. Хоть не так унизительно, верно? Нет, на самом деле она любила моего отца. И никогда не переставала любить.
— Проклятие! Представлю, каково было тебе...
— Отчим был добрым человеком, и я искренне привязалась к нему. Мама была уверена, что он не причинит мне вреда, когда я появлюсь на свет, хоть он и знал, что, в моих жилах течет кровь фей. И оказалась права. Он любил ее — и ради нее заставил себя полюбить и меня. А вот мать так и не смогла полюбить его. Она согласилась стать его подругой, но лишь потому, что это было ей выгодно. Любовь тут ни при чем.
Шон провел рукой по ее растрепавшимся волосам.
— Понимаю. Но это вовсе не значит, что и ты обязана повторить судьбу своей матери.
— Знаю. Именно поэтому я дала себе слово, что если соглашусь стать чьей-то подругой, то лишь по любви. Поэтому и отказала Джареду. — Андреа брезгливо скривилась. — Ну, не только. Ко всему прочему Джаред был редким мерзавцем.
— Значит, ты мечтала встретить любовь, хотя она идет рука об руку с горем? — Шон обнял Андреа за талию. — И ты говоришь об этом мне, зная, что если тебя смертельно ранят, если ты будешь лежать у моих ног, окровавленная, умирающая, именно мне придется пронзить твое сердце мечом — так же, как я когда-то пронзил им сердце Кенни?! — Он судорожно глотнул. — Мне страшно даже думать об этом. Нет... никогда!
Так вот, значит, чем Шон отличается от Лайама, мысленно ахнула Андреа. То, что в глазах старшего брата выглядело как трусость, было всего лишь страхом за судьбу своих близких. Потому что Шону пришлось бы смотреть, как уходят из жизни те, кого он любит. Представив себе, каково это, Андреа потянулась к нему. Ей вдруг захотелось обнять Шона, прижаться к нему, взять на себя его боль. Она робко положила руки ему на плечи, с удовольствием почувствовав, как бугрятся под курткой литые мышцы, потом сцепила пальцы у него на шее. И в который раз уже удивилась, как в этом могучем теле может уживаться столь нежная, сострадательная, ранимая душа...