свои поставил на хромированный бампер. Высокий, породистый, с полоской усов, которые уже познакомились с бритвой. Перстень-печатка без герба, серебряный, с двумя диагональными линиями. Ага, вассальный Род, служит какой-то дворянской семье, которая, в свою очередь, подчиняется более высокому господину. Мелкую шавку науськали, будут проверять реакцию.
— Князь, что ли? Что за герб? — присев, стал рассматривать дверцу. — Что-то не узнаю.
— Тебе-то зачем? — ухмыльнулся нахал с перстнем. — Шёл мимо, так и дальше иди.
— Дай покататься, — я выпрямился и сжал пальцы до хруста, после чего направил часть горячего потока энергии в руки. — Это же моя мечта — на «американце» проехать.
— Ты у кого просишь, быдло? — вскинул подбородок парень, а дружки расхохотались незамысловатой шутке. — У княжича? Не охренел?
Он соскользнул с капота, расправил плечи и небрежно отбросил пустую бутылку в кусты. Вот идиот. Неужели не понял, кто стоит перед ним? Не уловил иронию, откуда я могу знать, что эта машина из САСШ? Не увидел именной перстень на пальце? Не знает меня в лицо, хотя обязан предварительно изучить физиономию того, кого надо поломать? Клоуны, которых бросили на съедение…
— Да ладно, успокойся, — я выставил ладони перед собой, ощущая вибрацию вокруг себя. Надо бы поосторожнее, а то поубиваю дураков. — Чего ты сразу взъерошился? Княжич… А почему у тебя печатка с вассальным знаком? У кого твоя семья в услужении?
Парни перестали смеяться и уставились почему-то на дружка с усиками. Тот растерялся, не зная, как ответить на каверзный вопрос. Не найдя ничего лучшего, шагнул мне навстречу, намереваясь рукой вцепиться в воротник рубашки.
— Ну ладно, пошутили — и хватит, — я отпрянул назад, но правой ладонью перехватил запястье усатого, сжал его и резко дёрнул вбок, отчего «княжича» повело влево от машины. Не нужны мне эффекты в виде впечатывания морды в стекло или в капот. Рихтуй потом железо от вмятин. А так любо-дорого посмотреть: уселся на колено и шипит от боли.
Зато двое других словно очнулись от спячки. Один из них в цветастой рубашке навыпуск воскликнул:
— Да это же он, сразу-то не признал!
— Ну да, вы же княжича Мамонова ждали? — я еще сильнее вывернул запястье усатого. — А ты сиди, не рыпайся. Мне чужую руку сломать — как два пальца…
Ага, пытается создать какое-то плетение, жалкое в своём исполнении. Так, слегка пальцы зажгло и в ушах хрустальным звоном рассыпалось подтверждение, что передо мной одарённый, но слабее того же Алексеева. А зачем тогда…
Удар ножом я едва не пропустил, задумавшись о странных подсылах. Бил второй, цепкий, худощавый, в короткой хлопчатобумажной куртке, из рукава которой вылетела узкая заточка, похожая на трёхгранный штык. Она бы вошла в мой правый бок, если бы не концентрация энергии, сгустившей воздух вокруг меня. Я же стоял вполоборота к этим хмырям, вот и воспользовались ситуацией.
Мне хватило мгновения, чтобы выпустить запястье усатого и отбить летящую в меня руку, а левой ладонью освободить рвущуюся наружу Силу. Невидимая ударная волна врезала по парням и отбросила их на дорогу прямо под колёса зелёного «Сатурна», выезжающего с парковки. Водитель истошно просигналил и врезал по тормозам. Отчаянно заскрипели колодки, где-то испуганно затявкала мелкая шавка.
Удара хватило, чтобы те двое миновали встречу с бампером «Сатурна» и падая, сломали кусты сирени и акации. Я в два прыжка догнал их, с удовольствием вломил ногой по локтю любителю холодного оружия. И, кажется, слегка переборщил. Раздался хруст, парень заорал от боли. Его напарник в цветастой рубашке пополз от меня как от исчадия ада, вырвавшегося из векового заточения.
— Куда? Я тебя не отпускал! — схватив его за ногу, подтащил к себе, не обращая внимания на водителя «Сатурна», который правильно расценил ситуацию и дал по газам. — Кто дал задание меня порешить? Говори, падла, иначе ногу штопором выверну!
Во мне включился обитатель сиротского дома, не привыкший к утончённым разговорам. Грубость, напор и демонстрация силы в большинстве случаев помогали выживать на новгородских улицах. Поэтому угроза причинить вред организму возымела действие. Один пример уже валялся и вопил, баюкая сломанную руку.
— Нас заставили! — лежащий парень замер и выставил перед собой ладони, как будто они могли его спасти. — Заставили!
— Кто заставил? — прорычал я, выворачивая щиколотку. — Фамилии, клички, агентурные данные! Живо колись, а то за себя не отвечаю!
— Диковы! Это они приказали!
Я почувствовал едва уловимое энергетическое воздействие за своей спиной. Волосы на макушке и затылке зашевелились от зарождающейся магоформы. Обернувшись, увидел нахального усатого парня, окутывающегося доспехом «земли». Это было что-то вроде гранитной рубашки, с помощью которой разозлённый недоумок намеревался защититься во время своей атаки. Он прыгнул на меня, размахивая утяжелёнными магией кулаками — и нарвался на встречный удар «открытой ладони». Броня лопнула как ореховая скорлупа и рассыпалась коричневыми всполохами. На парковке заверещали автомобильные сигнализации, а значит, здесь скоро сюда примчится полиция. Люди же не слепые, заметили, что неподалёку от павильона происходит что-то неладное.
Отпускаю ногу парня в цветастой рубашке и прыгаю следом за своим обидчиком. Тот едва пришёл в себя после чувствительного ментального удара, но вторая атака оказалась решающей. Значительно скинув потенциал ядра на разрушение стихийного доспеха, я двумя прямыми и кроссом в челюсть опрокинул усатого на землю и вдавил ногу в его грудь, да так, что тот вздохнуть не мог.
— Ты Диков? — спросил я и ослабил нажим.
— Не-еет! — прохрипел парень. — Мы служим Диковым! Это был приказ Главы рода найти княжича Мамонова и наказать его!
— Убить? — проревел я.
— Нет, только шкуру попортить! — заныл поверженный.
Врёт, сука! Удар был поставленным, профессиональным. У меня не было шансов. Вот и начинают сбываться опасения отца. А чего ты хотел, княжич? Кто даст спокойно разгуливать по Москве гасителю Источников?
— Под кем ходит Диков? Быстро отвечай, пока грудину не проломил!
— Под Куракиными! Убери ногу, пожалуйста!
Ох, совсем запамятовал, что в стопы накачал энергии ядра для устойчивости! Как ещё не раздавил идиота? Но Куракины-то, они куда лезут?
— Сам чей будешь?
— Исаев я…
— Живи, паскуда, — я убрал ногу с груди, наклонился и сдёрнул с его пальца перстень-печатку. Пригодится, когда буду карать и Исаевых, и Диковых. Понятно, что этому прыщу сами Куракины приказ не отдавали… чёрт, неужели Алёшка опять воспылал местью? За Венецию отыгрывается?