Это было то время, когда король Италии был приглашен правительством Швейцарии на открытие знаменитого Симплтонского туннеля между этими двумя странами. Всю работу проделали итальянские иммигранты, причем многие из них погибли: некоторых разорвало на куски динамитом, кто-то погиб от удушья, а другие умерли от истощения. В своей речи в тот вечер я заявила, что «демократическое» правительство Швейцарии должно по этому случаю воздать почести истинным строителям туннеля, итальянским рабочим, а не итальянскому королю. Вместо этого с этими итальянскими рабочими швейцарцы обошлись как с людьми второго сорта: они толпились в специальных залах ожидания и поездах на железнодорожных станциях почти точно так же, как на американском Юге изолировали рабочих-негров.
Когда митинг закончился, члены профсоюза предупредили, что меня, вероятно, захотят арестовать, и один из них предложил, чтобы я провела ночь в его доме, а не в гостинице. Я отказалась, но мы прошли всего несколько кварталов, как нас остановили.
«Вы мадам Балабанова?» – спросил меня господин респектабельного вида в штатском. Когда я призналась, что это так, он продолжил: «Пройдите, пожалуйста, со мной в полицейский участок. Вы арестованы».
В полицейском участке меня измерили, сняли отпечатки пальцев, сфотографировали и, к моему изумлению, обвинили в том, что я зарегистрировалась под фальшивым именем. Не сумев расшифровать мою торопливо сделанную подпись, полицейские предъявили это дополнительное обвинение, но мое имя было уже напечатано на тысячах листовок и плакатов, которые за последние несколько дней использовались для оповещения о митинге, что сделало это обвинение смешным.
«Вы высылаетесь из кантона Во и должны уехать немедленно, – оповестил меня судья. – Вас будут сопровождать до границы кантона».
Это меня больше позабавило, чем вызвало негодование. Еще утром того дня я получила приглашение от одного русского друга в Берне посетить вечеринку, которую устраивали русские эмигранты и студенты и на которую я очень хотела попасть, так как мне приходилось отказываться от многих подобных приглашений, потому что все мои вечера были посвящены главным образом политической деятельности. Но на следующий вечер – спасибо швейцарским властям – я получила возможность повеселиться на вечеринке в Берне.
Глава 7
Последний конгресс Первого интернационала, организованный Марксом и Энгельсом, проходил в небольшом кафе в Гааге в 1872 году. Когда шестой конгресс Второго интернационала собрался в 1907 году, он проходил в самом большом зале Штутгарта. На нем присутствовала одна тысяча делегатов, а пятидесятитысячная толпа образовала демонстрацию, с которой конгресс и начался. Немецкий город был выбран как вызов германским автократам и как демонстрация нашей силы. В довоенный период социалистические силы неуклонно росли год от года, и в 1907 году, когда женщины и большая часть рабочих были еще лишены избирательного права, партии, присоединившиеся к интернационалу, располагали почти десятью миллионами голосов. Даже Япония и Индия были представлены в Штутгарте. Большинство делегатов старшего поколения уже узнали тюрьму и ссылку. Сто из них были членами парламентов. Один делегат представлял миллион рабочих.
Я приехала на съезд скорее в качестве наблюдателя, а не делегата, но языковые трудности, возникавшие во время дебатов и дискуссий, особенно в комитетах и подкомитетах, вскоре заставили меня выступать в роли переводчика. Очередным заседаниям предшествовало собрание женщин из разных стран с целью рассмотреть вопросы, которые представляли особый интерес для работниц, и по просьбе Клары Цеткин я переводила все дискуссии на этом собрании. Здесь самый жаркий спор возник между австрийскими социалистами и социалистами других стран по вопросу об избирательном праве для женщин. В клерикальной Австрии, где рабочие-мужчины все еще боролись за прямое и тайное голосование, они боялись нанести вред своему делу, начав борьбу за всеобщее избирательное право. Они предложили компромисс: отложить эту борьбу, пока не добьются победы в борьбе за право голоса для мужчин. Эту позицию, которую одобрили австрийские женщины, решительно раскритиковала Клара Цеткин и большинство делегатов.
Из пяти главных вопросов, которые были рассмотрены на самом съезде, вопрос о войне и милитаризме был самым важным и дал толчок самым ярким и горячим спорам, в которых участвовали все звезды движения: Бебель, Виктор Адлер, Жорес, Гед, молодой Либкнехт, Вольмар, Вэллен, Эрве. Уже казалось, что колониальное соперничество в Африке несет в себе угрозу еще одной войны. Все делегаты были горячими противниками всякого роста вооружений, но спор вращался вокруг способов предотвращения или прекращения международных конфликтов. Вожди французского движения, хоть и демонстрировали широкие различия в подходе и темпераменте, настаивали на том, что резолюция о войне должна выдвигать конкретные предложения и способы погашения конфликта: всеобщая забастовка, военная забастовка или, по мнению Эрве, всеобщее восстание. Бебель и Виктор Адлер, которые представляли подавляющее большинство немецких и австрийских социал-демократов, были против включения таких специфических рекомендаций на основании того, что они дадут правительствам оружие, при помощи которого можно запретить или пресечь деятельность социалистических партий и их прессу.
«Мы, немцы, не любим пустые угрозы, – сказал Виктор Адлер, – но мы готовы не только обещать, но и действовать».
Отношение Бебеля к всеобщей забастовке было уже хорошо известно. Он считал ее прелюдией или аккомпанементом революции как таковой, и ее следовало использовать только тогда, когда в массах царит революционное умонастроение, а не просто состояние неудовлетворенности. «Такие забастовки не организуются искусственно союзами рабочих, – сказал он. – Их провоцируют события». В партии Германии против позиции Бебеля выступали Люксембург, Меринг и молодой Либкнехт – от левого крыла и Вольмар – от правого.
Столкновение двух основных точек зрения на этот вопрос завершилось резкой критикой со стороны Густава Эрве в адрес всех своих оппонентов. В то время Эрве был самым непримиримым антинационалистом и антипатриотом в Европе. Когда же в 1914 году разразилась война, подобно многим людям со схожим темпераментом, он стал ярым националистом. Поверхностность и мстительный тон его речи в Штутгарте встретили всеобщее неодобрение.
Дискуссия по поводу резолюции о войне длилась на съезде и в его комитетах почти пять дней. Несмотря на усилия Вандервельде, специалиста по поиску решений, достичь компромисса не удавалось. Наконец подкомитет, в который входили Ленин, Роза Люксембург и Мартов, составил проект поправки, которая была включена в резолюцию Бебеля. Она гласила: «Если существует угроза начала войны, долг рабочего класса и его представителей приложить все усилия для ее предотвращения. Если война начнется, несмотря на эти усилия, то долг рабочих и их представителей вмешаться с целью скорейшего прекращения войны и воспользоваться экономическим и политическим кризисом, чтобы ускорить трансформацию капиталистического общества в социалистическое».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});