Мне удалось рукой перехватить его хвост и навести на цель. Кисть правой руки я сложила наподобие трубки, внутри которой он мог теперь гонять свой поршень туда и обратно, и впустила в себя только его жёлудь, длинный и острый. Тот до предела растянул меня, таким он был толстым. Однако он до крайности распалил во мне предвкушение наслаждения.
Господин Экхардт совершал такие ожесточённые толчки, что я ощущала, как его яйца ударялись о мою руку, придерживающую хвост. Я была в полном восторге и не понимала, как могла подпустить к себе ещё какого-то мужчину, кроме него. Я просто пришла в экстаз:
– Только сношайте меня, пожалуйста!.. хорошо… хорошо… хорошо!.. – кричала я ему, – сношайте, пудрите, долбите меня, пожалуйста!
При этом я почувствовала ладонью пульсацию его ствола и внутри себя конвульсивное вздрагивание его жёлудя. Экхардт на миг утратил контроль над собой, и я вдруг ощутила, как мощной приливной волной излилось его семя.
Сама я вкусила лишь малую толику удовольствия. Этого первого номера мне было абсолютно недостаточно. Однако Экхардт сидел рядом со мной с изнурённым видом и вытирал меня. Я захотела, чтобы он посношал меня в анальное отверстие, и как можно глубже. Поэтому я снова принялась играть его стержнем. Сначала я зажала его между двух пальцев, как это делала Клементина, и указательным пальцем легко водила по крайней плоти. А когда толку от этого оказалось чуть, я, быстро решившись, принялась за облизывание. Я целиком взяла мягкий хвост в рот и быстро задвигала по нему языком туда и обратно. Одновременно я прибирала ладонями длинные чёрные волосы вокруг его стержня, которые щекотали мне глаза, или поглаживала его по мошонке, в крайнем возбуждении дожидаясь того, чтобы его хвост становился всё больше и больше, что при столь добром обхождении тот довольно скоро и сделал. Наконец он встал точно новенький. Экхард вознамерился, было, схватить меня, чтобы исполнить второй номер программы, но я обняла его за шею и сказала на ухо:
– Не хотите ли воткнуть мне глубже?
– Да! Да! – жадно ухватился он за это предложение. – Глубже… Но как?.. ничего не выйдет.
И при этом он порылся у меня под юбками и так энергично сунул мне в плюшку палец, что я чуть не закричала. Я продолжала напирать на него:
– Не выйдет так… попробуем по-другому…
– И как же? Как? – поинтересовался он.
Я повернулась к нему спиной, нагнулась и, просунув руку между ногами, подтолкнула его шлейф к своей попке. Господин Экхард, похрюкивая, как свинья, медленно проник ставшим от моей слюны скользким стержнем мне в зад. Он просверливал меня всё глубже и глубже, гораздо глубже, как мне показалось, чем это в своё время удалось господину Гораку. Я чувствовала себя заполненной так прекрасно, что мне больше и желать было нечего, кроме ощущения его щекочущего пальца в моей плюшке. И этот палец я заполучила. Однако господин Экхардт пришёл под влиянием похоти в такое неистовство, что, верно, разорвал бы мне щелку до крови. Отвлекая его, я сжала попку, и господин Экхардт громко застонал от блаженства. Поскольку мне доставляло удовольствие слушать его кряхтение, я сужала попку ежесекундно. Последствием моих стараний стало то, что его сперма протекла в меня раньше, чем мне бы хотелось.
Он совершенно обессиленный прислонился к стене, а я опять выпрямилась. Но я была ещё настолько полна ощущением в себе его стержня, что дрожала от сладострастия, и сок, который оставил во мне господин Экхардт, вытекая из меня тонкими струйками, щекоча мне попку.
Я не оставила его в покое и под предлогом того, что хочу обтереть его, опять занялась его шлейфом. Когда я надвигала и оттягивала назад его крайнюю плоть, он утомлённо сказал:
– Хватит, оставь меня.
Только мне было ещё недостаточно. У меня по-прежнему не выходил из головы Шани, его мать и обе сестры, поэтому я спросила:
– Скажите, пожалуйста, вы сношались уже когда-нибудь голым?
До сего дня я с господином Экхардтом никогда ещё так непринуждённо и откровенно не разговаривала.
– Но ты же сама бывала у меня в постели.
На что я возразила:
– Да, но я имею в виду совсем голым, без рубашки?
Он спросил:
– А ты это уже делала?
– Нет, – сказала я, – однако хотела бы когда-нибудь попробовать. Ну, так вы это уже делали?
Он улыбнулся:
– Естественно. Я ведь был женат.
– Ваша жена умерла?
– Нет, она не умерла.
– Где же она?
– Она, знаешь ли, стала шлюхой.
Я вспомнила, что именно так в своё время назвал меня господин Горак, и спросила:
– Наверно, я тоже шлюха?
– О нет! – Он от души расхохотался такому вопросу. – Ты моя милая маленькая Пеперль.
С этими словами он прижал меня к себе, и я не замедлила воспользоваться удобным случаем, чтобы поиграть с его шлейфом.
– Такую маленькую девчонку, как ты, я ещё никогда не драл, – признался он, – тебе так нравится сношаться?
Вместо ответа я нагнулась и тихонько взяла в рот его хобот. Кончиком языка облизав жёлудь, я соскользнула вниз вдоль всего древка, поцеловала ему яйца и пощекоталась лицом о его волосы. Однако хвост оставался мягким. Я сосала, сосала и сосала, а он только время от времени говорил:
– Как славно…
Затем он вынул колбаску у меня изо рта и попросил меня встать между его ногами. Он поднял мне юбки и, зажав рукой вялый шлейф, стал водить им по моей плюшке, будто щекоча меня толстым языком.
– Приятно? – поинтересовался он.
– Да, только почему он у вас не встаёт? – спросила я. – Мне бы хотелось, чтобы он снова у вас стоял…
– Если бы твоя мать узнала, чем ты тут занимаешься… – внезапно проговорил он.
Я засмеялась:
– Мать тоже хочет, чтобы у отца почаще стоял…
– Откуда ты это знаешь?
И пока он оглаживал мне щелку обмякшей колбаской, я рассказала ему о ночных сценах, за которыми подсматривала. Он с увлечением слушал:
– Ага, стало быть, она сказала, что подыщет себе для совокупления кого-нибудь другого?
И в один миг шлейф у него вдруг встал так же туго, как прежде. Он приподнял меня, чтобы я могла на него усесться и, таким образом удерживая меня на руках, кончиком стержня протиснулся внутрь, насколько мог далеко. Я поднималась и опускалась, и на меня быстро, раз за разом накатывало, о чём я незамедлительно сообщала ему:
– На меня накатывает… сейчас… сейчас… не так глубоко, мне от этого больно… сейчас… так… так…сейчас уже опять накатывает…
Он между тем спросил:
– Почему же твоя мать не хочет посношаться со мной?
Качаясь на острие его хобота вверх и вниз, я только обронила:
– Почём мне знать…
Он продолжал:
– Я скажу твоей матери, что она может это сделать… ладно?
– Не возражаю, – промолвила я в ответ, – на меня снова накатывает… а-а… а-а… как же здорово пудриться… здорово… это делать…