class="p1">— исполнение ансамбля [16, с. 155–156].
Учитывая относительную молодость Киевской консерватории, можно предположить, что с незначительными изменениями аналогичные требования предъявлялись и выпускникам-пианистам в Киеве. Из этого следует, что оба упомянутых автора, доверяясь словам В. Горовица, несколько «сократили» программу выпускного экзамена музыканта[158].
Что же касается второй части экзамена, то есть исполнения фортепианного концерта, то и здесь мнения биографов разделились. Так, Г. Пласкин ссылается на письмо Ф. Блуменфельда к С. Рахманинову, в котором он описывает своего талантливого ученика, с огромным успехом сыгравшего на выпускном экзамене 3-й рахманиновский концерт [49, р. 46]. Но письмо в книге Г. Пласкина датировано августом 1918 года! Ф. Блуменфельд только приехал в Киев и еще не преподавал в консерватории, и до выпускного экзамена Горовица оставалось еще целых два года. Г. Шонберг также называет 3-й концерт С. Рахманинова, не уточняя источник [50, р. 55]. С. Лифарь в своих воспоминаниях упоминает 5-й концерт Л. Бетховена [25, с. 98]. Все три биографа (Г. Шонберг, Г. Пласкин и Д. Дюбаль) пишут о первом концерте вне консерватории (надо полагать, что это было в Купеческом собрании) и называют дату — 30 мая 1920 г.
Единственным современником, оставившим письменное свидетельство о выпускном экзамене пианиста, был С. Лифарь[159]: «Товарищи мои кончали консерваторию, и среди них самый блестящий — Горовиц. Я был на выпускном концерте, и этот — без меня — всколыхнул и разбередил меня: если бы не рука моя, и я был бы среди молодых пианистов, а сейчас что я?.. Хорошо запомнилось мне выступление Горовица и испуг-волнение за него: он исполнял с Ф. Блуменфельдом на двух роялях концерт Бетховена и вовремя не начал играть; Блуменфельд встал, подошел к Горовицу, указал ему на ноты и снова начал концерт; Горовиц на этот раз вступил вовремя и так сыграл весь концерт, как я никогда и после не слышал его» [25, с. 98].
Так или иначе, между программами, которые исполнялись В. Горовицем в 1917–1918 гг. и 1920 году, лежит настоящая «техническая пропасть». А ведь известно, что, как правило, студент играет на экзамене произведения, которые в данный момент являются почти пределом его технических достижений. В этом случае мы должны признать, что два года между 1918-м и 1920-м студент В. Горовиц двигался в формировании технического аппарата пианиста семимильными шагами. От фортепианного концерта А. Аренского в 1917 году и Вариаций И. И. Раффа в 1918 году — до 3-го концерта С. Рахманинова (или, возможно, 5-го концерта Л. Бетховена), «Симфонических этюдов» Р. Шумана, Сонаты си-бемоль минор С. Рахманинова и «Дон Жуана» Моцарта-Листа в 1920-м[160]! А уже через год, то есть в 1921 г. пианист играет в большом зале Петроградской филармонии (дирижирует А. К. Глазунов) Концерт Ф. Листа Es-dur и 3-й концерт С. В. Рахманинова d-moll (илл. 43, 44), а в декабре того же года — в Бетховенском зале Большого театра дает сольный концерт со следующей программой:
Бах-Бузони Прелюдия и фуга D-dur
Р. Шуман Вариации f-moll
Ф. Шопен Этюды a-moll и F-dur;
Мазурки fis-moll и a-moll;
Скерцо gis-moll
Н. К. Метнер Соната g-moll
Лирический фрагмент f-moll
Этюд gis-moll
С. В. Рахманинов Этюды-картины h-moll, D-dur
Музыкальный момент h-moll
Прелюдии d-moll, g-moll, B-dur, G-dur (илл. 45).
Можно только удивляться стремительности освоения такого большого объема музыкального материала в столь короткое время!
Переходя теперь непосредственно к формированию пианизма Горовица, отметим, что ко времени его появления в Киевском музыкальном училище и в Киевской консерватории здесь процветали классы замечательных пианистов: В. В. Пухальского, Г. К. Ходоровского, К. Н. Михайлова, А. Н. Штосс-Петровой, Б. А. Камчатова, О. А. Тринитатской, Г. Н. Беклемишева, А. К. Добкевича, С. О. Короткевича [32, 1914–1915, с. 64–70]. В 1919 г. в консерваторию пришли такие выдающиеся музыканты, как Ф. М. Блуменфельд и его прославленный племянник Г. Г. Нейгауз[161]. Их ученики впоследствии стали воспитателями прославленных пианистов (а иногда и композиторов, музыковедов) следующего поколения. Так, в классе ученицы В. Пухальского — А. Артоболевской — учились А. Наседкин, А. Любимов, Л. Тимофеева, В. Руденко. Еще один ученик В. Пухальского — К. Михайлов — вырастил таких замечательных педагогов-пианистов, как Л. Вайнтрауб, Л. Шур, З. Лихтман, Э. Гуревич. У Б. Яворского учились В. Цукерман, С. Протопопов, а у Л. Николаева — Владимир Софроницкий, Дмитрий Шостакович, Мария Юдина, Павел Серебряков, Натан Перельман.[162] Три поколения выдающихся музыкантов, подготовленных в стенах Киевского музыкального училища и консерватории, достаточно убедительно свидетельствуют о том, что в Киеве к началу ХХ века сформировалась одна из значительных в Европе фортепианных школ[163]. Конечно, в задачу настоящей главы не входит характеристика ее истоков, методов преподавания, педагогических принципов и других параметров, присущих исполнительской школе вообще. Однако необходимо остановиться, во-первых, на тех основополагающих чертах пианизма и исполнительского стиля Горовица, которые были выработаны уже на раннем этапе его творческой биографии, под прямым воздействием киевской фортепианной школы, а во-вторых — исследовать в этом аспекте влияние, которое оказали на него педагоги: В. В. Пухальский, С. В. Тарновский, Ф. М. Блуменфельд[164] (илл. 41, 42, 43).
илл.41 Владимир Вячеславович Пухальский. Фото из личного архива Ю. З.
илл.42 Сергей Владимирович Тарновский. Фото из личного архива Ю. З.
илл.43 Феликс Михайлович Блуменфельд. Фото из личного архива Ю. З.
Прежде всего, следует констатировать безусловную принадлежность Горовица к романтическому направлению в фортепианном искусстве. Склонность к романтическому репертуару (в особенности, начиная с самого юного возраста, — к творчеству Ф. Шопена) и формирующийся в этой среде уже в ранние годы романтический стиль пианизма Горовица, безусловно, были сообщены ему уже киевскими учителями — В. Пухальским, С. Тарновским и Ф. Блуменфельдом[165] (примечательно, что выдающийся пианист А. Браиловский — ученик В. Пухальского — был известен как один из лучших интерпретаторов Шопена). Этот тезис вполне подтверждается в фундаментальном исследовании Д. Рабиновича: «Горовиц, вне всяких сомнений, романтик. Мало того, возможно, он — последний великий представитель романтического виртуозного пианизма» [36, с. 223]. Не случайно один из лучших документальных фильмов последних десятилетий, посвященных Горовицу, назван «Последний романтик»[166]. Следует уточнить: В. Горовиц принадлежал скорее к «рубинштейновской», чем к «листовской» линии романтического пианизма. Генезис этого вектора развития Горовица-пианиста следует искать в том числе и в творческих приоритетах его учителей; в особенности — Ф. Блуменфельда, как наиболее последовательного продолжателя пианистической традиции А. Г. Рубинштейна. Д. Рабинович писал о Горовице, что «романтик он не листовского „корня“, а рубинштейновского» [36, с. 223]. Да и сам Горовиц прекрасно это осознавал, сообщая интервьюеру: «Однажды один критик в Америке сказал, что моя игра и мой стиль — в традициях Антона Рубинштейна. Я думаю, он был прав» [49, р. 34][167]. В этой связи Горовица нередко — и целиком справедливо — ставят в один ряд с С. В. Рахманиновым [37, с. 139]. Вообще же романтизм Горовица нередко проявляет себя как романтизм русской фортепианной школы. В этой связи сошлемся на вывод, который делает Д. Рабинович, анализируя исполнительский стиль Рахманинова: «Преемственность от Рахманинова определяется у Горовица