Я отвечала коротко, чтобы не расплакаться. Сама не заметила, как моя малышка выросла и стала замечать слишком многое.
— А дядя Дима?
— Мы однажды переедем к нему, — сказала я честно. — Тебе там понравится. Мы сделаем тебе огромную принцессину комнату и купим много игрушек. Если хочешь.
— Хочу домой… — она уже засыпала и говорила все тише, и от этого ее слова разрывали мне сердце.
— Домой нельзя, малыш. Тебе не нравится Дядя Дима?
— Нравится… — проговорила она уже в полусне, и у меня отлегло от сердца. — Но папа лучше…
Я тихонько закрыла дверь в комнату, выключила свет и отправилась в ванную.
У меня действительно завтра был очень важный день.
Даже важнее, чем первая свадебная ночь.
Первый мужчина — это волнующий момент, но второй… Второй мужчина после пятнадцати лет с первым…
Это как родиться заново, но уже осознавая все, что происходит с тобой.
С теми же мыслями и знаниями, что есть у взрослой. Это страшнее и приятнее.
Я налила ванну с пеной, погрузилась туда и постаралась выкинуть из головы все мысли. Только мазала себя маслом абрикосовых косточек, обрабатывала скрабом, наносила маску на волосы, на лицо, на зону декольте. Пилочкой подпиливала ногти и терла пятки мягкой пемзой. Потом смыла это все и втерла в кожу увлажняющий крем, пахнущий весенними цветами.
Как Дима ко мне прикоснется? На что это будет похоже? У него все там так же устроено, как у Миши? Размер больше или меньше? Я смогу получить удовольствие?
Ведь Миша знает меня как облупленную, ему достаточно пяти минут, чтобы я металась и кричала, а каков Дима я еще не понимала. Осторожный или грубый? Романтичный или жесткий? Что он любит? Что он умеет?
Можно ли с ним договориться?
Я не все люблю в сексе, может, это и стало причиной, по которой Миша начал смотреть налево…
Ну вот, планировала предвкушать и радоваться завтрашнему вечеру и новым впечатлениям, а вместо этого снова реву как дура. Я ужасно скучаю. Не по Мише, нет.
По той жизни, что была у меня пятнадцать лет и разом разрушилась в одно мгновение.
Хочу обратно в ту жизнь, где муж точно знает, где и как мне приятно, а я знаю, где приятно ему. Но никто из нас не изменяет и мы верны друг другу.
Построим ли мы такое с Димой?
И почему я не дрожу от возбуждения, а грущу? А?
POV Михаил
POV Михаил
Лег поздно, почти до утра сидел в кресле, глядел в ночную темноту и думал.
Нет, ни о чем я не думал, конечно. Хотел подумать, как выбраться из этой ловушки, куда сам себя загнал, но не получилось. В голове была звенящая пустота и холодный ветер.
Достал даже старые свои папиросы, долго крутил, набивал, заклеивал, да так и не подкурил.
Ванька тоже шлялся туда-сюда в сортир, не спал. Тоже не мог успокоиться, хотя я ему даже трындюлей не выписал, когда понял, кто мне устроил вырванные годы. А может тоже переживал. Хоть и балбес малолетний, а тоже по матери небось скучает и думает, как дальше жить.
Ленка позвонила рано, сухо попросила приехать поскорее, Алиса очень ждет. С трудом растолкал сына, пинками загнал чистить зубы, на завтрак меня уже не хватило. Да и завтрака там — если сам бутерброды порежет.
Наш уютный дом превратился в холостяцкую берлогу. Но теперь я ощущал в полной мере, что это не разгульный разврат с телочками и бухлом фонтанами, а просто засранная квартира, в которое нет вкусной еды, чистой одежды и даже туалетной бумаги, зато полно мусора и воспоминаний о том, что когда-то было иначе. Пока один идиот не спалился тупо, найдя себе еще более тупую соску с амбициями.
Опоздал на полчаса, потому что выяснил, что забыл побриться. Свернул с полпути, вернулся и привел себя в порядок под нытье отпрыска. Хотя какая ему разница, вообще не пойму, он как сидел в телефоне, так и продолжал сидеть. А вот что я такие вещи стал забывать — знак нехороший.
Лена не дала и слова вымолвить — одарила злым взглядом, постучала по запястью намекая на опоздание и выдала мне дочь с собранным рюкзаком. Заплетенную, умытую и сытую. По сравнению с Ваньком у которого на толстовке было пятно от кетчупа, а волосы нечесаны — просто идеальный ребенок. О чем мне было сказано еще одним взглядом. И на этом все, дверь закрылась.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Папа! — Моя солнечная принцесса тут же повисла у меня на шее. — Мы с Ваней к бабушке поедем, правда? Вань! А ты дашь мне…
— Нет! — Отрезал он, не дав ей договорить, но потом смягчился: — Но дам посмотреть, как я играю.
Для мрачного нашего подростка это прямо достижение. Соскучился, зараза. Тоже соскучился.
Алиса наполнила машину звонким щебетанием, за которое раньше ее хотелось придушить, а теперь я слушал его с болью в сердце, понимая, что как раньше уже не будет. Полжизни бы отдал за то, чтобы вернуться в прошлое и раздражаться на ее рассказы о школе.
Мать я предупредил еще вчера. Ничего о том, что происходит в нашей семье она не знала, но очень удивилась, что мы с Леной вдруг захотели оставить детей у нее на целое воскресенье. Ленка со свекровью поругалась еще в самом начале наших отношений, когда мать, как водится, решила поучить ее уму-разуму. Она отчеканила, что у нее уже есть одна мама и эта вакансия закрыта. Моя мать обиделась, ну и эти две дуры пятнадцать лет общались друг с другом сквозь зубы.
— Где же Леночка? — Елейным голоском пропела мать. — Алисончик, я приготовила твои любимые ватрушки.
— Я не люблю ватрушки! — Нахмурилась дочь.
— Вся в мать! — Не замедлила заявить матушка. — Ванечка, ну хоть ты-то еще не забыл, что любишь мое мясо в горшочках?
— Мать от него ушла, — сдал меня Ваня, не успев выбраться из машины. — Поэтому она и позволила нас забрать. Типа совместная опека, бабуль. А папа нас решил на тебя сгрузить, потому что хрен понимает, что делать с детьми.
Мать медленно выпрямилась, стирая с лица фальшивую гостеприимную улыбку.
Так же медленно, словно робот-убийца повернулась ко мне.
— Что это значит, Миша? — Спросила она обманчиво-добрым голосом. — Вы что, разводитесь?!
— Нет, мы… — сквозь зубы начал говорить я, на ходу придумывая объяснение, и тут увидел огромные, наполненные слезами глаза Алиски.
— Папа! — Ее нижняя губа дрожала. — Разводитесь? С мамой! Так вот поэтому она с дядей Димой сказала будет жить?
— Алиса… — Ванька закрыл рукой лицо. — Ты иногда как брякнешь. Зря я тебя тогда в детстве уронил, конечно.
— Ааааааа! — Алиска заревела и оттолкнув бабушку унеслась куда-то в дом.
— Иван… — угрожающе сказал я.
— Иди кушать, Ванечка, мне с твоим отцом надо поговорить, — мягко подтолкнула сына к двери мать.
Хоть этот дом за городом, стоящий дороже квартиры в центре, самую навороченную модель внедорожника и весь фарш в этом доме матери подогнал именно я, она не смягчилась и как выписывала мне звездюлей за проступки с детства, так и сейчас планировала заняться именно этим.
— Идиот! — С чувством заявила моя мать. — Кретин! Долбоящер косномозглявый!
Она всегда была очень изобретательна.
— Мам, я не собираюсь это выслушивать, — устало сказал я. — Просто посиди с моими детьми, ты же всегда хотела…
— Ты мне зубы не заговаривай! — Рявкнула мать. — Ты что, умудрился продолбать единственную дуру, которая любила тебя, а не твои бабки и связи?
— Почему единственную? — Оскорбился я.
Мать замахнулась на меня деревянной ложкой, с которой не расставалась никогда, и я отступил. Никогда не понимал, даже когда вырос выше ее, что предполагается делать в этот момент, если не терпеть, как прилетает. Не драться же с ней.
— Что за дядя Дима? — Мать продолжила надвигаться. — Ты не только умудрился ее продолбать, ты ее отдал другому идиоту? Я тебя так не воспитывала! Я всегда требовала, чтобы ты добивался своего! Вали отсюда! Ты не мой сын!
— Да твой, твой, — я тактически отступил к багажнику машины, открыл его и принялся выгружать коробки. — Вот я тебе новый гриль купил. И парафиновую ванночку для рук. И фен — говорят, все бабы от таких тащатся. И еды…