Читать интересную книгу Судьба дворцового гренадера - Владислав Глинка

— Сегодня мы бездомные и бога благодарим, что дождя нет, — сказал гренадер, когда сидели на одной из скамеек, озаренные солнцем, уходившим за кущи Ботанического сада. — А через недели две, бог даст, будет, где у своей печки посидеть и друг дружке что захотим пересказать, без оглядки, чтобы кто не услышал. У меня такого немало про людей самых добрых да несчастных, что ты узнать должна… А нонче вот еще что: полковник, встретясь, когда к тебе собирался, упредил, что вскоре при дворце нам квартиры не представит, раз череда из прежде женатых ведется, и советовал начать сыскивать вольную. Как ты скажешь?.. Оно тем уже лучше, что с женами гренадерскими тебе по-соседски не водиться — бабы все немолодые и сварливые.

— Конечно, вольная квартира лучше, — подтвердила Анюта, — только дороже ведь.

— А приданое твое на что, которое храню? — пошутил Иванов.

— У меня и еще четыреста рублей скоплено, — похвасталась его невеста. — Наша Карловна без малого обсчета. Платит хоть меньше, чем у француженок на Морской, но уж до копеечки. Так ведь и ей, как немке, заказчицы меньше платят. А нонче сказывала, чтобы работу на дом брала, ежели вы дозволите.

— Отчего же, раз тебе шить не надоело и хозяйству не помешает, — решил Иванов и продолжал мечтательно: — Хоть бы на первый годок квартирку городскую снять, пожить вольными людьми! Как казарма обрыдла, Аннушка, того не рассказать. Хотя и ты такое знаешь, раз все на людях с мастерицами. Я там бы, ей-ей, и щеток в два раза больше наработал, наемную плату окупил бы. А во дворце даже на дежурствах, где случается подолгу одному маршировать, все равно каждую минуту будь готов приказ слушать… Да ты сознаешь ли, что за солдата идешь? В унтера производство, про которое полковник поминал, будет ли еще, а пока все солдат, как двадцать один год. Хоть золотая рота зовется, а все солдаткой станешь. Не пожалеть бы потом.

— Я только того и хотела, а потом плакала целых шесть лет, когда вас не видела, — ответила Анюта.

Во вторник Иванов под вечер пошел к Жандру рассказать о своих новостях и впервой взять из «казны» деньги. Да и посоветоваться насчет квартиры, венчания, свадебного празднования. Застал хозяев дома, был внимательно выслушан и еще раз убедился, что у всех женщин глаза сотворены «на мокром месте». Рассказ про первое знакомство с Анютой в подворотне на Подьяческой, про залитый водой подвал и деньги за иконой, про перевозку гробов на кладбище и, наконец, про неожиданную встречу через пять лет около могилы всегда чуть суровая Варвара Семеновна слушала, попеременно плача и улыбаясь. А потом встала и, уходя, позвала за собой Андрея Андреевича.

Возвратясь, они сели на прежние места, и Жандр спросил:

— А как же теперь, друг любезный, замысел твой о выкупе родных? Не придется ли его оставить? Ведь на жизнь семейную больше тратить требуется, чем на одного в казарме живущего.

— В тот же день, как встретились, — ответил Иванов, — в Екатерингофе гуляючи, я все Анюте рассказал и упредил, что, пока своих не выкуплю, жизнь нас ожидает самая скудная.

— А она что же?

— Как услышала, то и раскраснелась вся. Вот, говорит, чуяла, каков ты сын… Хвалить, то есть, меня начала. И я, сказала, иглой своей заработать кой-чего могу, обузой тебе не буду. А третьего дня хозяйка ей работу на дом давать сулилась…

— Ну, ежели так, — Жандр переглянулся с Варварой Семеновной, — то выдержал ты, братец, с суженой своей экзамен, и хотим, чтобы свадебный стол ваш был в нашем доме. Скажи число гостей да что за вкусы у них, а об остальном не заботься.

— Не знаю-с, что и отвечать, — растерялся Иванов. — Покорнейше благодарю. Я ведь думал в трактире комнату снять и кушанье заказать, как гренадеры делывали. Но, понятно, ежели честь окажете, вам туда идти нельзя-с… Да хлопот-то сколько!

— Перечти гостей, а я считать стану, — приказал Жандр.

— Отцом посаженым наш полковник вызвался быть, — начал Иванов, — знать, их с супругой позвать надобно. Шаферов двое, а то четверо — гренадеров холостых. Вот уже шестеро. Потом фельдфебель Митин да унтер мой взводный Таран… Только, Андрей Андреевич, они ведь люди самые простецкие, солдаты, одним словом… Восемь. Потом Анютину Амалию Карловну с мужем, он, сказывают, немец тихий, у ней счета ведет. Ну, подружек Анютиных хоть две. Никак двенадцать? Да мы, брачащиеся… И, может, еще батюшка с дьяконом. Так позвольте хоть половину денег внесть.

Андрей Андреевич нахмурился:

— Слушай, Александр Иванович! Мы друг друга не первый год знаем, кой-чего вместе пережили, кой-кого вместе оплакали. Так вот: мы с Варварой Семеновной гостей принимаем не часто, денег бросать на ветер не любим. Но бывает и у нас, что не о рублях разговор. Можешь мне поверить, что от сего приема окажется и нам удовольствие. Так что говори сей госпоже свои пожелания, а уж она нас не подведет. Я же в ближние дни съезжу к названной немке и к полковнику твоему с визитами и форменно их приглашу. Тебе же надо квартиру сыскать чистую, теплую, недорогую и хоть как в ней все устроить. Про всякое обзаведение Варвара Семеновна тебе советчица. Да в церкви побывай — оглашение надобно в ближнее воскресенье сделать.

Однако когда Андрей Андреевич нанес визит госпоже Шток, та заявила, что иначе как от себя Анюту замуж не отпустит, раз она сирота и столько лет у нее живет. И пошла речистая немка объяснять, что у нее не как у других, а совсем как пансион, что сама учит девиц не только белошвейному делу, но и готовить кушанья, а муж ее — желающих чистописанию и арифметике, и что по случаю свадьбы любимой подруги каждая девушка захочет что-нибудь сготовить, хотя, конечно, все будет под ее присмотром.

Жандр слова не мог вставить. Едва сумел выторговать, что винную часть берет на себя — дюжину игристого для поздравления молодых, лафит для дам — его назвала сама Амалия Карловна, и ром для гренадер — не ставить же им водку!

— Вот, братец мой, недаром она Шток зовется — разом все наши поползновения отбила. Осталось нам только о своих туалетах думать, чтобы перед модистками лицом в грязь не ударить, — шутил Жандр, рассказывая Иванову о своем визите.

Зато гренадеру за дни, оставшиеся до свадьбы, дел выдалось немало. Квартиру нанял на Мойке, напротив задов Конюшенного здания, во дворе, на третьем этаже. Сторона солнечная и по другую сторону флигель двухэтажный. Места на двоих довольно — две комнаты и кухня с русской печкой. На дворе от хозяина сарайчик, в нем три сажени березовых дров от прежних жильцов, которые тут же сторговал. Для обстановки полковник приказал выдать два стола, две кровати, четыре стула, диван, две табуретки и лавку, шкап и комод. Всё под масляной краской, но новое, и разом перенесено в квартиру молодых будущими шаферами-гренадерами.

Потом по списку, составленному Варварой Семеновной, покупал венчальные кольца, медные подсвечники, ложки, вилки, тарелки, миски, чугуны, горшки, ухват, рукомойник, ведра, корыто, ушат. Перечислить все можно скоро, а попробуй-ка между дежурствами и караулами все выбрать, купить и переносить к месту. Да еще вечером забежать на Пантелеймоновскую и от суженой тоже снести в новое жилье то зеркальце и подносик, то пару утюгов, то занавески кисейные на окна, то, наконец, перину с подушками.

Накануне венчания, в субботу, отпущенный из роты на неделю Иванов провел полдня в новой квартире. Вытопил печи, вымыл полы, сходил выпариться в бане; возвратясь домой, блаженно подремал часок на диванчике, подмостив еще конногвардейскую спальную принадлежность, а как стало темнеть, отправился в Графский трактир, куда позвал на мальчишник четырех шаферов и взводного Тарана. Ели жареное мясо и гуся, выпили полтора штофа перцовки — благородно, рюмочками. Все вели себя чинно и только раскраснелись да Павлухин прочел такие вирши:

Нас собрал сюда ИвановНа мальчишник удалой,Уподобяся барану,Направляясь на убой.Вот чудак — в солдатской долеНадевает сей хомутИ своею доброй волейДеве в руки сует кнут.Выпьем, братцы, за здоровьеАлександра-молодца,Что горячею любовьюНаши радует сердца.Но уж чтоб потом не охать,К командиру не ходитьСиняки казать и крёхать,Будто с бабой тяжко жить…

Савелий продолжал бы и дальше, таких строчек он мог наболтать без счету, но Варламов дернул его за локоть и сказал:

— Полно тебе, сорока! Сам знаешь, что не к месту плетешь. А ты, Александра, расскажи толком, как все было, а то от девок полковницких дошло, а небось мы поближе тебе будем.

И еще раз перерассказал Иванов их с Анютой историю. Гренадеры слушали тихо, крякали и качали полуседыми головами, а когда принялись за чай со сладкими пирогами, то Тимофей Таран сказал Иванову за всех: