– Ты этого не сделаешь, – хмыкнул Хью.
– Нет, сделаю! Подумаешь, постель! – упрямо заявила Филиппа.
– Ты блефуешь, – возразил он после короткого молчания. – Или ты полагаешь, что Олдос лишит тебя девственности, даже не заметив этого? Как ты объяснишь эту маленькую странность?
Опять он бьет ее логикой! Внезапно Филиппу осенило, и она с торжеством улыбнулась.
– Супружеские права могли быть, и не осуществлены!
– Это почему же?
– Скажем, у тебя дурная болезнь, и я не хотела заразиться.
– Дурная болезнь? Погоди, погоди…
– Или ты не способен к совокуплению, – злорадно продолжала девушка, обирая с плаща соломинки.
– Что?! Ты скажешь этому ублюдку, что я не способен…
– Или предпочитаешь мальчиков.
– Что?!
– Одним словом, наш брак – чистая формальность.
– Черт возьми, Филиппа!
Она направилась к выходу, помедлив у двери, чтобы насладиться зрелищем его ярости.
– Видишь, есть сотни способов объяснить эту маленькую странность. Не такая уж я простушка, Хью Уэксфорд!
Глава 10
– Твой ход.
Хью оторвался от шахматной доски и поднес к губам бокал, глядя, как Филиппа изучает положение фигур. Они сидели на балконе за изящным раскладным столиком на гнутых ножках. Каждый свой ход девушка обдумывала очень долго (в отличие от Хью, который и в шахматной игре действовал импульсивно) и при этом с детской непосредственностью покусывала нижнюю губу.
В этот вечер она надела платье из алого шелка. И ткань, и ветреный закат – все бросало на ее лицо отсвет густого румянца, какой бывает на спелом персике. Волосы она заплела в четыре косы, которые потом уложила по две с помощью ярко-желтых лент, лоб украсила золотым обручем, а шею – ожерельем из самоцветов. Когда она склонялась над доской, ожерелье открывало округлости грудей над вырезом корсажа и край кружевной сорочки – дань моде и намек на все, что таилось под платьем.
Хью намек оценил. Пока Филиппа за ужином флиртовала с хозяином дома, он рисовал ее себе в одной сорочке, призывно смотрящей на него, а не на Олдоса, хотя и знал, что зря тешит себя такими фантазиями. Прошлой ночью, после бешеной скачки верхом, он уснул с решимостью выбросить Филиппу из головы, а проснулся с болью неудовлетворенного желания в паху и проклял себя за то, что не взял ее, как она того хотела. По крайней мере, исцелился бы! А что теперь? После всего, что случилось ночью, он все так же во власти этой девушки, как и прежде! Он начинал подозревать, что теряет голову, потому что думал о ней как о самой удивительной женщине из всех, кого знал. Это не могло довести до добра.
Всю свою жизнь Хью свято верил, что любовь и даже сильное увлечение – гибель для независимого мужчины. Привязавшись к женщине, он будет подобен стреноженному жеребцу! До сих пор ему удавалось держать чувства в крепкой узде, при этом, не отказывая себе в радостях плоти. Он никогда не ложился в постель с женщиной, которая была ему неприятна, многие из подружек по-настоящему нравились Хью, но не более того. И вот он близко подошел к опасному порогу…
Со двора раздались стук подков и иноземная речь. Взгляды Филиппы и Хью настороженно встретились, оба они вскочили и перегнулись через перила. В ворота въезжали двое верхом на мулах, за ними следовало несколько тяжело навьюченных лошадей. Один из вновь прибывших, в старомодной одежде, костлявый, наполовину седой, был обвешан дорожными сумками. Его спутник, смуглый брюнет, выглядел куда крепче на вид, но одет был так же скромно. Они говорили на языке, немного знакомом Хью.
– Один из итальянских диалектов, – сказал он Филиппе. – Точнее не скажу.
Ответом был удивленный взгляд. Ну конечно, она и не подозревала, что он способен усвоить иноземный язык! Как же ему удавалось объясняться со своими командирами в разных странах?
По лестнице торопливо простучали каблучки. Это была Глэдис.
– Хозяин, хозяин! К вам джентльмен из… ах, простите! Не скажете ли, где хозяин?
– Он куда-то отлучился сразу после ужина, – сказал Хью.
– Вот незадача! Прибыл Орландо Сторци, которого он так ждал.
– Ах, Орландо Сторци! – воскликнула Филиппа, хотя Хью это имя ничего не сказало. – Нельзя заставлять его ждать. Пойди и пригласи гостей в дом, Глэдис, а мы поищем Олдоса. Да, и пусть кто-нибудь поставит на конюшню их лошадей.
Служанка убежала, а Хью решил потребовать у Филиппы объяснений, но она заговорила первая, не дожидаясь вопросов.
– Это сам Орландо Сторци, – взволнованно сказала девушка, – знаменитый метафизик, автор трактата о двух основных процессах природы – коагуляции и распаде!
– Надо же! – буркнул Хью, не слушая. – Как, по-твоему, где Олдос?
– У него разболелась голова. Он должен быть у себя в комнате. Элла недавно понесла ему порошки.
У двери в хозяйскую спальню они помедлили, прислушиваясь. Изнутри доносились стоны.
– Боже мой, ему совсем плохо! – прошептала Филиппа не без сочувствия.
Хью не был в этом уверен. Повинуясь внезапному дьявольскому порыву, он распахнул дверь.
– Иисусе! – раздался крик дьякона.
Тот сидел на краю кровати под громадным деревянным распятием. Сутана его была задрана по пояс, ноги расставлены, и между ними находилась белокурая голова коленопреклоненной Эллы.
– Я бы не побеспокоил вас, Олдос, – сказал Хью с таким видом, словно ничего особенного не происходило, – но синьор Орландо уже здесь.
Прикрыв дверь, он взял за локоть ошеломленную Филиппу и повел прочь.
– Надо же, наш друг как будто вполне оправился от головной боли. Впрочем, пока еще он спустится! Давай встретим его гостей сами.
Девушка остановилась, высвободилась и глянула на дверь спальни Олдоса.
– А чем они там… что они… это ведь не может быть то, что я подумала?
– А что ты подумала? – спросил Хью с невинным видом.
– Прекрати издеваться! Просто ответь на мой вопрос!
– Не дурочка, сама разберешься.
Он снова подхватил Филиппу под локоть. Как раз когда они спустились в холл, Глэдис ввела гостей, но Хью так и не успел их поприветствовать, потому что по лестнице, путаясь в сутане, сбежал раскрасневшийся Олдос.
– Синьор Орландо! Олдос Юинг к вашим услугам! Прошу прощения, я был занят важным делом…
– Принимал исповедь у служанки, – вставил Хью. – Ведь для этого она и встала на колени, не правда ли?
– Филиппа де Пари из Оксфорда, – поспешно представилась девушка. – Я изучала ваш трактат.
– Вы знакомы с моими трудами? Красавица, увлеченная метафизикой! – Орландо Сторци пожал Филиппе руку и повернулся к своему спутнику. – Англия мне уже по душе, друг мой Истажио!
– Мне, пожалуй, тоже. – Тот покосился на высокую грудь Глэдис.