Читать интересную книгу Падение Иерусалима - Генри Хаггард

   — Это давнишнее пророчество проклятых назареян.

   — На вашем месте я не стал бы называть их проклятыми, друг, — сказал Марк с непонятным волнением в голосе. — Выслушайте меня. Возможно, таково пророчество назареян, но таково же и пророчество ессеев. Я внимательно слежу за всеми предзнаменованиями и уверен, что оно сбудется. Старейшина ессеев предрекает великое восстание евреев против власти цезаря; большинство восставших, по его словам, погибнет. Он даже называет имена, среди них и ваше, друг Бенони. Вы дали мне взаймы денег, хотя я и римлянин, поэтому я приехал в Тир, чтобы предостеречь вас: держитесь подальше от всяких смут.

Старик выслушал его внимательно, но с видимым недоверием.

   — Не исключено, что всё так и будет, — сказал он, — но если моё имя уже внесено в список обречённых на смерть, это означает, что на меня пал выбор ангела Яхве и мне всё равно не спастись от его меча. К тому же я стар, — добавил он, сверкнув глазами, — и что может быть почётнее, чем умереть, сражаясь против врагов своей страны.

   — Как горячо вы, евреи, любите нас, римлян, — со смешком заметил Марк.

   — Народ, посылающий таких людей, как Гессий Флор или Альбин, править другими народами, конечно, заслуживает самой пылкой любви, — с горьким сарказмом ответил Бенони. — Но чтобы избежать ссоры, не будем говорить о политике. Кстати, странное совпадение: только что у меня был посетитель, воспитанный ессеями.

   — Да? — произнёс Марк, рассеянно глядя на море.

   — Он сказал, что у них там живёт красивая молодая девушка, которую называют Царицей ессеев. Вы случайно её не видели, господин?

Марк сразу встрепенулся.

   — Да, видел, и что ещё он вам сказал?

   — Что эта молодая госпожа не только красива, но и хорошо образована.

   — Это верно, — с энтузиазмом подтвердил Марк. — Роста она невысокого, но более прелестной девушки я не видел, а как ваятельница она просто не знает себе равных. Если вы потрудитесь отправиться со мной на корабль, я открою ящик и покажу вам её творение — мраморный бюст вашего покорного слуги... Но скажите, на правой руке у этого вашего посетителя не хватает одного пальца?

   — Да.

   — И зовут его Халев?

   — Откуда вы знаете?

   — Потому что это я отсёк ему палец, — сказал Марк. — В честном поединке... Но я зря пощадил этого молодого негодяя, — сурово добавил он. — Он-то не из тех, кто кого-нибудь щадит. Убить ему — пара пустяков.

   — Так, — сказал Бенони, — кажется, я не утратил ещё проницательности: точно такое же мнение сложилось и у меня. Что ещё вы знаете об этой госпоже?

   — Кое-что, ведь я вроде бы как с нею помолвлен.

   — В самом деле? Странно, ибо то же самое сказал и Халев.

   — Он осмелился сказать такое? — вскричал, вскочив на ноги, Марк. — Это ложь; жаль, что я упустил возможность проучить его как следует. Она отклонила его домогательства, я знаю это от самой Нехушты; есть и другие подтверждения.

   — Стало быть, она приняла ваше предложение, господин Марк?

   — Не совсем, — печально понурился Марк. — Она приняла бы его, если бы я был христианином. Но она меня любит, — продолжал он, успокаиваясь. — Тут не может быть никаких сомнений.

   — А вот Халев сомневается, — вставил Бенони.

   — Халев — лжец, — выпалил Марк. — И человек, которого вам следует остерегаться.

   — Почему я должен его остерегаться?

Помолчав, Марк смело ответил:

   — Потому что госпожа Мириам — ваша внучка и наследница вашего богатства. Я говорю так открыто потому, что Халев всё равно скажет вам это, если уже не сказал.

Бенони закрыл лицо руками, затем убрал руки и проговорил:

   — Да, я это подозревал. Теперь знаю наверняка... Но господин Марк, хотя мы и одной с ней крови, моё богатство принадлежит только мне.

   — Совершенно верно. Хотите, оставьте его себе, хотите, отдайте кому-нибудь. Мне нужна сама Мириам, а не ваши деньги.

   — А вот Халев не отказывается ни от Мириам, ни от денег — он человек разумный. Да и почему бы ему не получить всё, чего он хочет? Он еврей благородного происхождения и, кажется мне, далеко пойдёт.

   — А я римлянин ещё более благородного происхождения и пойду ещё дальше.

   — Да, римлянин, а я, её дед, — еврей и не люблю римлян.

   — Мириам ни еврейка, ни римлянка, она христианка, воспитанная ессеями, и любит меня, но отказывается выйти за меня замуж, потому что я нехристианин.

Бенони пожал плечами:

   — Над всем этим я ещё должен подумать, прежде чем прийти к какому-нибудь определённому решению.

Марк вскочил со стула и с угрожающим видом встал перед стариком.

   — Послушайте, Бенони, — сказал он. — Если кто-нибудь и будет принимать решение, то не вы, не Халев, а сама Мириам. Вы меня понимаете?

   — Вполне. Вы мне угрожаете.

   — Да, угрожаю. Мириам уже совершеннолетняя, она больше не может оставаться у ессеев. Несомненно, вы возьмёте её к себе. Относитесь же к ней, как она того заслуживает. Захочет она — сама, по своей воле — выйти замуж за Халева, это её дело. Но если вы будете её принуждать или позволите, чтобы её принуждал Халев, клянусь вашим Богом, моими богами и её Богом, я вернусь и так отомщу ему, вам, всему вашему народу, что эта месть останется в памяти многих поколений. Вы мне верите?

Бенони посмотрел на римлянина, который стоял перед ним в самом расцвете мужской красоты; его глаза метали молнии, тело вздрагивало от ярости столь неистовой, что Бенони невольно отшатнулся. Он и не предполагал, что этот легкомысленный с виду молодой человек обладает подобной внутренней силой и волей. Только теперь он впервые осознал, что Марк — истинный сын грозного народа завоевателей и что, наталкиваясь на сопротивление, он может быть не менее беспощаден, чем самые из них отъявленные, а честность и открытость только делает его более опасным.

   — Я чувствую, вы говорите с полной убеждённостью. Но сохраните ли вы эту убеждённость после возвращения в Рим, где есть немало женщин, не уступающих красотой Царице ессеев, — уже другой вопрос.

   — Этот вопрос я решу сам.

   — Кому же его и решать, как не вам? Угодно ли вам добавить ещё что-нибудь к суровым повелениям, отданным своему скромному заимодавцу торговцу Бенони?

   — Да, угодно. Прежде всего, ещё до того как я оставлю ваш дом, вы уже не будете моим заимодавцем; я принёс весь долг сполна вместе с процентами; разговор же о новом займе я завёл лишь для того, чтобы выяснить, что вам известно о Мириам. Вас, верно, удивляет, что я моту вести тонкую игру? Неужели вы и впрямь вообразили, глупец, будто я, наследник такого богатства, не смогу раздобыть жалкие полталанта? Да там, в Иерусалиме, я мог бы занять десять, двадцать талантов, пообещай я только своё покровительство. Мой слуга ждёт снаружи с золотом. Позовите его и получите весь долг вместе с процентами и дополнительным вознаграждением. И вот ещё что: Мириам — христианка. Не понуждайте её к перемене веры. У неё своя религия, не такая, как у меня, но ещё раз предостерегаю вас — не понуждайте её к перемене веры. Вы обрекли её отца и мать, вашу собственную дочь, на смерть — отца убили гладиаторы, мать чудом спаслась от растерзания львами, — и всё это за то, что они придерживались другого образа мыслей. Посмейте только обидеть её — и вы сами окажетесь на арене римского цирка: вас зарубят гладиаторы или растерзают львы. Даже вдалеке я буду знать всё, что здесь происходит, ибо у меня есть хорошие друзья и ещё лучше соглядатаи. И помните: я скоро возвращусь. А теперь спрашиваю вас: готовы ли вы принести торжественную клятву, именем Бога, которому вы поклоняетесь, что не будете принуждать Мириам к замужеству с Халевом, приютите её и будете относиться к ней со всяческим уважением, не мешая ей следовать избранной вере?

Бенони вскочил с дивана.

   — Нет, римлянин, я и не подумаю дать эту клятву. Кто вы такой, чтобы приказывать мне в моём собственном доме, как мне обращаться с моей собственной внучкой. Заплатите свой долг и уходите, чтобы и тени вашей здесь не осталось. Наш разговор закончен.

   — Ах так, — сказал Марк. — Видимо, пришла пора вам попутешествовать. Побывав в незнакомых странах, среди незнакомых народов, путешественники становятся великодушнее. Извольте прочитать это постановление. — И он протянул Бенони какой-то документ.

Вот что там было написано:

Центуриону Марку, сыну Эмилия, от имени цезаря, с приветствием. Предоставляю тебе все необходимые полномочия для ареста — если ты сочтёшь это необходимым — еврейского торговца Бенони, живущего в Тире. В случае ареста препроводи его в Рим, дабы там он ответил на выдвинутые против него обвинения, с коими ты подробно ознакомлен. Означенный Бенони, как ты знаешь, обвиняется в соучастии в заговоре с целью ниспровержения власти цезаря в Иудейской провинции.