Читать интересную книгу Цвет мести – алый - Галина Романова

Убийцу он искать, понимаешь, собрался! На соломенном коне и в бумажных доспехах! Болван и есть!

– Стреляли в Марину, – терпеливо переждав приступ гореловской злости, Белов кивком указал на стеклянные двери кафе. – Весь персонал в этом уверен. Ваша жена редко бывала здесь. И всегда – в разное время. А Марина… Марина ходила сюда с Машей как по расписанию.

– О! – Горелов с трудом разлепил онемевшие от изумленного бешенства губы. – У нас уже и версия готовая имеется? Может, вы к нам пойдете работать, а, Белов?

– Я уже работаю. – Белов пожал плечами, понял недоумение Горелова и пояснил: – На своем месте работаю, и мне нравится.

– Ага! Отлично! А что же у меня-то хлеб мой крадете, если у вас свой кусок имеется? Куда ты лезешь, я тебя спрашиваю?! – Горелов вдруг озверел до такой степени, что вцепился в воротник куртки Белова и с силой тряхнул его, хотя с равным успехом мог бы попытаться расшатать многоэтажный дом. – Не путайся под ногами, понял?!

– Я и не путаюсь. Просто… Может, нам стоит просто объединить наши усилия? Ведь что не скажут милиции, могут сказать мне. – Вениамин вспомнил о неприязни бармена к бывшим коллегам.

– А вот не получится! – зло рассмеялся Горелов. – Потому что мы разными путями идем, уважаемый!

– То есть?

– Вы ищете убийцу Марины, а я – убийцу своей жены. Пусть и бывшей, – добавил следователь уже тише. – А что милиции не скажут того, что сказали вам… Это мы еще посмотрим!

– И посмотрите, – с улыбкой подбодрил его Вениамин, почему-то уверенный в том, что Горелова в кофейне никто не ждет и уж точно помогать ему не станет.

– И посмотрю! – Горелов шагнул к ступенькам. Вдруг он азартно хлопнул в ладони: – И поглядим еще, кто придет к финишу первым, черт побери!..

Из кофейни он вышел что-то слишком уж быстро, сердито распахнув дверь. Белов это даже из своей машины увидел. Он так и не уехал, решил дождаться, когда Горелов выйдет. Следователь нервно походил вдоль крыльца туда-сюда и вдруг направился прямиком к машине Белова. Открыл пассажирскую дверцу и уселся рядом с Вениамином.

– Ну? – насупившись, спросил он через минуту. – И что же они тебе рассказали?..

Глава 8

– Ты из дома выйти можешь?

Белов подъехал к дому, где теперь проживала его бывшая жена, минут через двадцать после того, как отъехал от кафе.

– Ты где? – Судя по голосу, Маша недавно плакала.

– Возле твоего дома.

– Господи! – ахнула она испуганно. – Отъезжай к магазину, он чуть в стороне, видишь его?

– Вижу.

– Давай туда, я сейчас…

Вышла она минут через десять. В длинном черном пальто, в ярком шарфе, без шапки и перчаток. Стремительной походкой пересекла проезжую часть, прошла мимо магазина и, увидав его машину за горой картонных коробок, у стены магазина, скользнула на переднее сиденье.

– Привет.

Белов еле губы разлепил, здороваясь. Сердце его дергалось и трепыхалось где-то в районе кадыка. Пальцы, сжимавшие руль скромной недорогой машинки, побелели. А по спине, под одеждой, побежали струйки ледяного пота.

Маша была невероятно хороша! Наверное, правильно она сделала, что ушла от него. Своевременно ушла. Он не сумел бы огранить ее красоту так, как удалось это сделать Алексу. Вернее, его деньгам. Оставшись с ним, Маша до сих пор ходила бы по дому в ситцевом цветастом халате, вечно брюзжала бы, взгляд ее все затухал и затухал бы, пока не померк бы вовсе.

А сейчас она даже в горе своем была прекрасна.

– Что-то случилось? – спросил он, не дождавшись ответа на свое приветствие. – Ты плакала?

– Веня… Веня, все очень, очень плохо! – прошептала она с надрывом. – Снова являлся этот Горелов! Говорил такие гадкие вещи! И еще он сказал… Что собирается настаивать на том, чтобы выбрать меру пресечения для Алекса… Он хочет его арестовать! Что делать, Веня?!

Она уже, наверное, наплакалась вволю, потому что глаза ее были сухими и щеки не блестели от слезных дорожек. Надрыв слышался лишь в ее надтреснутом голосе. Исходила стонами ее душа. И Вениамин слышал, он чувствовал все это и очень страдал из-за ее терзаний.

– Погоди, погоди, Машенька. Успокойся. Я поговорю с этим Гореловым, – пообещал он ей и добавил вполголоса: – Мы теперь, наверное, с ним часто будем видеться.

С трудом отлепив онемевшие пальцы от руля, Белов перегнулся через спинку сиденья. Там он постоянно держал термос с горячим чаем. По раз и навсегда заведенной привычке утром он приносил термос из дома и оставлял его в машине до вечера. Зачем он так делал? Он и сам не знал. Вечером Веня зачастую приносил полный термос обратно домой. Утром заливал в него свежий чай и вновь относил и клал в машину.

Привык, наверное, – раньше он носил термос на лекции и иногда поил им девчонок. А отвыкать – трудно.

– На, выпей. – Он налил в крышку термоса немного чая и протянул ее Маше.

– Что это? – испуганно откачнулась она.

– Чай, Машенька, просто чай.

– С липой? – с неожиданной надеждой спросила она.

Она поила его чаем с медом и обкладывала пластиковыми бутылками с горячей водой, когда ему нездоровилось или просто знобило по какой-то непонятной причине. А он, в свою очередь, готовил ей чай с липой, когда она сама сваливалась с простудой. Считала, что лучшего средства нет и быть не может. Утверждала, что такой чай ей всегда помогает.

– Нет, не с липой, – улыбнулся Белов. – Обычный, с сахаром… Но ты ведь и не больна?

– Ой, я уже и не знаю, Веня, что со мной! Внутри будто все выжжено. – В ее голосе вновь зазвенели слезы, хотя в глазах их по-прежнему не было. – Сначала Маринка… Потом Алекс… А вдруг, ну, вдруг его посадят?! Что будет со мной?! Я же… Я же не могу без него!

Он сунул ей чашку с чаем в руки и отвернулся к окошку.

За окошком была зима. Трескучая, морозная, красивая, какой она и должна быть в это время года. Незаметно, за три-четыре последних дня, намело сугробы. Дорожники надрывались, не справлялись, работали без перерывов, но упрямство снеговых заносов было сильнее всех людских усилий. Где-то обрывало провода. Застревали в пробках на трассах люди. Коммунальные службы вполголоса поговаривали о невозможных перерасходах, намекали, что снова придется просить помощи у населения, приплюсовывая к их платежкам дополнительные начисления. Население роптало, жаловалось на самый верх, терпеливо ожидало ответа…

В его доме тоже создалась инициативная группа, снующая по квартирам с какими-то списками и собирающая подписи. Собирались в суд подавать. Белов их начинания поддерживал, подписывался где только возможно было. И возмущался вместе со всеми прочими жителями…

Каким мелким и никчемным показалось ему все это на фоне громадного Машиного горя!

– Почему ты не на работе, Веня? – спросила она, отпив глоток чая.

– Взял отпуск на две недели.

– Зачем?

– Чтобы тебе помочь.

– Правда?! – словно сама ее душа всхлипнула. – Ты… Ты считаешь, что у тебя получится?

– Буду стараться! – Он забрал у нее опустевшую крышку, завинтил. – Уже начал.

– Что начал?

– Стараться!

Он пока что не хотел ей ничего рассказывать – да и нечего. Беседу же с Витей-барменом и его подружкой-официанткой Белов решил держать в тайне. И о договоре с Гореловым, который они все же заключили с час тому назад, он тоже умолчал. Сегодня вечером и завтра утром он собрался пройтись по дому, поговорить с людьми. Может, ему и повезет.

– А Алекс что же? По-прежнему пьет?

– Да… Мне кажется, у него уже белая горячка начинается! Он сегодня за Соней, нашей домработницей, утром с ножом бегал – она ему выпить не дала. Все бутылки от него спрятала. – Маша принялась тереть ладонью лоб. – Я закрылась в спальне, а она в кухне так орала… Такой ужас! Потом он оделся и ушел. А вернулся – опять бутылки притащил. И напился…

– С ума он сошел, что ли?! – Вениамин поморщился.

Насколько, однако, слаб духом оказался его соперник! Каким не подготовленным к говенным поворотам судьбы!

Это все понятно – его жизнь началась правильно и шла размеренно своим, прекрасно распланированным, чередом. У него были любящие мать и сестра. Его не бросили, еще в младенчестве, в лютый мороз на рельсы. Ему не приходилось надрывать горло в диком плаче, пытаясь отвоевать себе право хотя бы на жизнь. Ему не приходилось орать, чтобы как-то встряхнуть ее, жизнь эту равнодушную, и заставить взглянуть на себя другими глазами.

Алекс был милым, избалованным ребенком, с годами он плавно преобразился и облачился в одежды баловня судьбы. Ему даже жалеть себя ни разу наверняка не приходилось. Все превосходно складывалось и так, с чего было ему раскисать? И тут вдруг – бац…

И все пошло вкривь и вкось. И душу – навыворот, и люди – к тебе спинами, и койка жесткая по ночам мерещится, и судья суровый, зачитывающий приговор, – все это утром туманным в кошмарных снах приходит к нему.

– К тебе-то он как относится? – спросил Белов.

– Не замечает. Считает, что все у нас пошло не так со дня Маринкиной смерти. Ее считает виноватой. Ну, а из-за нее – и меня тоже.