- Нет, вот все-таки не понимаю, ну как можно столько мусорить? – с осуждением говорила Сашка.
- Общество потребления! – вторил Василий.
- Вот если подумать, сколько из всего этого можно полезного сделать… если переработать. Вот за границей, говорят, все перерабатывают.
- Там таких помоек нет!
- Все от людей зависит. Потому что у нас люди – свиньи.
- Ну не все же!
Сашка вздохнула и грустно улыбнулась. Это означало, что собравшиеся в Куче – тот самый узкий круг не-свиней. А насчет остальных есть большие вопросы!
- А вы… вы прямо одна здесь живете? – решила продолжить расспросы Вера.
Они с Танюшей теперь работали на пару: одна держала раскрытый мешок, а другая сгребала со дна ямы оставшуюся мусорную массу. Перегнившая и спрессованная под весом верхних слоев, она казалась почти однородной.
- Одна. Ну, иногда ко мне знакомые приезжают… Походные друзья.
- А у вас… мужа нет?
Танюша на секунду остановилась, а потом продолжила загружать вонючий улов.
- Н-нет… Теперь нет. Раньше был.
Незачем было отвечать так подробно, думала она. Вряд ли этой девице действительно интересно, есть ли у нее муж. Но Танюшу так редко о чем-то подобном спрашивали, что ей самой очень захотелось об этом поговорить. Даже просто посмаковать это чудное слово «муж». В нереальном сочетании со словами «я» и «мой». Послушать, как это звучит. Поэтому она ответила так, чтобы Вера продолжила спрашивать.
- Гм… а он… Вы развелись?
Танюша задумалась.
- Он… умер.
Наверное, она думала слишком долго для такой простой фразы. Вера ей не поверит. Подумает, что мужик ее просто бросил. Что несложно заключить, поглядев на Танюшу. Но все равно ей было приятно говорить о нем. Даже в сочетании со словом «умер». Тем более, что это не так. Ты мертв, если тебя забыли. А если о тебе говорят – значит, ты существуешь.
Вера изобразила сочувственную гримасу. Мусора в яме почти не осталось – они подгребали последнее.
- Ничего себе, как мы быстро! – гордо изрекла Саша.
- Быстро?! Это потому, что мы большую часть до вас выгребли. Смотрите, сколько мешков! Еле на ногах стоим.
- Спасибо вам, ребята. Я правда не ожидала, что мне помогут, - поспешила вставить Танюша. – Это просто круто, ей-богу!… - У нее были весьма туманные представления о подростковом сленге, и она считала, что слова типа «круто» они должны оценить. – Это ж надо – всю кучу разобрали. Теперь остается только перетаскать на помойку. Но это я за неделю как раз и сделаю.
Плотный строй черных мешков у борта пустой ямы выглядел, действительно, круто.
- Да чего, сами вынесем! – продолжал храбриться Воронков. – Найдем палки, привяжем и отнесем. Трудно, что ли!
- Вынесем как-нибудь, - пожал плечами Василий.
Они еще не знают, что мешки на палке имеют свойство утяжеляться каждые десять метров, подумала Танюша. К концу первого километра они станут уже неподъемными. Но вслух она сказала другое.
- Если сможете – будет классно. А пока идите обедать. Если там еще что-то осталось, конечно. А то ваша Эмма Георгиевна меня убьет. Мало того, что я проэксплуатировала детский труд, так еще и без еды вас оставила.
- Риса не останется?! Ха-ха. Это же такое гэ, его никто не ест.
- Ага, помнишь, как в прошлый раз полкотла выбрасывали? Нас еще мыть потом заставили.
Но обед как повод уйти был хорош. Мусор, при всех его достоинствах, уже немного надоел, хотелось сменить картинку.
- Короче, по пути на станцию мешки захватим.
- Спасибо! Только не очень напрягайтесь все же. Они тяжелые.
- Тяжелые? Да они ва-аще ничего не весят.
Воронков, Василий и Саша попрощались и зашагали по тропинке к лагерю. Но Вера задержалась. Ей вдруг пришло в голову, что эта Татьяна-как-ее-там, несмотря на свой полубомжатский вид, может быть источником некоей романтической байки, которая будет иметь успех в ее, вериных, устах. Она сделала робко-искательное лицо.
- Татьяна… э-э, забыла ваше отчество…
- Вообще Борисовна, но можно просто Таня.
- Таня… А можно вам еще один вопрос задать?
- Можно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- А почему вы именно это озеро убираете? Оно для вас… э-э… что-то важное значит?
Она ждала, что Танюша опустит глаза и тихо скажет, что она тут отдыхала со своим мужем, который умер. И теперь это место ей очень дорого и т.п. Танюша внимательно посмотрела на юную круглолицую лисичку, на ее узкие серые глаза, один из которых наполовину был скрыт розовой челкой. Она поняла: лисичка хочет, чтобы Танюша рассказала о своем муже. Танюша тоже очень хотела о нем рассказать. И хотя она знала, что не сможет в полной мере удовлетворить ожидания слушательницы – ведь то, что произошло на самом деле, Вера никак не могла бы ожидать услышать, да и невозможно это передать словами – Танюша решила попробовать сказать хоть что-то. Это будет не для Веры, это будет а для Танюши. Она так давно не говорила о нем вслух. Даже имени его не произносила. А ей так мучительно хочется его произнести! Снова попробовать на вкус. Услышать его звук. Представить. Она вздохнула.
- Это озеро связано с воспоминаниями о моем муже. Его звали Ион.
- Как-как? Он?
Право, это глупо. Девчонка все равно ничего не поймет, да и не нужно ей это. Спросила из праздного любопытства, и забудет через пять минут. «Но ведь это не для нее, это для тебя. Может, это Бог дал тебе возможность воплотить в словах то, что хранится в сердце. Слова услышит другой человек и – пусть он даже забудет их – все равно они отпечатаются, теперь уже в его сердце».
- Его звали Ион. И-он. Молдавское имя. Он был из Молдавии. Точнее, из Приднестровья. Ну да неважно, для тебя это одно и то же. Ион - это то же, что наш Иван.
- А-а…
Взгляд поскучнел. Она разочарована. Но почему? Вот для Танюши еще с детства все молдавское было окутано романтическим флером. Наверное, потому, что она ничего о Молдавии не знала, кроме советского томика молдавских сказок. И вся Молдавия была для нее сказкой. А современные школьники отравлены убивающими сказку образами молдавских рабочих, которые строят дачи в пригородах. Но ведь и Ион… Нет, нет, это было другое! Он был героем молдавской сказки, который лишь притворялся молдавским рабочим. Вот так.
- И вы тут вместе мусор убирали?
Ага, спросила из вежливости. Хочет уйти, но так просто прекратить разговор неудобно. Ну, ты первая спросила, девочка, я не напрашивалась. Так что теперь слушай.
- Нет, это было бы невозможно. Когда Ион был жив, этого озера еще не было.
Непонимание. Узкие глаза округляются.
- Как не было? А когда он… А когда ж тогда озеро появилось?
- Два года назад. И муж умер два года назад.
Отводит глаза. Лихорадочно соображает, в чем тут дело: либо это она полная невежда в озероведении, либо у мусорной тетки крыша поехала.
- А что, так бывает? Я думала, все озера – они старые. Ну там, миллионы лет…
- Вообще-то нет. Большинство мелководных озер появилось десять тысяч лет назад, когда последнее оледенение стало сходить. – Танюша усмехнулась, чтобы разрядить обстановку. Сумасшедшие обычно не демонстрируют академических познаний, и не склонны к снобистским усмешкам (на самом деле это не так, но девчонка-то вряд ли об этом знает, и потому должна рассудить, что Танюша – не сумасшедшая). – Но бывает, что озера рождались и позже. Даже и в наше время.
- А, я чё-то об этом слышала! Как это… кастовые, что ли… в Псковской области такое бывает. Нам рассказывали. То ничего нет, просто яма, а потом туда вода подземная натекает, и получается озеро.
- Карстовые. Ну да, бывает.
- А потом раз – и вода снова утекла, одни рыбы мертвые лежат. Нам биологичка рассказывала. Так это что, такое озеро?
Танюша внимательно посмотрела на Веру и вздохнула.
- Ну да. Вроде того.
Теперь уже ей захотелось уйти. Надо было как-то вежливо попрощаться. Она сделала вид, что проверяет, хорошо ли увязаны вороты мешков.
- А Эм-Георна говорила, что они на Белое давно ездят.