Читать интересную книгу Смертельный танец шамана - Михаил Березин

– Ну и что из этого следует?

– А то, что это все же не их художества.

– А чьи?

– Это уже другой вопрос.

Тролль тут же взвился на дыбы.

– Это – единственный вопрос. Понятно? Кто?!!!

У меня и без него после вчерашнего голова ходуном ходила.

– Вот сейчас открою воду в ванной, тогда сразу выяснится, кто?

– У тебя одно на уме, мокрушник чертов!

– Это мы уже проходили.

Я повалился на диван и вроде бы даже успел заснуть, но тут что-то шандарахнуло у самого моего уха. Я подскочил, как ужаленый.

Рядом стоял Тролль с револьвером огромных размеров, не настоящим, естественно, а, как и он сам, воображаемым, но производящим неимоверный грохот. Из дула револьвера вился дымок.

– У тебя что, крыша поехала?! – заорал я.

– А у тебя?! Его товарищ сейчас, может, подыхает где-нибудь, клиентка с пеной у рта требует результата, а он, видите ли, дрыхнет!

– Разве ты не видишь, на кого он похож? – вступилась за меня Малышка. – Способен ли человек в подобном состоянии на что-либо путное?

– Да, вид действительно жалкий, – вынужен был признать Тролль. – Но делать все равно что-то надо безотлагательно.

– Что именно? – уточнил я.

– К примеру, заняться Гройпнером и Бреме.

– А почему не Горовицем?

– Потому что его уже шлепнули.

– Стоит мне заняться Гройпнером и Бреме, как их тоже шлепнут.

– И тем самым подозреваемых останется меньше.

– Вот я и хотел проспать ровно столько, чтобы, когда проснусь, в живых остался только один подозреваемый. Я тебе уже об этом говорил.

– А я тебе тоже говорил, что меня бы это вполне устроило, если бы Шрико при этом остался цел. Ты хочешь, чтобы нашего клиента шлепнули? А его обязательно шлепнут, если он не преступник, разумеется

– Я мечтаю, чтобы его шлепнули, – сказал я.

– Тогда вруби Джо Коккера.

– О, как ты мне осточертел!

Я выхватил пистолет из-под подушки, бросил его в портфель и выбежал из дому.

Как уже упоминалось ранее, магазины Гройпнера и Бреме были расположены по соседству. В итоге мое наблюдение свелось к следующей схеме: этот на месте, пойду пройдусь туда› этот на месте, пойду пройдусь обратно› этот на месте, пойду пройдусь туда› этот на месте, пойду пройдусь обратно. О! Этого уже нет, нужно немедленно возвращаться назад! О! И этого уже нет! Я долго стоял в растерянности. Хорошо еще, что работали они сперва с девяти до двенадцати, а затем с трех до шести вечера. В шесть часов мне и удалось сесть им на хвост.

Повезло мне необычайно, поскольку оба оказались в автомобиле Гройпнера – бежевой "Тойоте-Короле". Сначала они поужинали в непритязательной забегаловке где-то в районе Александрплац, а я помаленьку превращался в гриль в раскаленном салоне "Твинго". Затем они предприняли пешую прогулку на Мольштрассе. В книжном магазине приобрели карту Берлина. Потом, вернувшись к автомобилю, перегнали его на Фридрихштрассе. Я припарковался на соседней улочке и едва успел заметить, как они нырнули в Дом русско-германской дружбы. Та-ак, русско-германской дружбы – уже интересно.

Приблизившись ко входу, я обратил внимание на большую, пожалуй, излишне красочную афишу, на которой знойный брюнет в экзотическом костюме изогнулся в залихватском прыжке. "Всемирно известный танцор Барри Амарандов! Большие гастроли! Семь дней в Берлине!" – кричала афиша. И, противореча сама себе, выспренне добавляла: "Только у нас! Только сейчас!"

Что ж, сегодня был последний день берлинских гастролей. Я приобрел билет.

Дом русско-германской дружбы представлял собой солидное здание с внушительным холлом, большим уютным залом и множеством дополнительных помещений. Я успел изучить выставку современного русского плаката, полистал несколько томов в магазине русской книги (цены, между прочим, – те еще) и даже заглянул в некий клуб "Диалог", организованный, как выяснилось, русскими эмигрантами. Ни Гройпнер, ни Бреме мне не попадались. Я уже начал было опасаться, как бы мне не пришлось наслаждаться искусством современного танца в гордом одиночестве. Но, видимо, судьба решила надо мной смилостивиться, и после третьего звонка я обнаружил их в зале. И не одних! Между ними устроилась рыжая девица в черном, хорошо облегающем фигуру вечернем платье. Оба обнимали ее за плечи так, что рука Бреме лежала на руке Гройпнера.

Я огляделся по сторонам. Публика, в основном, подобралась нашенская. Нездоровые оживление и возбуждение объяснялись, очевидно, тем, что многие здесь находили знакомых, и им не терпелось продемонстрировать перед ними свою хорошую форму и жизненное преуспеяние. Я и на себе ловил испытывающие взгляды людей, видимо, тщетно пытавшихся вспомнить, не видели ли они меня раньше.

Начался концерт. Вероятно, Барри Амарандов стремился заработать как можно больше денег, поскольку обязанности конферансье он тоже взял на себя. Началу каждого танца предшествовало подробное объяснение, после чего Амарандов исчезал для переодевания и появлялся под музыку в очередном экзотическом наряде. Танцы носили любопытные названия, скажем, "танец павлина" или "танец восходящего солнца", и имели отношение к культуре народов различных стран, чаще – народов отсталых, представителей наиболее глухих районов планеты.

В действительности Амарандов оказался не столь молодым, как это было изображено на афише. Хотя тело, безусловно, было натренировано и содержалось в безукоризненной форме. Работал он

– ей-Б-гу! – неплохо. После каждого номера зал разрожался шквалом аплодисментов. Но все же меня не остявлял вопрос, сколько ему лет? Лицо сорокалетнего мужчины и тело шестидесятилетнего старика, усиленно занимающегося бодибилдингом.

Видимо, подобный вопрос занимал не только мою бедную голову, поскольку где-то посреди программы Амарандов совершил головокружительнейший трюк в области конферанса, предложив публике самостоятельно определить его возраст. Выкрики с места были самыми разноречивыми: от двадцати пяти до девяноста лет. Продержав публику заинтригованной для того, чтобы атмосфера накалилась до предела, танцор вынужден был приоткрыть завесу: ему – пятьдесят один год.

Недурно! Совсем недурно!

В какой-то момент, правда, сложилось впечатление, что Амарандов повторяется. Пошел "танец фазана". Тут стало сказываться напряжение последних дней, я принялся зевать во весь рот и уже было поднялся, с неодолимым желанием послать все к чертовой матери, когда неожиданно прозвучало:

– ТАНЕЦ ШАМАНА!

Я вздрогнул и снова сел в кресло. Амарандов появился в немыслимом костюме с оперением и под душераздирающие вопли и дробь там-тамов принялся носиться по сцене. Взгляд его сделался особенно недобрым и жестким, как это часто бывает у людей, усердно работающих над собой и добившихся поразительных результатов. Под конец, стоя лицом к залу, он поднял ладони вверх и начал мелко трястись, перекладывая свое тело с одной ноги на другую. Впечатление было потрясающим. Казалось, он стремится загипнотизировать зал. И тут меня обуял ужас: Гройпнер, Бреме и их рыжеволосая спутница одновременно повернулись и выразительно уставились на меня…

В фойе, преодолевая всеобщую толчею, они пробились ко мне. У рыжеволосой в руках покоился букет желтых гладиолусов.

– Ну, как впечатление от концерта? – вежливо полюбопытствовал Гройпнер.

– Весьма впечатляюще. Я с детства обожаю танцы народов мира. Насколько я понял, вы тоже?

– Ну, не всех народов, не всех. Преимущественно тех народов, которые до сих пор сохранили культуру шаманства.

– Причем здесь Амарандов? – без обиняков спросил я.

Здесь рыжеволосая что-то очень быстро заговорила по-французски.

– Пардон, – произнес Бреме, – мы совершенно забыли представить: мадам Изабель Демонжо.

Я вежливо улыбнулся и протянул руку.

– Амарандов здесь при всем. Она говорит, что основная его кличка – Дервиш.

– Откуда ей это известно? – Я с сожалением отпустил нежную, трепетную ладонь.

Бреме обменялся с мадам Демонжо еще несколькими фразами по-французски.

– Известно – и все, – уклончиво проговорил он.

– Весьма убедительно.

– За это время мы успели выяснить, что одновременно существуют как Дервиш, так и группа "Фокстрот", – сообщил Гройпнер. – Оказывается, тогда мы с Бреме оба были правы.

– И Дервиш – главарь "Фокстрота"?

– Что-то в этом роде.

– Но ведь у Амарандова всего лишь одна неделя гастролей В Берлине, – запротестовал я.

– Гастролей – да. Но находится он здесь уже давно. Предыдущие гастроли состоялись в Париже два месяца назад. Это вам ни о чем не говорит?

– А следующие должны состояться в Гамбурге еще через два месяца, – присовокупил Бреме.

– В Гамбурге имеется много антикварных магазинов? – уточнил я.

– Хватает.

– Бред какой-то!

– Но, – сказала француженка, – сю тю…

Гройпнер перебил ее:

– Прошу прощения, мадам, однако думается, у нашего молодого друга сейчас мало времени. Вот вам карта Берлина, мы приобрели ее специально для этого случая. Как говорится, на долгую память.