в меня летят брызги и я смешно прикрываю лицо, не выпуская при этом ее из рук. Дай ей волю, она бы уже висела на этом бортике вниз головой, но я судорожно сжимаю ее талию, удерживая ее возле себя.
После долгих уговоров, все-таки решаю приоткрыть один глаз и меня накрывает ядерной смесью восторга и адреналина одновременно.
Вид перед глазами открывается потрясающий. Весь город, как на ладони: высокие здания, пляж, яркие точки дорогих машин на идеальных дорогах… Но в то же время кожа покрывается мурашками от страха. Мы так высоко!
Господи, ну почему? Почему мы не пошли на пляж? Почему Горский не выбрал бассейн? Он-то вряд ли боится высоты. По крайней мере, хочется верить, что любовь к экстриму у Малинки от него, а не просто дефект в гене отвечающим за инстинкт самосохранения. Потому что даже на качелях в парке она раскачивается настолько сильно, что я до побелевших костяшек сжимаю поручни и повторяю как мантру: пожалуйста, не так высоко.
Ее веселье понемногу ломает броню из колючего страха и я более уверенно смотрю вниз. Там, действительно, есть бассейн поменьше и по идее, если кто-то вдруг неосторожно вывалится за бортик, падение будет мягким. Но… лучше, наверное, не экспериментировать.
— Пожалуйста, солнышко, не надо так перегибаться, — прошу ее. — Давай просто поплаваем.
— Но тут же таааак красиво, — лепечет она. — Не будь трусишкой, я тебя держу!
Ее пальчики крепко сжимают мою руку и я невольно улыбаюсь. Ну как можно переживать, когда у тебя такая поддержка?
— Действительно, Птенчик, не будь трусихой, — раздается рядом хриплый голос и несмотря на то, что пальчики Алины все еще сжимают мои, я все-таки начинаю переживать. Очень. Очень сильно.
Глава 25
Максим
Кажется, наслаждаться растерянностью Ярославы входит в привычку. Она так забавно это делает, что я поневоле начинаю обдумывать чем бы еще ее удивить. Птенчик явно не из тех девушек, кто строго следит за своей мимикой и стараются пореже проявлять эмоции, чтобы морщины не появились раньше времени.
Та же Окси забавно отчитывает нас со Святом, когда мы напару смешим ее. Правда, с тех пор как она увлеклась всякими косметическими процедурами, ее мимика и так потеряла былую подвижность. Но зато вот на лице Ярославы отражаются сразу все краски и эмоции.
Ладно бы она меня в аэропорту не видела. Тогда я бы еще понял, почему так удивляется. Но мы же расстались всего полчаса назад.
Я честно собирался отправиться на пляж, но потом перед глазами встал строгий образ Паши, моего тату мастера. Он с меня шкуру сдерет, если узнает, что я всего через три дня после новой татухи отправился загорать. И если от ультрафиолета меня спасает закрытая наглухо футболка с СПФ фильтром, то морская вода мне противопоказана еще как минимум месяц.
Если бы я заранее знал, что на меня свалится такой редкий отпуск, то не спешил бы “отмечать” приобретение “Планера”. Но с другой стороны, такую шикарную сделку я ждал гораздо дольше, чем возможность расслабиться на пляже, поэтому ни о чем не жалею. Тем более, здесь есть шикарный бассейн. И не менее шикарный Птенчик в нем. Чувствую, расслабиться будет крайне сложно…
А может и нет… Всякие крамольные грязные мыслишки мигом смываются из сознания, когда мне в лицо летят брызги и Алина весело смеется. Девочка пытается выскользнуть из рук своей мамы, но та настолько крепко вцепилась в нее, что у малой ни единого шанса.
— Здесь у бортика глубина всего метр двадцать, — замечаю с улыбкой.
— А у моей дочери рост всего метр восемнадцать. Еще умные замечания будут?
— Эм… нет. Вы правы, — бормочу смущенно.
Метр восемнадцать? Рядом с мамой девочка кажется довольно высокой, но это скорее потому что в самой Ярославе ненамного больше. Она настолько тоненькая и хрупкая, что с трудом представляю, как она ребенка на руках таскала. Окси, помню, постоянно жаловалась, что спина болит.
В общем, сейчас я чувствую себя полным дебилом и чтобы хоть как-то реабилитироваться, предлагаю:
— Хочешь, научу тебя плавать?
— Да!
— Нет!
Их ответы раздаются одновременно, заглушая друг друга. Но и без этого понятно кто из них за, а кто против. Младший Птенчик с энтузиазмом хлопает в ладоши, а блеск в ее глазах запросто мог бы посоперничать с солнцем. Глаза старшего Птенчика тоже довольно выразительны. Вот только вместо восторга в них читается лишь страх.
— Маам, ну пожалуйста, — дует губы Алина. — Я очень хочу научиться плавать. Ты же обещала.
— Я помню. Но думаю, лучше найти квалифицированного инструктора. Кого-нибудь, у кого есть опыт работы с детьми. Хорошо?
— У меня есть опыт, — гордо выпячиваю грудь. — Я Святика еще в три года научил.
Почему-то я был уверен, что мои слова убедят ее, но вместо этого они производят совершенно обратный эффект. Ярослава сжимается, словно я ее ударил и еще крепче обнимает свою дочь. Глаза свои пронзительные при этом не отводит, но к уже знакомому спектру из удивления и недовольства прибавилось и что-то новое… Обида? Боль? Спасибо хоть педофилию вновь не приплетает. Хватит того, что она уже дважды пригрозила мне соцслужбами. Хотя, уверен, не будь на мне защитной футболки, она бы не упустила шанса упрекнуть меня в грязных намерениях.
Впрочем, я не сомневаюсь, что у Ярославы для меня припасено еще с десяток упреков и обвинений, но к счастью, ее маленькая копия не дает ей шанса перечислить их. Воспользовавшись растерянностью своей мамы, она с легкостью выскальзывает из ее рук и погрузившись на пару секунд под воду, выпрыгивает из нее прямо рядом со мной.
Подхватываю ее на руки и чувствую, как кожу пронизывают миллионы острых стрел. Причем, только часть из них летят со стороны ее опешивший матери. Остальные же, наоборот, рвутся откуда-то изнутри. Дырявят не только тело, но и душу.
На несколько секунд я просто зависаю в пространстве. Обхватываю скользкое маленькое тело и замираю, боясь пошевелиться. Мелкая егоза тоже, кажется, прониклась моментом и вместо того, чтобы продолжить извиваться, как она делала это в руках Ярославы, впивается в меня своими голубыми глазами и смотрит так искренне и преданно, что я моментально улетаю куда-то далеко-далеко.
Видимо, это у них с мамой семейное — одним махом пробивать мою броню. Сейчас моя черствая оболочка не просто дала брешь, она насквозь пронизана горячими наконечниками. Сквозь огромные рваные дыры наружу выливается такой поток эмоций, что мне и самому становится