Читать интересную книгу Он все видит! - Марина Серова

– Поняла.

Послушался стук захлопнувшейся двери. Интересно, где же Ковалева наткнулась на эту сплетницу? Очень скоро я узнала ответ на этот вопрос.

– Оля, здравствуйте, это Татьяна Владимировна, ваша соседка. Я, Олечка, собственно, вот по какому поводу вам звоню… Скажите, вас полностью устраивает няня вашего ребенка?… Правда? А это ничего, что она сплетница? Сегодня она обо мне у магазина с чьей-то другой прислугой трепалась, а завтра она и про вас небылицы распустит, а может, уже и плетет… Про меня? Да чушь всякую! Привидение какое-то… Что? Проклятие?! Оля, вы же умная женщина! Ваш муж банком управляет… Ну, да, да, это не имеет никакого значения. Скажите, а до моего Ромы кто-то умирал в этом доме?… Каждый год?! Я думаю, это совпадение. Извините, Олечка, что я побеспокоила вас, не держите на меня зла… До свидания!

Разговаривая с соседкой, Татьяна Владимировна задействовала весь диапазон своего голоса. Начала с холодного высокомерия и закончила нижайшими извинениями. Наглая лицемерка!

Я пошла к дедуле и рассказала ему, что до Ковалевой наконец-то дошли распущенные мною слухи.

– В общем, ветер подул в нужном направлении, – подытожила я. – Я попробую ее этой ночью добить, морально, конечно.

– Каким образом? – поинтересовался Ариша, и я поделилась с ним своими планами. Выслушав меня, он немного подумал, затем тревожно спросил: – Полетт, а это не перебор? Вдруг нервы у этой женщины уже на пределе? Увидит петлю – и влезет в нее?

– Дедуля, я тебя умоляю! – отмахнулась я. – Татьяна Владимировна слишком любит жизнь, чтобы при виде петли на потолке тотчас надеть ее на свою шею.

– Возможно, ты права. Но, моя дорогая Полетт, виселица – это уже серьезная улика! Ее можно сфотографировать, а потом снять и положить в ящик с вещдоками. Вот доносящийся откуда-то голос, возникшее прямо в воздухе изображение – все это субстанции такого рода, что их не подошьешь к делу. Одним словом, это все – мистика, в этом духе тебе и надо продолжать.

– Нет так нет, – я согласилась, но полностью отступать от своих планов не собиралась. Просто не стала посвящать в них деда.

Когда Даша собирала вещи, она уложила диски в красивую картонную коробку круглой формы. Я не знаю, что прежде в ней лежало, могла только догадываться, что в этой упаковке Роман преподнес Даше какой-то подарок. Дело в том, что на внутренней стороне крышки было написано: «Моему самому близкому и родному человечку». Вместо подписи стоял вензель из переплетенных букв – Р и К.

Я надела тонкие резиновые перчатки, протерла влажной тряпкой лощеную поверхность коробки, чтобы на ней не остались мои отпечатки пальцев, а затем положила туда новый моток бельевой веревки, с незапамятных времен валявшийся у нас в кладовке, а также кусок мыла.

Ночью я аккуратно подбросила этот презент за забор, и он упал на землю прямо около калитки. Так что не заметить «подарочек» Татьяна Владимировна просто не смогла бы.

* * *

Утром я отправилась в магазин за хлебом, причем решила сделать небольшой крюк и пройтись мимо дома Ковалевой. Едва я свернула на Кленовую улицу, как увидела, что Татьяна Владимировна идет быстрым шагом к мусорному контейнеру. В руках у нее был черный полиэтиленовый пакет, в котором явно лежало нечто круглое. «Коробка», – догадалась я.

Швырнув мой «презент» в мусорку, Ковалева пошла обратно. Мы с ней едва не столкнулись. Я успела разглядеть на ее лице печать дикой злобы. Не страха, а именно злобы.

После завтрака Ариша вдруг предложил:

– Полетт, а давай мы с тобой опять заключим пари!

– Какое именно? Насчет чего?

– У Ковалевой имелась в распоряжении целая ночь, чтобы подумать о проклятии, лежащем на этом доме. Наверняка к утру она уже что-нибудь придумала – как ей обезопасить себя в условиях этих смутных мистических угроз.

– Дедуля, я не понимаю, к чему ты клонишь.

– Тут все очень просто. Кто из нас двоих первым верно отгадает, что предпримет Татьяна Владимировна, узнав о проклятии, тот загадывает желание, а второй его исполняет.

– Пари, говоришь? – уточнила я, давая себе время на раздумья.

«Ну, она уже кое-что предприняла – выбросила коробку с веревкой и мылом. Наверное, ей не пришлось долго ломать голову над тем, что означают эти предметы вкупе. Конечно же, предложение повеситься! А от кого оно исходит? Ну, разумеется, от ее покойного сына, ведь на коробке был его почерк… Разве мать – не самый близкий и родной ему человечек? – размышляла я. – Конечно, так. Надеюсь, Татьяна Владимировна не забыла, что недавно голос ее покойного сына звал ее к себе? Итак, она выбросила коробку. Что же она предпримет затем?»

– Полетт, ну ты что молчишь-то? – поторопил меня Ариша.

– То есть если я отгадаю, то ты выполнишь мое желание? – уточнила я, сознательно затягивая время.

– Или ты мое, – Ариша лукаво улыбнулся, будто знал наверняка, чем именно сегодня займется Татьяна Владимировна. – Чтобы все было по-честному, на этот раз я тебе даю возможность ответить первой.

– По-моему, Ковалева найдет в газетке номер телефона какой-нибудь колдуньи и попросит ее снять проклятие с дома, – ляпнула я первое, что пришло мне в голову.

– Полетт, ты читаешь мои мысли! Мой вариант был приблизительно таким же. Неужели мы оба отгадали?

– Если Татьяна Владимировна «снимет» с дома это мнимое проклятие, тогда мне точно придется менять тактику, – заметила я.

– Возможно, но для начала нам следует в этом убедиться. Включай свою аппаратуру!

Уже больше часа мы с Аришей сидели в моей комнате и пока что не услышали ни одного слова, произнесенного Ковалевой. От скуки мы раскладывали пасьянсы. Дед – настоящий, а я – компьютерный. Только ни у него, ни у меня они не сходились.

Наконец прослушка заработала. Источником оказался «жучок», установленный в стационарном телефоне.

– Витя, я вот по какому вопросу тебе звоню, – сказала Татьяна Владимировна без всяких приветствий. – Нам надо поменяться местами.

– Какими местами? – не понял Виктор Николаевич.

– Жительства! – рявкнула его бывшая супруга.

– Таня, ну что это еще за чудачество?

– Это не чудачество, – возразила Ковалева. – Это – жизненная необходимость.

– Ничего не понимаю. Ты всю жизнь мечтала жить в деревне, и вот теперь, когда практически заполучила в свое полное распоряжение этот дом, у тебя начинаются новые фантазии! Таня, ты же знаешь, не люблю я частные дома…

– А Галочку свою ты любишь?

– При чем здесь это?

– А все очень просто – если ты хочешь жить со своей Галочкой, то переезжай с ней в поселок, а я переберусь в город. Если тебя такой расклад не устраивает, то я отказываюсь от своих обещаний.

– То есть ты не дашь своего согласия на развод? – осторожно уточнил Виктор Николаевич.

– Отчего же, – усмехнулась Татьяна Владимировна, – развод состоится в любую погоду, но, кроме этого, начнется еще и раздел имущества – в суде! Квартиру мы разменяем!

– Но почему?! – проблеял ее супруг. – Таня, с чего это ты вдруг?

– Витя, я бы рада остаться в доме, но, к сожалению, это невозможно, – при этих словах мы с дедом переглянулись, гадая, каким образом она мотивирует свой новый бзик. – Дело в том, что у меня проявилась аллергия.

– На что?

– Абсолютно на все! Я прошла обследование, и в результате выяснилось, что практически все здешние растения вызывают у меня аллергию, – Татьяна Владимировна все дальше и дальше отклонялась от истины, причем говорила она самым обыденным тоном. – В общем, я живу на одних таблетках, и это меня не устраивает. В городе у меня никакой аллергии не было, поэтому я и хочу туда вернуться.

– Таня, я даже не знаю, что тебе на это ответить… Я должен подумать.

– Еще скажи, что ты с Галочкой собираешься посоветоваться, – съязвила Татьяна Владимировна. – Насколько я знаю, ты нашел ее на той АЗС, что около деревни Корыстелевки находится? Она там, кажется, заправщицей работала, так? Никому из дальнобойщиков она не сгодилась, а для тебя – в самый раз оказалась!

– Таня, не надо в таком духе отзываться о Галочке. Ты же ее совсем не знаешь.

– Я только хотела сказать, что она – деревенская, в хорошем смысле этого слова. Ей в поселке будет даже уютнее, нежели в городе. Витя, поживите тут хотя бы до… В общем, ты сам знаешь, до чего.

– Я подумаю над твоим предложением, – повторил Виктор Николаевич.

– Подумай, – разрешила супругу Татьяна Владимировна и сразу же предупредила: – Но не забывай, что каждый день твоих напряженных раздумий очень дорого тебе обойдется!

Ковалев ничего не сказал ей в ответ, только издал глухой гортанный звук, похожий на звук лопнувшей от натуги струны джазового контрабаса.

– Она сумасшедшая, – изрек Ариша, как только я отключила прослушку. – Нам с тобой, Полетт, никогда не отгадать ход ее мыслей.

– Ну почему же? Вот теперь я понимаю, что она задумала.

– И что же?