Глава 9
ТРИ ХОЛОСТЯКА
Пожалуй, сегодня уже не многие помнят, что остров Холостяков когда-то назывался островом Акул. Смена названия произошла лет двадцать назад при довольно любопытных обстоятельствах, наложивших решительный отпечаток на нынешний стиль жизни известного великосветского курорта.
На одном из пленарных заседаний Ассоциации миллионеров-холостяков вице-президент Раул Бланкмейстер, ныне покойный, зачитал открытое письмо некоего Эдмонта Бейла…
Впрочем, рассказывать об этом надо не так.
Остров Акул был сам похож на акулу. Он имел восемьдесят четыре мили в длину, шесть миль в ширину, а в высоту сорок метров, если острова можно характеризовать в трех измерениях. Северная часть, заостренная и изогнутая, словно акулий хвост, выходила в открытое море. Она была голой и мрачной, сплошь состоящей из больших и малых холмов, покрытых гладкими валунами, доставшимися в наследство от ледникового периода. Многократные и утомительные попытки найти там полезные ископаемые ни к чему не привели, и эта часть острова, прорезанная, правда, отличной дорогой, была оставлена в своей первобытной дикости и признана государственной.
Зато южная часть могла бы вызвать зависть лучших курортов мира. Отделенная от Ньюкомба проливом, напоминающим Ла-Манш, она полого спускалась к морю, образуя совершенно ровные многоступенчатые террасы, словно нарочно приспособленные для строительства отелей. Желтый песок, целебный воздух, прекрасные источники пресной воды, великолепное море, много солнца, тенистые пальмовые деревья, неумолчно поющие птицы и, наконец, поражающие своей стройной красотой реликтовые сосны, сохранившиеся, говорят, лишь в трех местах земного шара, — не райский ли уголок для тех, у кого есть предприимчивость и деньги в кармане?
Увы, коммерцию финансовым акулам самым нахальным образом испортили акулы морские. Их было так много, что не только купаться, но даже оставлять на берегу вещи и съестные припасы было опасно, так как акулы выбрасывались из воды, успев перед смертью проглотить добычу.
Остров был обречен. В его южной части открылась единственная харчевня «Петух», в которой редким гостям давали жидкое пиво, салат из морской капусты и отбивные из акульего мяса.
Вот тут-то на сцене и появляется впервые Эдмонт Бейл — средней руки миллионер, но зато активный член Ассоциации миллионеров-холостяков. Собственно, появляется он не на сцене, а на острове, в харчевне «Петух», где съедает одну отбивную, а затем долго думает, решая в уме сложную задачу.
Затем происходит пленарное заседание, на котором ныне покойный Раул Бланкмейстер и зачитывает открытое письмо Эдмонта Бейла.
Письмо следующего содержания:
«Уважаемые холостяки! Братья по кларкам! Я вынужден открыться перед вами: вот уже три года, как я женат. (Гул возмущения в зале.) Более того, у меня есть годовалая дочь. (Крики: „Позор!“, „Долой его!“.) Но я слишком поздно осознал ошибку и раскаиваюсь. Судьба жестоко наказывает меня одним тем, что я вынужден покинуть нашу славную ассоциацию. Но прежде чем распрощаться с вами, я хочу хоть немного облегчить свои страдания. („Только не за наш счет!“) Уважаемые холостяки! Вот уже много лет мы занимаемся тем, что изыскиваем возможность разумно тратить наши лишние кларки. Так вот, дорогие братья по кларкам, я хочу предостеречь вас от тех… („А ты кто такой?!“)… кто предложит вам создать на острове Акул курорт для холостяков! („А почему бы и нет!“, „Захотим — и построим!“) Я знаю, что скажут вам совратители ваших миллионов! („Пророк нашелся!“) Объедините капитал, скажут они, и поставьте на южной части острова заградительную сетку! („Прекрасная идея!“) Это будет стоить всего шестьдесят миллионов кларков! („Сколько?“, „Сколько он сказал?!“) Но позвольте дать вам искренний совет: ни в коем случае… („Долой!“, „Это уже слишком!“, „Он еще смеет советовать!“)… не соглашайтесь! Не осваивайте остров Акул! Это гиблое дело!..»
Дальнейшее потонуло в сплошном протестующем реве, и письмо Эдмонта Бейла так и не было дочитано до конца. Тут же вопреки его совету был создан Комитет по освоению, составленный из шестнадцати отъявленных холостяков. В ближайшие три дня были выкуплены у государства (разумеется, по взвинченным ценам) участки на южном берегу острова. Полным ходом началось строительство морского порта, аэродрома, сорока трех отелей, множества ресторанов, пляжей, баров, станций обслуживания автомобилей, купальных залов, подземных гаражей, бассейнов, канатных дорог и парикмахерских салонов. Стальная сетка, словно намордник надетая на утолщенную южную часть острова, действительно обошлась в шестьдесят миллионов, если не считать пособий, выплаченных семьям тридцати шести водолазов, погибших при ее установке. Морские акулы, потыкавшись мордами в решетку, сдались, подняв кверху острые плавники и признав бесспорную победу за миллионерами, объединившими свои усилия.
Спрашивается, что со всего этого имел Эдмонт Бейл, так неуклюже пытавшийся предостеречь своих братьев от рокового шага? Форменный пустяк: отель «Ум хорошо, а кларк лучше», расположенный на самой ровной террасе, у самого желтого пляжа — на участке реликтовых сосен, купленном Бейлом за бесценок у хозяина бывшего «Петуха» еще задолго до того, как ассоциация получила открытое письмо.
С тех пор остров Акул и стал называться островом Холостяков. Фешенебельный курорт мог спорить своей славой с Дубровниками, Ниццой, Солерно, Золотыми Песками, Сочи и Калифорнией. Ежегодно здесь отдыхали сорок три миллионера-холостяка, до двух сотен семейных миллионеров. Президент, многочисленные министры, наследные принцы из зарубежных государств, всевозможные коронованные и пока еще не коронованные особы, а также самые могущественные короли гангстеров. Кроме того, все, у кого в кармане имелись кларки, могли приехать сюда, чтобы оставить их в карманах холостяков, и прежде всего нынешнего мультимиллионера Эдмонта Бейла.
Наконец — что очень важно для понимания стиля курортной жизни, — холостяки с самого начала провозгласили принцип: «Все, что угодно, но только для одиноких!» Мужьям с женами и женам с мужьями въезд на остров был категорически запрещен. Короли и королевы, президенты и президентши, клерки и клеркши — одним словом, семейные пары всех рангов оставляли дома обручальные кольца, селились в разных номерах отелей и церемонно знакомились на пляже, как будто впервые друг друга видели.
Разумеется, это была милая и пикантная условность, но играли в нее так, что даже переигрывали. Мужчины ухаживали за своими женами с пылкостью и осторожностью заядлых холостяков, а женщины кокетничали со своими мужьями с такой непосредственностью, как будто никогда не стояли под венцом. Верхом неприличия считалось не только ревновать, но и бросать ревнивые взгляды, а малейший намек на родственность приводил к необходимости покинуть остров. Дело дошло до того, что даже родные братья предпочитали не узнавать друг друга, а сестры, столкнувшись, презрительно отворачивались.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});