– Куда вы нас везете? – обратились пленники к испанцу.
– Sade Dios guien sabe! – возразил тот.
Мессенджер, не поняв сарказма во фразе испанца, решился снова заговорить, на этот раз по-английски:
– Живете ли вы в этой холмистой местности на холме?
– Perdone, senior! – ответил испанец с улыбкой, показывающей ряд темных зубов. Затем он указал по направлению к гавани и, казалось, хотел сказать, что положение пленников причиняет ему страдание. Но Мессенджер, полагая, что его поняли, продолжал свой разговор.
– Кажется, в нашем распоряжении довольно много разбойников! Но это вам дорого обойдется! Мы ждем завтра судно из Ферроля, и английский консул узнает, где надо нас искать. Вы затеяли опасную игру!
К его великому удивлению, испанец разразился смехом.
– Может быть, – сказал он на изящном английском языке, – очень возможно, но мы его встретим с пистолетами в кармане! Я говорю вам это, как предупреждение.
– А! Вы, значит, здесь главное лицо, – сказал Мессенджер, – и владелец местечка!
– Оно мое, как вы говорите, и в то же время не мое. Уже 30 лет я служу своей госпоже и прослужу ей еще 30!
– Едем ли мы теперь к ней?
– Нет, se sabe, я вам скажу со временем. Я только слуга, а слуга не может говорить, когда хозяйка не говорит, – никоим образом!
Мессенджер заметил хитринку в глазах у этого человека и погрузился в молчание. Лодка вошла теперь в бухту и они поплыли через узкий проход, который возвышался по крайней мере на 300 футов над берегом и казался необыкновенно величественным при лунном свете. Крутые каменные стены наполовину скрыты соснами и ползучими растениями, растущими на них, но были и пространства, где кварцевая руда выглядела, как полированное серебро, и сама лагуна блестела, как зеркало, там, где падал на нее нежный свет. Около 1/3 мили лодка скользила молча под жилищем орлов и вершинами, покрытыми лесом, не встретив ни одного судна, не было видно никакого признака людей, как вдруг, после поворота, появилось отверстие туннеля, и 12 грубых людей, собравшихся на краю маленькой стены, приветствовали экипаж лодки, им ответили тоже приветствием – «Hola gue tall?» Крик был повторен три раза, и каждый раз эхо звука раздавалось в туннеле и, казалось, проникало в глубь холмов. При втором крике лодка подошла к большой бухте. Удручающий мрак закрыл все от взоров людей; они могли только различать мерцание грубых ламп, которые тускло освещали стены, позеленевшие от тины, и воду, казавшуюся черной от окружающей темноты. Вдруг туннель переменил направление и пошел направо. Приплыв к повороту, лодка подошла к небольшой деревянной платформе в стене, где ее задержали двое матросов с фонарями в руках.
Обмен приветствиями между испанцами был очень коротким. Начальник сразу встал на площадку и попросил англичан следовать за ним через железную калитку, сделанную в скале. Войдя в нее, они очутились в узком кирпичном коридоре, слабо освещенном лампами. Коридор наклонился под очень острым углом и был так низок, что нужно было непременно нагнуться, чтобы пройти по нему; испанец ускорил шаги по склону, и теперь они вошли в каменный двор с чрезвычайно высокими стенами; потом прошли через другие ворота к зданию; пройдя по нескольким коридорам, они очутились перед замком, о чем и не подозревали. Здесь их провожатый велел им ждать под охраной трех человек, которые сопровождали его.
Насколько Мессенджер мог заметить при тусклом свете, здание, где они теперь находились, имело очень толстые стены, и по каждой арке, по каждому столбу можно было судить об его долговечности. Над ними каменная крыша с богатыми скульптурами указывала на влияние мавров, а тонкие колонны, поддерживавшие ее, имели много грации, чего нельзя было ожидать в Галиции. Однако в обширной передней была скудная меблировка, хотя ворота с башенками, украшенными блестящей медью, и много образов с горящими перед ними лампадами, свидетельствовали о постоянной заботе. Вид дома действительно был роскошен и заставлял воображение рисовать себе чудные картины за воротами, откуда доносилось журчание бьющих фонтанов и тихий шепот двух голосов.
В этой передней два пленника – Берк и негр не были приведены сюда – ждали около десяти минут, стоя грустно возле своих проводников. Наконец одни из ворот открылись и испанец возвратился, давая им знак следовать за ним. Он, казалось, не предвидел никакой попытки к бегству со стороны своих пленников, так как остался с ними один по выходе из передней и остановился, чтобы разрезать веревку, которой были связаны их руки. Теперь они были в высоком коридоре, освещенном бронзовыми лампами и устланном такими толстыми коврами, что шагов совсем не было слышно; стены коридора были в изобилии украшены странными аллегориями, изображенными блестящими красками испанской школы. Из большого коридора они прошли в круглую переднюю с позолоченным сводом, где из протянутых рук нереид струились фонтаны; свет падал искусно на мраморные резервуары, в которых плавали золотые рыбки. Никогда они не видели комнаты, где бы световая гармония соединялась в таком совершенстве, где бы так заманчиво манили уютные кресла. Едва они вошли сюда, как высокий испанец отдернул занавес, закрывающий одну из стен свода, и пленники очутились перед испанкой. Комната была обширная, освещенная несколькими свечами в подсвечниках из венецианского стекла, стены были украшены мрачными портретами. На одном конце была завешенная арка, которая отделяла большую комнату от маленькой; последнюю можно было видеть через резную деревянную решетку. С одной стороны была галерея, куда вели другие двери. Но более всего поражала в этой комнате женщина, сидевшая на низеньком стуле и окруженная большими догами, которые ворчали на незнакомцев. Свет лампы освещал лицо испанки, которую Мессенджер без всякого сомнения видел в Монако; у нее было такое же отталкивающее лицо, как в первую их встречу. Ее густые липкие черные волосы падали на плечи, как у школьницы, руки казались мускулистыми, как у сильного человека, лицо было смуглое и загорелое от солнца, глаза неестественно блестели и сверкали, как глаза орла. Когда они оба встали перед нею, она пронзила их взглядом так, что они едва могли смотреть на нее.
Когда высокий испанец удалился, старуха заговорила по-английски почти без ошибок, но голос ее действовал на слух, как диссонанс.
– Итак, господин Арнольд Мессенджер, – сказала она, – мы снова встретились!
Мессенджер быстро ответил.
– Сударыня, я не припомню, чтобы мы раньше встречались!
– Нет? – сказала она с ударением, лукаво обмахиваясь веером из страусиных перьев. – Значит, вы потеряли память вместе с вашими деньгами – двойное несчастье!