с высоты просто размотают. Ну:
— Что ты предлагаешь? — спросил Зомби.
— Я предлагаю взять хребет.
— Как так?
— Да вот так. Я сейчас наблюдаю, что там сейчас в зоне нашей досягаемости всего две точки. Пусть с этого прихребеться пацаны долбят, а мы наступаем в этот момент. Как только мы спустимся в долину, мы будем в зоне досягаемости, и будем подыматься до самого верха.
Ну, Зомби пытался с Ником связаться, чтобы он одобрил. Так и не смог связаться, кричит: «Ладно, давай». На свой страх и риск, беру ответственность на себя — давай. И мы пошли.
Лотос пошёл слева, я пошёл справа. Зашли на хребет, духи поняли, чем это пахнет — и начали в панике бежать с хребта. Никто на их позициях не остался. Лотос погнал их в левую сторону, в прихребетье, где «четверка» стояла, гнал их километра три по склонам. А я гнал духов в правую сторону, где потом «единичка» встала — километров 7 мой взвод гнал их по хребту. По всем позициям духов прошел дикий шухер: одна позиция убегает, предупреждает вторую — и они уже вдвоём бегут на третью, а мы их преследуем.
Шёл дождь. Мы гоним духов по этому хребту, а пацаны оставались, закреплялись на точках. В итоге заняли хребет, как раз Ник подошёл и мы плотно там закрепились.
Когда «четвёрка» подошла к прихребетью с левой стороны, они, естественно опасались, что там все заминировано. Я послал туда своих людей, они нашли в нескольких местах плотно заминированные укрепления. Естественно, вызвали бригаду сапёров. Они кричат: «Ой, да ладно, пускай заходят». Я говорю: «Что да ладно, пускай заходят? Мои люди уже нашли там…». Они говорят: «Да ладно, нет там ни фига». Я не выдержал и говорю: «Ну иди, сходи сам, посмотри». В общем, вот этот мужик, который все говорил «да ладно», «да ладно»
— насквозь пошёл сам и подорвался. Слава богу не «двести», а «триста», но подорвался. Не помню, как его звали, бригадным сапёром был.
В общем, наших саперов послали обратно, Аврам там хорошо разминировал всё, и «четвёрку» посадили туда — в прихребетье. Мы сами забрались на хребет, три недели стояли-ждали, наблюдали за духами, за их высотками, которые через долину перед хребтом. Дело в том, что за вот этими высотками с левого фланга уже был маленький завод. Мы получили, соответственно, задание — захватить маленький завод.
Несколько раз пытались, пробовали, Лотоса туда разведчиком направляли, мы с Немцем и его сорвиголовами несколько раз лазили туда — и неизменно попадали под обстрел. Один раз нам пришлось выручать разведгруппу. Они попали в котёл — духи их зажали с двух сторон, и мы ходили им на помощь выручать. Мы тогда с правого фланга зашли, отвлекли на себя внимание, а они смогли вырваться из котла.
Карабин-Гора
Война — это, скорее, интеллектуальная такая штука… Такие бои, где все собрались и мочат друг друга на дистанции в 20–30 метров — очень редки. Тем не менее, в Сирии был у нас такой бой.
Это было на Карабин-Горе, как мы ее называли, недалеко от Шаира. На горе даже стоит какая-то табличка — мол, внесена в список достопримечательностей Сирии. Там стоит вышка — ее, естественно, уже положили, и она вся упала. И к нам приходили туда духи настолько близко подошли, что кидали гранаты. А у них гранаты, чтоб вы понимали, как немецкие такие — с длинной ручкой. Гранатка сравнительно небольшая, а ручка — достаточно длинная. То есть, ее можно бросить гораздо дальше, чем «эфку». Мы в них кидали «эфки», а они нам в обратку вот эти свои гранаты. Перекидывали настолько, что они улетали метров на 10 за нас, короче. И из-за этого мы не страдали от их гранат. Вонючие они какие-то, самоделки, я не знаю селитрой какой-то воняют.
Бой ночью состоялся, часов в 9 они напали. К сожалению, мы проморгали «фишку», хотя звоночки были. Был у нас там такой мужичок, он и сейчас у нас служит. Он афганец бывший, дяденька старый такой уже… Ему лет 65 или даже больше. Ну, он глазастый и относится к войне как к настоящей работе. Чувствует за собой ответственность, что редко бывает достаточно. Тем более, у ветеранов. Они обычно: «Эээ… Да нормально, все будет хорошо!» А этот все время смотрел, наблюдал. И он несколько раз видел, как духи подходили. Но этому не придали значения. И вот они в один прекрасный момент на нас напали, прямо близко-близко подошли. Они еще на танке заехали к нам на сопку, и привезли пехоты прямо на танке. Оборудовали недалеко от этой горы КП, то есть, командно-штабной центр, из которого осуществляли координацию боя. Причем, у них там поодаль еще 50 человек стояли. И на нас напали 50. А у нас там на горе ребят было — человек 11, ну, отделение, грубо говоря.
Меня тогда на горе не было, я под горой стоял. И вот эти 11 человек вели бой с превосходящими силами противника, пока им не выслали туда помощь. Довольно жесткий у них там был бой. В первые же минуты командир отделения был ранен. Через пять минут он сказал, что дважды ранен. Еще через пять сообщил, что он трижды ранен. И у него там трехсотые, трехсотые, трехсотые пошли… В общем, итог боя — 26 человек «трехсотых». А их там до подхода подкрепления всего 11 было бойцов. А «двухсотый» всего один погиб в самом начале. Мужичок такой был, «альфовец» бывший. В общем, был достаточно «валидольный» бой. До самого последнего момента думали, что высоту не удержим. Потом к нам подтянулись силы с других подразделений, из других взводов. И мы еще перешли в контратаку.
Я был тогда уже на АГС-е — АГС я поднял наверх, но он не пригодился. Мне сказали: «Ты теперь обычный стрелок. АГС брось, он тут пока не нужен. Когда будут отходить, тогда будешь долбить». Я заряжал пацанам магазины, как мне командир-взводник приказал. Раз ты прибыл на гору, заряжай магазины. Я еще снарядил гранаты. У нас есть товарищ, слава Богу, он жив-здоров, довольно известный у нас человек. И вот выходит он с позиции. Там все чуть ли не по-пластунски ползают, а он выходит в полный рост оттуда. И прогулочным шагом идет ко мне со стороны битвы. Приходит, спрашивает: «Патроны есть у вас?» Отвечаю: «Ну есть,