О, да, - улыбнулась Галя. - Главное, чтобы не было синяка. А еще - натянуть кожу в месте укола, чтобы было не больно. Она и это сделает.
Это будет просто укол, один из многих, которые она делала за свою жизнь.
И, скорей всего, последний.
Придерживая поднос одной рукой, Галя повернула ключ в замке.
Против всяких ожиданий, он не был прикован к кровати, не был и связан по рукам и ногам. Ну да, - подумала Галя, вежливо, по привычке, здороваясь с пациентом. - Евгений Аристархович не любит лишнего насилия. Даже в отношении подобных уродов.
А он действительно урод. Чудовище. Монстр. Кто угодно - только не человек.
Квадратный, слишком широкий в плечах, лицо - как у боксерской груши, покусанной бультерьером, босые ноги торчат из слишком коротких пижамных брюк… Он сидел на кровати и сосредоточенно крутил-рассматривал хрустальную бусину на веревочке - добрый доктор Лукин разрешил оставить эту безделицу, выяснив, что она успокаивает пациента.
«Успокаивает»… «пациент»… - закричало сердце Гали. Как можно, скажите же, как можно говорить об этом психованном уродском монстре как об обычном человеке? Ведь он же убил Игоря! Вы все знаете, что именно он убил Игоря! Вы не пустили меня даже посмотреть на моего Игоря, хотя я просила, я плакала, а вы меня не пустили! А потом Ленка, предательница, подавала ужин этому монстру, и доктор Лукин, наш добрый и мудрый Евгений Аристархович, дважды просил подать чаю, пока он беседовал с ним, убийцей Игоря! Беседовал…
Злые слезы выступили на глазах, и Галя резко велела себе заткнуться. Не время плакать. Потом - да, но не теперь. Теперь надо усыпить бдительность - сделать вид, что принесла чай; потом попросить закатать рукав пижамы, смазать место инъекции ваткой со спиртом, чтоб не занести инфекцию, а потом сделать укол.
Еще один, самый обыкновенный укол. Каких были тысячи и тысячи раньше.
Он что-то спросил. Галя вздрогнула и выпустила воздух из шприца слишком резко.
- Что?
- Я говорю, спасибо за питье, - ответил монстр, поднимая стакан - будто отсалютовав ей, своей будущей убийце.
Нет, - взмолилась Галя. - Я не убийца. Я всего лишь выполняю свой долг…
- Хорошие у вас тут травники, - продолжил урод. - Это ты сама делала?
- Да, - услышала откуда-то со стороны Галя свой собственный голос.
- Спасибо. Очень вкусно вышло, - Он сделал глоток, подул - питье оказалось слишком горячим. И продолжил, улыбаясь каким-то своим мыслям. - А моя невеста ничего в травах не понимает. Оно, конечно, ей и не слишком надо…
- У вас есть невеста? - не поверила Галя. Не правда. У Игоря - у ее Игоря - была она, Галочка. А у монстров просто не может быть невест…
- Ангеликой зовут, - тут же ответил псих. И протянул правую руку, показывая что-то, спрятанное в кулаке: - Вот ее портрет. Маленький, конечно, да оно и к лучшему - не так заметно, что красотой она в отцову родню пошла. Лорад, что и говорить, мужик головастый, и хитер, и смел, и не такая уж сволочь последняя - а все ж красоты не эльфийские. Да…
Он хочет, - догадалась Галя, - чтобы я подошла поближе. И когда он на меня набросится, я воткну шприц ему в плечо, и со стороны будет казаться, что было всего лишь происшествие, которое, к сожалению, случается с персоналом психиатрической клиники… И о том, что сейчас находится в шприце, а потом пойдет путешествовать по венам больного, буду знать только я сама.
Только я сама буду знать, как я убила этого уродливого психа. С лицом, будто боксерская груша, покусанная злым псом. С широкими плечами, крепкими и надежными. С косой, но очень приятной улыбкой - у него честные глаза; карие, с какой-то простоватой крестьянской хитрецой, какие были у моего деда… И он не боится смотреть в глаза - мне, после всего того, что он сделал, после того, как убил моего Игоря - он не боится смотреть мне в глаза…
Смогу ли я также прямо и честно смотреть в глаза после того, как лишу жизни этого монстра в человеческом обличье?
Он протягивает мне зажатый в кулаке предмет - это маленький медальон, наверное, золотой. Евгений Аристархович, сколько ж вы инструкций внутреннего распорядка нарушили, разрешая социально опасному пациенту держать при себе вещи, которые он может проглотить или использовать для нападения на окружающих? Голова кружится, звенит, и всё видится в радужной дымке… Миниатюра, заключенная в золотую овальную рамку - мы с Игорем так любили рассматривать альбомы по искусству, - изображает девушку лет восемнадцати, не сказать, чтобы красавицу, но сразу видно - хорошая… И она ведь будет ждать этого простоватого хитреца, ждать, не смотря ни на какие уговоры…
Как ждала Галя, пока ей не сказали, что ждать больше нечего.
Девушка судорожно всхлипнула, глотая слезы и, не обращая внимания на психа - кажется, он что-то говорил, но Галя уже не понимала, что именно, побежала прочь.
- Галя? - в дверях стояли Евгений Аристархович и Волков. - Что вы здесь делаете?
Он сердит. Он очень сердит. У него ничего не получается, всё зашло в тупик, он балансирует на краю пропасти, а тут эта девчонка со своими слезами и нервами…
- Я… - заикается Галя. - Чай принесла…И…
В ее руке зажат шприц, и через секунду напряженно озирающийся по сторонам Волков и Лукин - он, может, доктор и с прибабахом, и не маленьким, поверьте опытной медсестре, - но через секунду они оба увидят шприц, и на два голоса, железный и стальной, спросят, что она здесь делает, какие такие уколы самовольно назначила их пациенту…
- Галина? - окликнули из соседней палаты.
- Дядя Бран! - ухватилась за подсказку девушка, бочком протискиваясь мимо Лукина в коридор. - Я несу ваши лекарства!
- Спасибо, девочка, - донесся голос благодарного старика.
- Галя, - жестко спросил Лукин, помогая медсестре открыть дверь соседней палаты. Волков, воспользовавшись короткой паузой, прошел к предполагаемому убийце шести человек. - Что вы делали в его палате?
- Я хотела посмотреть ему в глаза, - пролепетала Галя. Девушку трясло крупной дрожью.
- И как, посмотрели? - рассердился Лукин.
- Да. - Галина выпрямилась. И посмотрела на Евгения Аристарховича прямо и открыто: - Я прощаю его.
Лукин на секунду опешил. Видимо, не такие слова он ожидал услышать от убитой горем девушки:
- Серьезно? Галя, вы в порядке? О каком прощении вы говорите?
- Я в порядке, - сглотнув нервный комок, ответила девушка. И чуть слышно добавила: «Я поняла, что он не мог убить моего Игоря…»
Но Лукин уже скрылся за дверью - ушел беседовать с пациентом; а потому понять, какое смятение души переживает его сотрудница, не смог.
А дядя Бран - старый, мудрый Гильдебран, - понял всё, даже не спрашивая. Будто сердцем чуял. Будто из своей запертой палаты слышал и ведал всё, что происходит в клинике, на Объекте и на сотни миль в округе. Старик позволил Гале вылить ему в плечо все горести, печали и отчаянье, и тихо уговаривал, что всё образуется… Все обязательно образуется, надо только надеяться, что всё возможно в этом лучшем из миров…
- Вы что, совершите чудо? - с горьким сарказмом проговорила Галя, вытирая мокрые от слез щеки.
- Не я, - ответил Гильдебран. - Я слишком стар для чудес.
- Чудеса, чудеса… У нас тут всю весну бегают, чудеса ищут… - отмахнулась Галя. Она отложила витамины и сердечное для Гильдебрана, а прочее на подносе накрыла салфеткой.
- Не там, значит, ищут, - с хитрой улыбкой ответил старик.
В процедурной была Марина Николаевна. Видимо, она заметила пропажу запасного комплекта ключей, а может, просто Гале не повезло - но Лукина стояла у шкафа с лекарствами и держала в руках початый пузырек, будто решая, что же делать.
Действительно, что?
Хорошо, за охраной с Объекта не надо посылать. Волков, будем думать, сам лично отвезет ее в ближайший город, сдаст властям, сухо и по-деловому расскажет, почему и как Галина собиралась совершить преступление. Ему, должно быть, потом еще и спасибо скажут, что машину с мигалкой на Объект гонять не пришлось…
Судорожно вздохнув, Галя достала из кармана халатика приготовленный полный шприц с длинной хищной иглой. Непрошенные слезы вернулись - теперь, когда пришла пора держать ответ за свой грех, когда надо быть сильной и повиниться за совершенное зло. Галя попробовала найти слова, чтоб объяснить, чтоб рассказать - и Марина Николаевна, поняв всё сердцем, бросилась к девушке, чтобы утешить ее, укрыть, спасти от бед…