Читать интересную книгу Снести ему голову - Найо Марш

— В Биддлфасте есть все, что нужно. Это в двадцати милях отсюда. В Йоуфорде имеется небольшая больничка, мы можем отправить его туда хоть сейчас — ну, разумеется, не сию минуту.

— Так займитесь этим, прошу вас. Дела наши пока идут неважно. Можем ли мы нанять катафалк или машину скорой помощи?

— Скорее последнее. Я займусь этим.

— И вот еще о чем я вас попрошу, — добавил Аллейн, — с вашего разрешения. Сейчас я собираюсь побеседовать с Саймоном Беггом, затем со Стейне-младшим, этой леди из Германии и внучкой Лицедея, которая, насколько я знаю, тоже остановилась в этой гостинице. Вы не могли бы поприсутствовать при этих беседах? Возможно, вы заметите в их ответах какое-нибудь несоответствие. Так как, доктор, вы согласны?

Доктор Оттерли посмотрел на капель за окошком и принялся что-то насвистывать.

— Даже и не знаю, — сказал он наконец.

— Не знаете? А скажите, если это преднамеренное убийство, вы бы хотели, чтобы убийцу арестовали?

— Ну разумеется. — Он достал курительные принадлежности и приоткрыл дверцу, чтобы выбить трубку о крыло машины. Когда он выпрямился, лицо его было красным. — Скажу вам больше — я резко не одобряю все эти «правила Макнотена»,[15] а посему не собираюсь добровольно применять их к человеку, умственные способности которого находятся под вопросом.

— То есть вы считаете, что Эрни Андерсен — это как раз такой случай.

— Да, считаю. У него эпилепсия. Petit mal.[16] Приступы случаются редко, но вчера как раз был один из них. После того как он увидел, что случилось с отцом. Не подумайте, что я уклоняюсь от ответа, но с мыслью о том, что Эрни может быть повешен за убийство своего отца, я и пальцем не пошевелю для его ареста.

— И что же вы предлагаете?

— Думаю подбить пару друзей-медиков, чтобы они состряпали парню свидетельство, и тогда смогу его вызволить.

Аллейн искоса взглянул на собеседника:

— А почему бы вам, медикам, не объединиться и не выступить единым фронтом против этих самых «правил Макнотена»? А? Впрочем, мы отвлеклись от темы. Возможно, если я скажу вам, что, собственно, больше всего меня интересует, вы сами захотите остаться и поприсутствовать. Предупреждаю, может так статься, что я ищу то, чего и вовсе нет. Моя теория — какое бы красивое название вы ни пытались ей дать — зиждется на слабых и незначительных уликах, которые вернее даже назвать догадками. А чего стоят догадки, вы сами знаете. Итак…

Доктор Оттерли набил трубку, зажег ее и, откинувшись, принялся слушать. Когда Аллейн закончил, он задумчиво пожевал губами:

— Любопытно, черт возьми, любопытно… — после чего добавил: — Ну ладно, хорошо. Посижу.

— Прекрасно. Ну что — приступим?

В половине третьего они были в гостинице. Саймон и Ральф сели перекусить в баре. Миссис Бюнц и Камилла расположились за столиком неподалеку от камина. Перед ними тоже стояла еда, на которую Камилла, похоже, не могла смотреть спокойно. Аллейн и Фокс зашли в отведенную им комнату и обнаружили, что на столе их дожидается буженина с овощами. Доктор Оттерли сделав пару звонков насчет машины скорой помощи и уговорив напарника заменить его на вечернем приеме, присоединился к полицейским.

За обедом Аллейн попросил доктора поделиться своими познаниями об истории танца Пятерых Сыновей:

— Боюсь, что у меня, как, вероятно, и у большинства людей, которые ничего не смыслят в фольклоре, этот танец ассоциируется с краснощекими, немилосердно зашнурованными дамочками и бородатыми мужичками, наряженными, как выпускники Итона в актовый день. Но это с позиции обывателя.

— Вот именно, — согласно кивнул доктор Оттерли. — Не стоит путать спортивный интерес с зовом предков. Если вам действительно захочется узнать об этом побольше, поговорите с немкой. Впрочем, даже если вы не зададите ей вопросов, она все равно вам расскажет.

— И все же не могли бы вы кратенько, в нескольких словах поведать мне об этом танце — конкретно об одном?

— Разумеется. С удовольствием оседлаю своего конька. Слышите? Нечто очень знакомое, не так ли? А сколько других выражений уходят корнями в фольклор! Оседлать своего конька! Ломать шапку! Шут его знает! Выкидывать коленца! Мартовский кот! Название этой гостиницы — «Лесной смотритель» — тоже примечательно. Это персонаж вроде Шута, или Робин Гуда, или Джека-лесовика.

— Вообще что-то мне напоминает вся эта история, рассказанная в танце… Может быть, «Короля священной рощи» Фрейзера?

— Ну конечно. И еще пьесу Дионисия о титанах, умертвивших старика отца.

— То есть богатство и плодородие по схеме: обряд—жертва—смерть—воскрешение…

— Что-то вроде этого. Древнейшее проявление жажды жизни и веры в искупление через жертву и воскрешение. Только здесь такая мешанина из символов, что и сюрреалисту в страшном сне не приснится.

— Майские деревья, детки из зернышек…

— Вот-вот. И в фольклоре все это постоянно видоизменяется, преобразуется. Происходят перекрестные ссылки, образы перекрывают друг друга, персонажи меняются ролями… Поэтому в разных частях Англии до нас дошли совершенно разные обрывки древних традиционных форм. Здесь это скрещенные мечи, там — кроличья шапка, еще где-то — вымазанные сажей лица. В Абботс-Бромли это рога, в Кенте — конек, а в Йоркшире — вообще баран. Но всегда и везде, какие бы ни были средства, главная идея остается неизменной: смерть и воскрешение Шута, который также может называться Отцом, Прародителем, Целителем, Козлом отпущения или… Королем.

— Случайно не Лиром?

— Друг мой! — Доктор Оттерли схватил Аллейна за руку. — Как вы догадались? Нет, друг мой, вы просто меня поражаете! Впрочем, не буду вас утомлять. Если хотите, потом мы вернемся к этому разговору, уже более обстоятельно. Ведь сейчас, как я понимаю, у нас просто нет на это времени. Нам следует подробнее остановиться на танце Пятерых Сыновей.

— Вы нисколько меня не утомляете. Но насчет последнего вы правы, — улыбнулся Аллейн. — Итак, получается, что этот ритуальный танец необычайно богат по сравнению с другими, не так ли? Ведь в нем представлено наибольшее число сохранившихся элементов?

— Вот именно, друг мой! Самый богатейший из тех, что бытуют в Англии. И к счастью для нас, он стоит несколько в стороне от остальных. Я имею в виду, что и сам ритуальный танец, и пьеса (в том виде, в каком она до нас дошла) восходят к временам датского завоевания, хотя датчане были за тридевять земель отсюда.

— Фамилия Андерсен родом из тех же краев, не так ли?

— Ага! Снова вы догадались! Мне кажется, это датская семья, которая по каким-то причинам переехала в эти места и привезла с собой ритуал Зимнего солнцестояния. Думаю, от кузнецов как раз можно ожидать чего-то подобного.

— И первоначально, вероятно, жертва была настоящая.

— Какая-то была, это несомненно.

— Человеческая?

— Возможно, — ответил доктор Оттерли.

— А этот узел, решетка из мечей — не должно ли их быть шесть вместо пяти?

— Да нет, кажется, так везде. Это символ единения Пятерых Сыновей.

— Каким образом они скрещивают их?

— Во время танца. У них есть два способа. Либо это крест с наложенной на него буквой А, либо монограмма из X и Н.

— И меч Эрни был при этом острым как бритва?

— Да, хотя это запрещено.

— А может быть, — предположил Аллейн, — он думал, что старик воскреснет и оживет?

Доктор Оттерли опустил нож и вилку.

— После всего этого? — Он издал нервный смешок. — Впрочем, я бы не удивился.

— А как они относились к этому танцу? Все они? Зачем они продолжали исполнять его из года в год?

Доктор Оттерли задумался.

— Скажите хотя бы, — вмешался Фокс, — почему это делали вы?

— Я? Боюсь, что для меня это просто одно из чудачеств. У меня свои представления… А вообще, я люблю играть на скрипке. Мой отец, дед и прадед тоже были врачами в Йоуфорде и тоже играли на скрипке, сопровождая Мардианские моррисы. Предки мои были йоменами,[17] затем арендовали под поля землю. В семье всегда имелся хоть один скрипач. На самом деле не такой уж я и чудак. Лицедей в этом смысле был более «сдвинутый», чем я. И этому есть разумное объяснение. Он просто унаследовал эту страсть. Она у него в крови, как страсть к охоте в крови у госпожи Алисы Мардиан и страсть к врачеванию у меня.

— А как вы считаете, кто-нибудь из остальных Андерсенов придавал значение ритуальной стороне всего этого? Могли они, например, верить, что от этих танцев получается какая-нибудь реальная польза?

— Ага! — поднял брови Оттерли. — То есть вы спрашиваете у меня, насколько они суеверны! — Он взялся своими холеными пальчиками за краешек тарелки и осторожно отодвинул ее. — А разве каждый из нас, — спросил он, — в глубине души не суеверен?