Читать интересную книгу Не нужен нам берег турецкий - Анатолий Спесивцев

— Я взялся поставить кораблям порох. Однако храбрые воины с них загуляли на берегу, и там некому расплачиваться за товар. Не разрешит ли неустрашимый меч повелителя правоверных поставить арбы с порохом возле казарм необоримых янычар? В городе оставлять такой товар опасно, мало ли что может случиться?

Свою просьбу грек сопроводил подношением Ибрагиму-паше увесистого мешочка. Тот мешочек развязал и тщательно изучил его содержимое на предмет соответствия своему статусу, попробовав на зуб несколько серебряных акче. Монеты были настоящие, не обрезанные, но, к сожалению, совсем новые. Ибрагим знал, что в последние годы содержание серебра в монетах неизменно уменьшалось. Но и просьба, с его точки зрения, была пустяшная, легко выполнимая и не требующая от него самого никаких затрат и усилий.

"И кто после гибели повелителя мог бы меня за такую малость упрекнуть? Надо признать, покойник имел мерзкий нрав и отягощал своих верных воинов чрезмерной службой. Нового надо выбрать из более понимающих… в нуждах воинов пророка. Всегда бы так легко деньги доставались".

— Хорошо, можешь поставить свои арбы. Сколько их?

— Пять, сиятельнейшее копьё халифа.

— Тогда давай ещё сотню акче, места много займут. Да ещё эти быки будут гадить возле казарм.

— Не извольте беспокоиться, могущественный. Быков мои слуги уведут, чтоб не мешали. И возле арб я оставлю по одному возчику.

— Всё равно, давай ещё сотню акче!

Грек, видимо, ожидавший подобного требования, молча, с поклоном подал паше ещё один мешочек. Ибрагим проверил и его, поленившись, впрочем, пересчитывать.

— Здесь точно сотня?

— Конечно, о славный батыр. Разве могу я осмелиться обманывать такого значительного человека?

— От вас, неверных, всего можно ожидать. Ладно, можешь ставить свои арбы. Дело, в общем, угодное Аллаху.

И арбы были расставлены возле самых стен казарм, впритык к ним, а волов, доставивших тяжёлые телеги, увели прочь. Возле опасного и дорогого груза остались дежурить возчики, все как один, крепкие, плечистые, бритые. Составлявшие немалую часть янычар новички из этнических турок — система дешиврие уже не справлялась с поставкой новобранцев, а служба в янычарах стала очень привлекательной — с презрением поглядев на этих райя, занялись своими делами. Не столько тренировками, сколько болтовнёй и сравнением бород. Растительность на лице была гордостью для молодых янычар, они её специально отращивали и любили похвастать друг перед другом прибавлением в длине бороды. После гибели требовательного Мурада интенсивность тренировок в оджаке резко упала. Оставленные возле арб райя вели себя правильно, то есть тихо сидели возле порученного им под присмотр груза и не высовывались.

Давно уже не привозили в Стамбул рабов из польских земель или Русии. Да и обычно обильные поставки с Кавказа заметно сократились, что вызвало резкое вздорожание цен на невольников и нехватку красавиц для обновления гаремов. Постоянно подыхавших галерников пришлось заменять преступниками, большая часть из которых была мусульманами. И вот, наконец, в Стамбул пришли несколько судов (из немного переделанных и перекрашенных казацких трофеев), набитых под завязку пленниками. Правда, красавиц для утехи добрых мусульман там не было, в трюмах сидели сплошь здоровые и молодые мужики схваченные на польских землях, по словам купцов, выловленные татарами во время смуты в Речи Посполитой. Как раз такие, о каких мечтал новый капудан-паша. Два "купца" свой товар сгрузили, остальные решили придержать, чтоб не сбить высокие цены. Положенный налог работорговцы, с причитаниями и жалобами на безденежье, заплатили таможенникам на месте, прямо на кораблях. И куда им было деться? "Позолотили", вернее, "посеребрили" руки чиновников, чтобы не платить слишком много. И без того морды жирные, перебьются.

Когда планировалась вчерне атака на Стамбул, большинство характерников и посвящённых в эту тайну атаманов единогласно соглашались, что Аркадий предлагает нечто невозможное. Налететь, пограбить, пожечь и быстренько убежать — да, возможно. А захватывать целые кварталы, да ещё такие, как он предлагал — "глупые мечтания", заявил тогда его ближайший друг. Десяти-двенадцатитысячный контингент янычар в Еникапе, невдалеке от Сераля, никогда не уходящий в походы, гарантированно свяжет высадившихся врагов, не даст им спокойно отбирать добро у жителей столицы. Задерживаться же надолго в городе нельзя, фанатичные мусульмане, коих в городе и его окрестностях много, стопчут казаков без всякого оружия, задавят толпой. На свою беду он тогда убедил оппонентов в обратном.

— Да, такая опасность есть, — согласился тогда попаданец. — Но её можно предотвратить. Если перед атакой на дворец будут подожжены дома в нескольких кварталах Стамбула, то количество добровольных помощников у янычар уменьшится на порядок, то есть в десять раз. Если же взорвать янычарские казармы, то и воевать с нами там будет некому. Больших резервов около города сейчас нет, все войска ушли в поход, на войну с Персией. Огромна турецкая армия, но помочь своей столице вовремя она не сможет. Не успеет.

Аркадий же и предложил способ ликвидации угрозы. Уничтожить сами казармы вместе с обитателями, подорвав возле их стен телеги с порохом. Даже если кто после взрыва уцелеет, воевать в ближайшее время не сможет. Кроме находившихся на дежурстве и ночевавших дома, все янычары будут выведены из строя одновременно. Остальные окажутся рассеяны по всему городу и долго не сумеют собраться в единый кулак, опасный для налётчиков. Правда, для этого нужны были отчаянно смелые, говорящие по-турецки люди, готовые пойти почти на верную смерть.

— Храбрецов у нас хватает, да и по-турецки многие говорят, но как они смогут уничтожить тысячи умелых, храбрых воинов?

Аркадий разъяснил свою идею. Затея, подобно многим его предложениям, была авантюрная и крайне рискованная, но осуществимая. Заодно он представил на суд избранных планы по увеличению казацкого войска прямо на месте и захвату части султанского флота.

Расчёт строился, прежде всего, на явлении, хорошо знакомом всем жителям бывшего СССР. И не только его. Тотальной, всеобщей и вездесущей коррумпированности чиновничьего аппарата Османской империи. Там даже официально ввели налог на взятки. Ко второй трети семнадцатого века продавалось буквально всё. Нет, точнее, ВСЁ. Провал попытки реформ Османа II, хоть тогда этого ещё никто не понимал, означал приговор этому государству, протянувшему до двадцатого века только благодаря поддержке Англии и Франции. То, что сместили султана-реформатора наиболее боеспособные войска, капыкуллу (воины из рабов, основная часть — янычары) и исламское духовенство, задавило реформаторство на столетия. Теперь султаны, в том числе Мурад, в лучшем случае пытались вернуться во времена Сулеймана Великолепного. Вопреки известной истине, что в одну воду дважды войти нельзя. Огромный потенциал государства использовался всё с меньшей эффективностью.

Порох, который подвезли к казармам, был турецкий, кстати, вполне качественный. И куплен он был на местные деньги, добытые по предложению всё того же Аркадия, киднепингом. В Азове финансов катастрофически не хватало на самое необходимое. У трёх крупных откупщиков налогов в Стамбуле выкрали детей или внуков и предложили заплатить за них выкуп. Охрана, конечно же, приставленная к детям, справиться с нападавшими, хорошо вооружёнными и умело владевшими оружием, не смогла. Уважаемые в Стамбуле люди, хоть и не мусульмане (среди ростовщиков и откупщиков в Османской империи преобладали евреи и христиане), лично знавшие не одного Великого визиря (уж очень часто в последнее время они менялись) и представленные валиде-ханум, вынуждены были заплатить. Вопреки зверским обычаям двадцатого века, детей действительно вернули после похищения, живыми и невредимыми. А у казацкой разведки появились деньги на приобретение пороха и подкуп нужных людей.

Сырость и не стихающий, весьма прохладный ветерок создавали на верхней палубе каторги совсем не тот микроклимат, который Аркадий любил. По небу неслись стадами облака с подозрительно тёмным оттенком. Усилься сейчас ветер, беды не избежать. Несмотря на то, что находились они сейчас заметно южнее Сочи, точнее — того места, где в мире попаданца его построили, возникало ощущение, что вышли прокатиться в Финский залив.

"Отвратное там место. Не-е, город, конечно, красивый, только дурак с этим будет спорить, но мрачный и… нездоровый. Вампирный какой-то. Три раза там был, и все три раза хотелось смыться назад побыстрей. Точно там с местом что-то не в порядке, видно, человеческие жертвоприношения древних сказываются (или сказывались? А может быть, будут сказываться?), да и Пётр к увеличению количества костей под зданиями приложил руку. Вот бы постараться и поспособствовать его строительству в другом месте. На побережье Финского залива там, или выше по Неве… правда, там пороги были. Н-да, а может, его вообще не строить, а всерьёз заняться обустройством Ревеля?"