— Ты мастер говорить загадками.
— В самом деле? Прости, но есть вещи, до которых каждый должен доходить своим умом.
— Что же может мне помочь?
Я спрашиваю об этом какого-то психа, какого-то невротика.
— Кое-что внутри тебя самой. Некая метафизическая сущность, natura abscondita, воспринимаемая не внешним зрением, а только душой. Эта сущность, по мнению средневековых алхимиков, была привнесена небесами, благодаря чему посвященный приближался к вещам божественным настолько близко, насколько это вообще возможно. Действиям этой субстанции мешает физическая испорченность человека, но философы, благодаря божественному вдохновению, знают, что сия энергия и небесная сила может быть освобождена от оков плоти не противоположностью своею, но своим подобием. Дорн, ученик Парацельса, называет его «истиной» — veritas. Это высшая сила, непобедимая крепость, у которой немного друзей, но бесчисленное множество осаждающих ее врагов, это крепость истины и подлинных сокровищ, которые не могут быть ни растрачены, ни украдены, а остаются навсегда, а значит, и после смерти.
Нет, нет. Не может быть. Слишком уж безбоязненно он говорит об этом. Мне просто почудилось, со мной это бывает, всему виной мое чересчур богатое воображение.
На обратном пути я покупаю в сувенирной лавке вазочку, набор открыток и календарь для мамы. Нейл с безучастным видом стоит снаружи. Две русские девчонки пялятся на него из-за стойки с компакт-дисками, и я, проходя мимо, с трудом удерживаюсь от желания бросить им в лицо какую-нибудь гадость. Я становлюсь ревнивой. Интересно, почему. Потому что мой парень моложе меня? Или здесь кое-что другое?
Купаемся мы в бухте Матала неподалеку от Коммоса, служившего в минойскую эпоху морской гаванью Феста, а в греческую — гаванью Гортиса.
Эта бухта — настоящее чудо природы. С обеих сторон ее окаймляют два длинных скалистых мыса, а в скалах из песчаника вырублено великое множество пещер, вполне пригодных для жилья. Первоначально, в эпоху римлян и ранних христиан, они предназначались для гробниц, но с течением времени некоторые из захоронений ушли под воду, другие были разграблены, в результате чего в шестидесятых годах XX века это уникальное место, этот прибрежный некрополь превратился в крупнейший в Европе бивуак хиппи. Местным властям пришлось приложить немало усилий для того, чтобы выдворить их отсюда.
Обо всем этом Нейл рассказывает мне, стоя с надкусанной шоколадкой в одной руке и сигаретой в другой, в то время как я старательно расстилаю на песке полотенца.
— А ты лазил в эти пещеры?
— Еще бы! Даже нырял там, у мыса, пробуя добраться до затонувших гробниц, но без водолазного снаряжения у меня не очень-то получилось.
Я подхожу и откусываю от его шоколадки.
— Пошли купаться.
Он разделся, и я буквально оцепенела. На сгибе правого локтя темнела точка укола. Крошечная капелька засохшей крови. Еще вчера ее не было, он вкатил себе что-то ночью или ранним утром. Спрашивать в лоб, пожалуй, нетактично, к тому же на такой вопрос существует слишком много правдоподобных ответов. Правдоподобных, но не правдивых.
Перемена в моем настроении от него не ускользнула. Он бросил рубашку поверх остальной одежды и замер, слегка побледнев. Глаза его предостерегающе блеснули.
Я стояла молча.
— Мы пойдем купаться? — спросил он наконец чужим и усталым голосом. — Или будем разглядывать мою руку?
Чистейший песок, чистейшая голубая вода — о, эти хиппи знают толк в жизни!
Мы плавали и ныряли, как пара ошалевших дельфинов, преследовали друг друга в воде, брызгались, целовались и шокировали туристов преклонного возраста. Впрочем, их было немного. В основном молодежь. Я изо всех сил старалась убедить себя в том, что ирландский мальчишка, с которым я закрутила роман во время летних каникул, может делать с самим собой все, что ему заблагорассудится. Это не моя проблема. Жариться на солнце до потери сознания, гонять по горным перевалам на мотоцикле, пускать по венам джанк или черт знает что...
Я обманывала себя. Никогда еще мое сердце не ныло так при одном взгляде на мужчину. Никогда еще мне не хотелось в одно и то же время и обнять его, и задушить.
По золотисто-желтым, отшлифованным водой и ветром камням мы вскарабкались на ступенчатую скалистую гряду, выбрали одну из пещер и забрались внутрь.
Я удивленно оглядывалась по сторонам. Правильной формы свод, шероховатые стены. Чистенько и прохладно.
— Здесь была гробница, да? Надо же, никаких следов.
— А ты что думала увидеть? Истлевшие кости?
— Вообще-то нет, но, скажем, в России в таких вот славных, уютненьких гротах, как правило, гадят.
— А может, конкретно здесь и не было никакой гробницы, — задумчиво проговорил Нейл, трогая стены, — просто заранее подготовленное место, которое так и не использовали по назначению.
Мой влажный купальник оказался на каменном полу, и я поняла, что он придумал для этого места совершенно иное назначение.
— Нас могут увидеть.
— Ну-у, кто сумеет взобраться сюда по отвесной скале, тот меня поймет.
На голых камнях не очень-то удобно, но уже через минуту я забываю, где мы, кто мы и как сюда попали. Прерывистое дыхание Нейла обжигает мне шею возле уха.
— В гнозисе Симона-мага[28], — слышу я его шепот, — Елена, Селена, есть «понимание, мудрость, цель».
Этот парень свихнулся. Но как же он улавливает малейшие оттенки моих настроений! Он управляет моим телом, как своим мотоциклом. Умело, без видимых усилий.
— Слушай же, что говорит Солнце: если ты не поразишь меня, разум твой не будет совершенным...
Что он опять цитирует? Какой-то алхимический трактат? Нашел время...
Нащупав его руку, я крепко сжимаю запястье поверх золотого браслета.
— ...только с моей сестрой Луной возрастет мудрость твоя, и ни с кем-либо другим из моих слуг, даже если ты узнаешь мою тайну.
По всей поверхности тела разливается сладкий жар, дрожат натянутые нервы.
Но что это? С какой стати перед моими зажмуренными глазами вдруг промелькнуло лицо знакомого демона с моста? Решайся же, царица... Я узнаю его — о, да! — его лицо, вернее, отсутствие лица трудно забыть.
«Откуда ты взялся? — чуть было не крикнула я. — Что тебе от меня надо?..» Но вместо этого испустила вопль, с некоторых пор сопровождающий каждый мой оргазм, и в который раз подивилась реакции собственного организма на этого молодого бесстыдника.