Таракан. Что ты мне «выкаешь»? Давай на брудершафт. Пей, Моцарт!.. (Сверчок выпил, закашлялся). Хорошо пошла!.. Что ты ищешь? Закуски нет.
Сверчок. Где моя скрипка?
Когда писали для Тарапуньки и Штепселя, всегда работали вчетвером: всё, что сочиняли, сразу проверяли на исполнителяхТаракан. Кто закусывает скрипкой?
Сверчок. Мне пора играть.
Таракан. Зачем? Ночь, все спят – кто тебя проверит
Сверчок. А вдруг ребёнок проснётся, заплачет, а услышит мою скрипку – успокоится.
Сверчок играет. Мелодия звучит всё тише, тише и обрывается – Сверчок умирает.
Таракан (который во время музыки что-то поспешно писал, произносит последнюю фразу). «… Твоя музыка навеки останется в наших сердцах!.. Группа товарищей».
Неожиданно появляется юный Сверчок, подбирает скрипку отца и продолжает прерванную мелодию. Музыка звучит всё уверенней, вступает унисон скрипачей, и тема Сверчка завершается торжественно и оптимистично.
Не того послали
Кабинет директора завода. Он за письменным столом, роется в бумагах. Перед ним стоит пожилой сотрудник.
Директор. Ты садись, садись, отбегал уже своё… Сколько у тебя на спидометре?
Пенсионер. Простите, не понял.
Директор. Ну, шестьдесят тебе уже стукнуло?
Пенсионер. Да, в прошлом месяце.
Директор. Так вот. Дирекция и завком поручили мне поздравить вас, дорогой Макар Захарович.
Пенсионер. Захар Макарович.
Директор (заглянув в бумажку). Верно… Дорогой Макар Захарович, за ваш безупречный десятилетний труд…
Пенсионер. Двадцатилетний.
Директор. Ну? (Заглянув в бумажку). И, правда, двадцать. Это ж представить только, два десятилетия на одном месте, как мощный дуб… И вот теперь поручили мне тебя выкорчевать… то есть, выпроводить тебя на пенсию…
Голос по селектору. Василий Фомич! Докладывает диспетчер. На третьем участке остановился конвейер…
Директор. Что? (В микрофон) Дайте третий! Ну, я им сейчас! Это третий?
Голос. Я, Василий Фомич.
Директор. Почему у тебя стоит конвейер?
Голос. Да тут, понимаете…
Директор. Молчать! Я спрашиваю, почему у тебя стоит конвейер?
Голос. Так я же объясняю…
Директор. Молчать! Я спрашиваю, почему у тебя стоит конвейер?
Голос. Мы думаем…
Директор. Молчать! Я спрашиваю, почему у тебя стоит конвейер? (Пауза). Почему молчишь?
Голос. Потому, что у меня стоит конвейер. (Селектор отключается).
Директор. Слыхал? Работнички! Что ты от меня хотел?
Пенсионер. Это вы меня вызывали.
Директор. Ах, да!.. Значит, так. Теплые слова я тебе сказал, теперь разреши вручить этот подарок… (Берет со стола свёрток, раздается звонок телефона). Слушаю Мурашкина, снова ты? Я же тебе объяснил, что мест в яслях нет, а ты снова звонишь… Ну что с того, что двойня? В Африке одна семерых родила, а ко мне не звонит! Что? Уйдёшь с работы? Ай-яй-яй, как напугала! И муж уволится? Скатертью дорога!.. Других найдём. Бездетных! (Бросает трубку).
Пенсионер. Между прочим, и Мурашкина и ее муж – хорошие специалисты.
Директор. Видно, что специалисты, второй год подряд двойню выдают… Так что ты хотел?
Пенсионер. Это вы хотели вручить мне подарок.
Директор. Точно. Значит так. От имени дирекции и завкома…
Входит мастер.
Мастер. Василий Фомич, посмотрите какую халтуру второй цех нам сбывает. Ни один болт не лезет.
Показывает металлическую деталь, представляющую из себя переплетение трубок.
Директор. Зачем мне этот металлолом? Если все начнут тащить сюда брак со всего завода, так мне не кабинет, а дворец Спорта понадобится. Ты с ними говорил?
Мастер. Конечно.
Директор. А как ты с ними разговаривал?
Мастер. Я с ними по-человечески, а они меня ко всем чертям послали.
Директор. Видишь! Тут ты ошибся. Надо было их послать первому, тогда б они с тобой говорили по-человечески. Понял?
Мастер. Ясно.
Директор. Дуй! Видишь, я с человеком беседую. (Мастер уходит). О чем мы с тобой беседуем?
Пенсионер. О пенсии.
Директор. На пенсию уйдёшь с подарком.
(Поглаживает свёрток, лежащий на столе). Триста восемьдесят рублей двадцать две копейки из Директорского фонда. Распишись.
Сигнал по селектору.
Голос. Василий Фомич. Конвейер до сих пор стоит.
Директор. Слыхал? Без меня чихнуть не могут. Ну, я им сейчас шею намылю! (Убегает).
Голос. Так как нам быть?
Пенсионер (пересев на место Директора). А что наладчик говорит, Глеб Михайлович?
Голос. Он левую шестерню менять собирается.
Пенсионер. А тебе не кажется, что станина могла осесть? Ведь монтажники, когда устанавливали, предупреждали, что основание хлипкое. Проверь-ка, друг.
(Телефонный звонок. Пенсионер берет трубку) Да?.. Погоди, Мурашкина, не горячись. Заявление подать всегда успеешь. Ты вот что сделай. Обратись в детский комбинат картонажников. Им сейчас заведует Коняхина, она у нас десять лет работала – не откажет. И к дому тебе поближе. Только письмо от завкома прихвати – она тебе скидку сделает.
Входит мастер.
Мастер. Только начал орать, говорят: закройте либо рот, либо дверь.
Пенсионер. Ты в технологическую инструкцию заглядывал?
Мастер. А что?
Пенсионер. А то, что в алюминий стальные болты вгоняете. Вот нарезка и летит.
Мастер. Ну, Макарыч, у тебя не голова, а проектно-конструкторское бюро! (Уходит. Появляется Директор).
Директор. Чтоб руководить современной техникой, надо хорошо насобачиться: пока не рявкнешь, она не пошевелится!
Пенсионер. Пошёл конвейер?
Директор. Как миленький. Заработал – только я на порог ступил. Чует Директора электроника… Ты что тут делаешь?
Пенсионер. Вы вызывали.
Директор. По какому вопросу?
Пенсионер. Насчет пенсии.
Директор. А, на пенсию захотелось? Давно пора.
Пенсионер. Да нет, мне не хочется.
Директор. А кто же вместо тебя пойдет? Я, что ли?
Пенсионер. А почему бы и нет? Вам ведь тоже за шестьдесят.
Директор. Ты что, с ума сошёл?.. Тут же без меня всё развалится.
(Телефонный звонок) Я. Слушай, Мурашкина, ты у меня в печёнках сидишь со своими звонками. За что спасибо? Устроила близнецов? Чего ж ты мне голову морочила?
(Бросает трубку). Странная баба! То плачет, то смеётся.
(Пенсионеру). Что ты тут торчишь? А, подарка ждёшь?.. На! Бери и помни!
(Всовывает растерянному Пенсионеру вместо подарка, бракованную деталь, лежащую на столе). Храни и помни, как мы ценим каждого человека!
Пенсионер, понурив голову, с дурацкой деталью в руках, медленно идёт за кулисы.
Раб вещей
Под музыку, Хозяин «обставляет» квартиру. Роль мебели исполняют актёры. Грузчики вносят на пасах актёра, изображающего Сервант. На спине у него знак: «Осторожно: стекло!».
Хозяин. Осторожно, братцы, не кантуйте! (показывает на знак). Вы что, наклейку не видите? Это же вам не какая-то прессованная тырса – немецкий федеративный Сервант!
Сервант: Гутен морген.
Хозяин: Морёный дуб.
Сервант: Их бин дубин.
Хозяин: Дас ист не простой Сервант, дас ист комбинированный Сервант. Слева шкаф, а справа…
Сервант: Дер шнапс.
Хозяин: Европа! Смотрите, у вас ножка запылилась, я почищу… (Сервант поднимает «ножку». Хозяин протирает её платком). Вот так и стой. По центру. Их либе дих!.. А в этот угол – антиквариат. Тут будет стоять будуарная Лампа. (Грузчики вносят актрису в длинном платье и широкой, как абажур, шляпе). Стиль барокко! Людовик XIV. Се си бон! Прошу вас, мадемуазель! (Включает и выключает «лампу», дёргая за длинную серьгу). А тут будут часы с кукушкой! (вошедшему грузчику) А где ж ходики?
Грузчик: Ваши ходики сильно отстают.
(Медленно входят часы).
Хозяин: Завести нужно. (Заводит. «Часы» пошли быстрее. Тонкие усы напоминают стрелки, галстук качается, как маятник).
Сервант: Дас ист нихт гут! Срочно выключать!
Хозяин: Зачем?
Сервант: Пружина надо сохранять! Придёт гость, тогда включать.
Хозяин: О! Дубин, дубин, а соображает. Понимает, что дорогая штука. (Часам). Знаешь, сколько я за тебя заплатил?