что прямо сейчас продвигаются вперёд по коридорам, намереваясь добраться до меня и убить.
Я даже не успеваю придать форму своим действиям. По сути, это сырая сила в её чистом виде.
Сдавливаю их ментальную броню. Сжимаю так, что она идёт волнами и корёжится. Преобразовываю часть своей мощи, всё-таки придавая ей форму. Добавляю к давлению удары сотен раскалённых игл, что вонзаются в их защиту.
Первым не выдерживает артефакт одного из солдат поддержки. Искусственно сформированная защита лопается, разлетаясь ошмётками и моя сила пронизывает разум бойца.
Воспоминания хлещут потоком и я укладываю их в “чертог”, чтобы отсмотреть потом. В теории это можно сделать и сейча, я в состоянии выделить часть своих ресурсов, распараллелить сознание и проанализировать данные. Но боюсь сбить концентрацию.
Когда понимаю, о чём только что подумал, приходит осознание простого факта — уровень моей силы всё же вырос. Причём, более чем значительно. Разделение разума на несколько автономных компонентов — фокус, который доступен старшим Подмастерьям. Я бы даже сказал, только самым талантливым из их числа.
Солдат двигается вдоль стены коридора, выставив ствол автомата и прикрывая остальных. Ещё один такой же боец идёт справа от него, а вот двое одарённых держатся за их спиной.
Пытаться развернуть его, чтобы открыть огонь, бесполезно. Прикончат раньше, чем парень сделает оборот. Поэтому, поступаю иначе. Даю приказ остановиться и подать сигнал о том, что заметил впереди движение. Потом достать из разгрузки ручную гранату. Выдернуть чеку. Разжав пальцы выждать. И внезапно бросить назад.
Уши глухо фиксируют грохот взрыва. Сознание самого солдата сразу же гаснет, равно как и его напарника. Вот оба одарённых живы — у них артефакты физической защиты оказались куда мощнее.
Впрочем почти сразу меняю взгляд на ситуацию. Возможно их прикрытие и было более сильным, но того одарённого, что был ближе к гранате, взрыв всё же достал — хорошо чувствую излучаемую им боль.
Пользуясь моментом, обрушиваюсь на его разум и почти сразу вскрываю его. Бесцеремонно вламываюсь внутрь. Выжигаю то, что делает его разумным человеком. Какие-то доли секунды и от вражеского бойца остаётся только пустая оболочка.
Глядя его глазами на склонившегося напарника, который достаёт из кармашка на тактическом поясе какой-то медицинский артефакт, внутренне усмехаюсь.
Использовать силу, в его нынешнем состоянии невозможно, я спалил всё, включая ядро тонкой части разума. Но взятый под контроль ублюдок в такой же экипировке, что и солдаты. С той лишь разницей, что в его случае отсутствует автомат.
Кладу пальцы его руки на рукоять ножа. А уже в следующее мгновение, всаживаю лезвие в глотку напарника. Проворачиваю. К такому его артефакты оказались не готовы — атака при максимально тесном контакте, да ещё со стороны союзника. Не уверен, какие именно настройки вкладывала в них Алейна, но даже я понимаю, что сложно заставить такую хреновину: и пули останавливать, и от обычного удара ножом прикрывать. Как не крути, второе куда сложнее распознать, как атаку.
Уловив гаснущее сознание второго одарённого, заставляю оболочку вытащить пистолет и пустить пулю себе в голову. Ни к чему оставлять свидетельства моих методов работы.
Переключаюсь на вторую группу, которая хоть и замедлилась из-за моего давления, но продвигается вперёд.
По разуму неожиданно прокатывается волна тепла — вот и тонкие вибрации от убийства двух одарённых.
Концентрируюсь на солдатах сопровождения и через несколько мгновений их разумы практически одновременно поддаются. Повторяю фокус — сигнал об остановке движения и две летящие назад гранаты.
На этот раз всё проходит даже удачнее — ранения получают оба одарённых. Вскрываю их сознания и яростно рву в клочья содержимое, наслаждаясь болью ублюдков. Что такое, сукины дети? Не нравится, когда вас вот так жестоко убивают? А мне значит, всё пришлось бы по душе, так?
Возможно я говорю это вслух — до конца не уверен. На разум уже начинают накатывать волны зашкаливающей агрессии. С одной стороны, это приводит к вспышкам силы, которые по своей мощи в разы превосходят мой средний уровень. Но с другой — значительно ухудшается мой самоконтроль.
Теперь группы на лестницах. Кто является слабым звеном, я уже понимаю, так что сразу сосредотачиваюсь на ментальной защите бойцов сопровождения. Не знаю, за каким хером они вообще их отправили? Учитывая, с кем именно придётся иметь дело, было бы логичнее сформировать штурмовую группу из одних одарённых.
Один готов. Имитирую скольжение ноги по ступени, а потом просто падаю на идущего сзади одарённого. Прежде чем тот успевает что-то понять, взрывается зажатая между двумя телами граната, отправляя обоих на тот свет.
Вот второй оказывается поумнее. Как только его солдат выкидывает непонятный фортель, сразу же пускает в ход силу, впечатывая парня в стену. Мгновение и тот превращается в мешок мяса с переломанными костями и раздавленными внутренностями.
Ладно. Посмотрим, на что годится твоя собственная ментальная броня, ублюдок.
Странно, но мне даже не приходится всерьёз напрягаться. Стоит сосредоточиться, как защита цели разваливается надвое, и я вторгаюсь в разум очередного противника.
На этот раз не спешу его убивать. Вместо этого вытаскиваю из памяти те части, что связаны с командованием этой операции и средствами связи. О том, кто дал отмашку атаковать нас, выяснить не выходит — этот одарённый является обычным членом отряда. Как выясняется, их командир был в той группе, которую я уничтожил первой.
Со связью везёт больше — если не считать рации, у этого паренька есть с собой телефон для экстренной связи со штабом. Кто именно там ответит, и кто вообще стоит во главе, он не знает. Но точно знает, для чего именно требуется телефон.
Достав его руками трубку, звоню. Объясняю, что мол старший офицер мёртв, половина отряда полегла, но основные цели благополучно уничтожены. Все второстепенные тоже мертвы.
Не сказать, что это даст большой выигрыш во времени. Если Первая служба хотя бы немного знает своё дело, они всё проверят и перепроверят, как только группа выйдет из здания. Но в нашем случае даже десять минут форы — уже неплохо.
Докладываю то же самое по рации мужчине внизу. Закончив говорить, слышу его голос.
— Ты это ловко придумал. Но не слишком умно как по мне. Надо признать, ты вообще не слишком то умён, мальчик. Мог бы спокойно жить и жить, а вместо этого ввязался вот в такое дерьмо.
Менталист. Причём, явно неплохой, раз я