— Ты боишься вулкана? — прошептала она.
— Да, хотя не признался бы в этом никому, кроме тебя. Я даже себе в этом не признавался, а вот тебе должен.
— Если ты доверяешь мне… — осторожно проговорила она.
— Я доверяю тебе, как не доверял еще никому и никогда. Если не тебе, тогда кому? — Данте взял ее руки в свои и наклонился, чтобы поцеловать ладони. — У тебя такие маленькие, изящные руки. И в то же время такие сильные, такие радушные. Когда ты протягиваешь руки, то в них, кажется, заключен весь мир.
— Я бы подарила тебе мир, если б могла, — сказала Ферн. Это было опасное признание, но слова, казалось, вырвались сами по себе. — Если бы он принадлежал мне.
— Может, так оно и есть, а ты этого не знаешь. — Данте погладил ее лицо нежными пальцами. — Порой я думаю, что знаю о тебе больше, чем ты сама. Ты любящая и честная, храбрая и открытая.
— Это иллюзия, — запротестовала Ферн. — Выдуманный образ, который ты создал.
— Я считаю тебя совершенством.
— Это иллюзия, — повторила она.
— Нет, это доказывает, что я человек проницательный и здравомыслящий. И не спорь со мной. Если я говорю, что ты совершенство, значит, ты совершенство. И не способна на обман или предательство.
— Данте…
Его палец легко коснулся ее губ.
— Не надо все портить. Позволь мне сказать, пока я не струсил, — пробормотал он.
— Никогда не видела, чтобы ты трусил.
— Это напускное. В душе я трус. Если б ты поняла, какой я трус, то убежала бы без оглядки. Именно это тебе и следует сделать.
— Я привыкла сама принимать решения.
— Ты не знаешь худшего обо мне.
— Ну, так расскажи. Я ко всему готова.
— Ферн… — Она почувствовала, как он вздрогнул. — Мог ли я представить, что с нами произойдет такое?
Теперь сердце ее билось так неистово, что она не могла говорить, только покачала головой.
— Я всегда вел бурную жизнь. Тебе это известно, не так ли? — Данте засмеялся вместе с ней. — Думаю, ты уже знаешь про меня все: шут, интриган, школьник-переросток.
— Я могу добавить еще несколько определений, — поддразнила его Ферн.
— Уверен, что можешь.
— Тогда почему ты считаешь, что я не знаю о тебе самого плохого? Возможно даже, я думаю о тебе хуже, чем ты есть на самом деле. Так поправь меня.
— Рассказать тебе, какой я герой? Какой сильный, стойкий, честный человек, который никогда не срезает углы и не прячется от правды?
— Нет, уж этому я не поверю.
Сердце Ферн замирало. Когда между ними возникнет полная откровенность, откроется дверь в будущее. А она хочет, чтобы будущее было. Теперь в этом можно признаться. Она скрывала свои чувства за стеной благоразумия. Но теперь Данте сам уничтожает эту стену. Еще чуточку терпения, и все будет хорошо.
— Если бы ты изображал кладезь добродетелей, я бы рассмеялась, — призналась она. — А потом отправила бы тебя своей дорогой, потому что такой ты мне ни к чему.
Он улыбнулся, но улыбка тут же исчезла.
— Ох, Ферн, не меняйся, — взмолился Данте. — Обещай, что никогда не изменишься, и тогда, возможно, я найду в себе хоть немного храбрости, чтобы показать тебе, какой я на самом деле глупый и упрямый слепец.
— Остановись, — попросила она, приложив пальцы к его рту. — Не принижай себя.
Данте не стал спорить, просто взял ее пальцы и прижался к ним губами. В глазах его плескалось отчаяние.
— Данте, — прошептала Ферн. — Пожалуйста, пожалуйста…
Вдруг он прижал ее к себе и спрятал лицо у нее на груди.
— Помоги мне, — хрипло попросил Данте. — Помоги.
Она с готовностью обняла его. Настал момент, которого она долго ждала. Данте обратился к ней за помощью. У Ферн от эмоций закружилась голова.
— Что такое? — удивился он, дотрагиваясь до ее лица. — Ты плачешь?
— Нет, я… Я просто…
— Прости. — Он мягко вытирал ее слезы. — Я не хотел тебя расстроить.
— Я не расстроена.
Он обхватил лицо Ферн ладонями и нежно посмотрел на нее, прежде чем прильнуть к ее губам. Она с радостью откликнулась на поцелуй, пытаясь без слов объяснить, что полностью принадлежит ему.
— Как мне повезло, что ты у меня есть, — сказал он. — Если б только…
— Если б только?.. — эхом отозвалась она.
— Если б только я этого стоил. Мне надо очень много сказать тебе, но не сейчас. В голове у меня сумбур. Как обычно, — добавил Данте, обращая все в шутку.
Но она не позволит ему пойти на попятную.
— Не думаю, что как обычно, — возразила Ферн.
— Да, еще хуже. Будь же со мной терпелива.
— Хорошо, — согласилась она, стараясь не выдать своей печали.
— Идем в постель, — предложил он. — Завтра нам предстоит долгая дорога.
Ферн была потрясена. Она не могла поверить, что эмоции, владевшие ими секунду назад, исчезли без следа. Однако она без возражений позволила ему отвести ее в постель. Одно неосторожное слово — и шанс будет потерян навсегда.
Данте укрыл ее одеялом, лег рядом, обнял и поцеловал на ночь. Затем отвернулся и уснул.
Она лежала, уставившись в темноту и пытаясь смириться с разочарованием. Данте собирался поделиться с ней своей бедой, но в последний момент, похоже, испугался. Теперь она должна набраться терпения, и это наверняка когда-нибудь произойдет. Ферн чувствовала, что дверца все же приоткрылась.
Как давно она влюбилась в него? Первые признаки появились на пожаре. Она, которая хладнокровно снимала на пленку измену Сандора, забыла тогда обо всем, кроме того, что Данте, взбирающийся по пылающему зданию, находится в опасности.
Как это печально — любить его и скрывать свою любовь так же, как он скрывает от нее свою тайну, свои чувства. Но теперь все скоро закончится, и, засыпая, Ферн снова чувствовала себя счастливой.
На следующий день они отправились на виллу, продажа которой требовала от них совместных усилий. Но задачу они выполнили и возвращались домой в приподнятом настроении.
— Давай перекусим где-нибудь, — предложил Данте. — Но только по-быстрому. Хочется скорее попасть домой.
Он не вспоминал о вчерашнем разговоре, но что-то подсказывало Ферн, что многое изменилось. Данте вплотную подошел к тому, чтобы произнести слова, которые сделают их ближе. Подняв глаза, женщина заметила, что он наблюдает за ней с удовлетворенной улыбкой, подтверждающей ее правоту.
По приезде домой надо было завершить работу, и они оба устроились за компьютерами.
— Все идет просто прекрасно, — бросил Данте. — Как я вообще продавал дома без тебя?
— Можешь не подлизываться, — пробормотала она. — Теперь ты от меня все равно не избавишься, хочешь того или нет.