Читать интересную книгу Узы крови - Сидни Шелдон

Это было самое худшее из того, что он мог предложить, подумала Элизабет. Мысленно она представила себе, как они входят в ресторан: он – невероятно красивый и элегантный, она – рыхлая, уродливая, с кривыми зубами, стянутыми пластинами.

– Нет, спасибо, – сухо сказала Элизабет, – у меня… мне уроки еще надо выучить.

Но от Риса Уильямза не так-то легко было отделаться, он не принимал никаких «но». В памяти его еще были свежи воспоминания о череде собственных одиноких дней рождения. Он обратился с просьбой к директрисе позволить ему повести Элизабет в ресторан. Они сели в машину Риса и покатили в аэропорт.

– Но в «Невшатель» в другую сторону, – сказала Элизабет.

Рис невинно поглядел на нее и проговорил:

– А кто сказал, что мы едем в «Невшатель»?

– А куда же?

– В «Максим». Это единственно достойное место, где можно справить пятнадцатилетие.

Реактивный авиалайнер компании доставил их в Париж. Обед был роскошным.

Начался он со страсбургского пирога с трюфелями, за которым последовал суп из омаров и хрустящая утка с апельсинами в сопровождении особого салата, приготовляемого только в «Максиме», а завершился шампанским и праздничным тортом со свечами. После обеда Рис повез Элизабет на Елисейские поля, и поздно ночью они вернулись в Швейцарию.

Это был самый прекрасный вечер в жизни Элизабет. Непостижимым образом в компании Риса она почувствовала себя интересной собеседницей и красавицей, и это было восхитительно. Когда Рис подвез ее к школе, она сказала:

– Не знаю, как мне благодарить вас. Я… Это был самый лучший день в моей жизни.

– Не меня надо благодарить, а отца, – усмехнулся Рис. – Это он все придумал.

Но Элизабет знала, что это было неправдой.

Про себя она решила, что Рис самый лучший из людей, которых она когда-либо встречала в своей жизни. И несомненно самый красивый. Ночью, лежа в постели, она непрерывно думала о нем. Затем встала и подошла к небольшому рабочему столу у окна. Взяла листок бумаги, ручку и написала: «Миссис Рис Уильямз».

И долгое время неотрывно смотрела на эти слова.

Рис опоздал на свидание с очаровательной французской актрисой ровно на двадцать четыре часа, но его это мало беспокоило. Вечер, проведенный с Элизабет в «Максиме», показался ему намного привлекательней.

Настанет день, когда с ней, ой как еще серьезно, придется считаться!

Элизабет так до конца и не поняла, кто был более ответственен за те изменения, которые начали происходить с ней, – Сэмюэль или Рис Уильямз, но она стала по-новому относиться к себе. У нее разом отпало желание переедать, и она значительно похудела. Неожиданно появился интерес к спорту и занятиям в школе. Она даже сделала попытку сойтись со своими одноклассницами. Те обомлели от неожиданности. Они часто приглашали Элизабет на свои «пижамные тусовки», но она всегда отказывалась. В один из вечеров она неожиданно появилась на одной из таких вечеринок.

Тусовка проходила в комнате, где жили четыре девушки, и, когда туда нагрянула Элизабет, комната была до отказа набита гостями, одетыми либо в пижамы, либо в ночные сорочки. Одна из присутствовавших, удивленно взглянув на нее, сказала:

– Смотрите-ка, кто к нам пришел! А мы как раз поспорили, придешь ты в этот раз или, как обычно, будешь воротить нос.

– Я пришла.

Комнату наполнял едкий, сладковатый запах сигаретного дыма. Элизабет знала, что многие из девушек курили марихуану, но сама она ни разу не пробовала. Одна из хозяек комнаты, француженка по имени Рене Токар, подошла к Элизабет, держа в руке толстую короткую сигаретку коричневого цвета. Сделав глубокую затяжку, она протянула сигарету Элизабет.

– Куришь? Это было скорее утверждение, чем вопрос.

– Естественно, – солгала Элизабет.

Взяла сигарету, немного помедлила, затем поднесла ее к губам и быстро втянула в себя дым. Через мгновение она почувствовала, что зеленеет, но заставила себя улыбнуться и через силу выдавила:

– Нормально!

Как только Рене отвернулась, Элизабет почти рухнула на кушетку. Сильно кружилась голова, но вскоре головокружение прошло. В виде эксперимента она сделала еще одну маленькую затяжку, и у нее снова слегка закружилась голова. Элизабет была наслышана о воздействии марихуаны на человека. Предполагалось, что наркотик снимает все внутренние запреты, как бы обнажает его внутреннее "я". Она сделала еще одну, более глубокую, чем предыдущая, затяжку и почувствовала, как мягкие волны подхватили ее и перенесли на другую планету. Она видела и слышала девушек, находившихся рядом с ней в комнате, но все они казались какими-то размытыми, а звуки приглушенными и доносившимися как бы издалека. Слишком ярко светили огни электрических ламп, и она закрыла глаза. Едва она сделала это, как тотчас почувствовала, что ее уносит куда-то в неведомые дали. Ей было легко и свободно. Она смотрела на себя как бы со стороны, видела, как медленно проплыла под ней крыша школы, как, поднимаясь все выше и выше над заснеженными Альпами, окунулась она в море пушистых белых облаков. Кто-то звал ее по имени, звал опять вернуться на землю. Неохотно Элизабет медленно открыла глаза и увидела прямо над собой склоненное, озабоченное лицо Рене.

– Рофф, ты в порядке?

Элизабет медленно, умиротворенно улыбнулась и расслабленно шепнула:

– До чего же хорошо.

И, пребывая все в том же расслабленном состоянии полной эйфории, призналась:

– Никогда не пробовала марихуаны.

Рене уставилась на нее.

– Марихуаны? Да это же обыкновенная сигарета.

На другом конце поселка Невшатель находилась школа для мальчиков, и подруги Элизабет частенько бегали туда на свидания. В комнатах только и было разговоров, что о мальчиках. Об их телах, размерах их пенисов, о том, что они позволяют делать с собой и что девочки позволяли делать с собой мальчикам. Иногда Элизабет казалось, что она попала в школу нимфоманок. Девушки буквально бредили сексом. Самой распространенной в школе была игра в frolage. Девушка, раздевшись догола, ложилась в постель на спину, а другая начинала медленно гладить ее руками в направлении от грудей вниз к бедрам. Расплачивались пирожными, покупавшимися тут же, в поселке. Десять минут frolage оценивалось в одно пирожное. У многих девушек оргазм обычно наступал к концу десятой минуты. В тех случаях, когда этого не происходило, frolage длился до того момента, когда оргазм наконец наступал, а та, что проводила массаж, зарабатывала себе дополнительное пирожное.

Другому любимому сексуальному дивертисменту девушки предавались в ванне. Ванны в школе были старинные, огромных размеров, с гибкими ручными душами, которые легко снимались с крюков на стене. Девушки садились в ванну, включали воду на полный напор и, отрегулировав нужную температуру, совали головку душа промеж ног и медленно водили ею взад и вперед.

Элизабет не занималась ни тем, ни другим, но сексуальные позывы все больше и больше давали о себе знать. Именно в это время она сделала для себя потрясающее открытие.

Одной из учительниц Элизабет была небольшого роста изящная женщина по имени Шанталь Аррио. Несмотря на то, что ей было около тридцати, она выглядела совсем юной. Она была хорошенькой, а когда улыбалась, и вовсе становилась красавицей. Элизабет считала ее самой отзывчивой из всех учителей, с кем сталкивала ее судьба, и очень привязалась к ней. Когда ей бывало плохо, она всегда бежала к мадемуазель Аррио и плакалась ей в жилетку. Мадемуазель Аррио понимала ее с полуслова. Она мягко брала Элизабет за руку, нежно гладила ее, говорила ей ласковые слова и угощала чашкой горячего шоколада с тортом, отчего Элизабет всегда становилось хорошо и легко, и все тревоги сами собой улетучивались.

Мадемуазель Аррио обучала их французскому языку и вела дополнительный курс по умению модно и красиво одеваться, всегда подчеркивая важность правильного выбора стиля одежды, гармоничного сочетания цветов и наличия соответствующих принадлежностей туалета.

– Помните, девочки, – говорила она, – самая красивая одежда в мире без соответствующих аксессуаров будет простой тряпкой.

«Аксессуары» были любимым словечком мадемуазель Аррио. Лежа в теплой ванне, Элизабет ловила себя на мысли, что часто думает о мадемуазель Аррио, вспоминая ее ласковый взгляд и то, как во время разговора она мягко и нежно поглаживает ей руку.

Сидя на других уроках, она вдруг ни с того ни с сего вспоминала, как, утешая ее, мадемуазель Аррио обвила ее шею руками, прижимала ее к себе, затем касалась руками ее груди. Сначала Элизабет думала, что эти касания случайны, но всякий раз после этого мадемуазель Арио мягко смотрела на нее влажными глазами, в которых застыл немой вопрос, требовавший ответа. Мысленно Элизабет пыталась представить себе мадемуазель Аррио, ее мягкие выступающие груди, длинные стройные ноги, и ей страстно хотелось увидеть свою учительницу обнаженной в постели. Вот тогда и пришла к Элизабет поразившая ее как громом догадка.