Красин не успел закрыть голову, и туфля второй раз обрушилась ему на голову. Перед глазами Ярослава Петровича поплыли красные круги.
– Молоденькой клубнички ему захотелось, дрянь поганая! Зойку с помойки подобрал! За три тысячи километров мотается, как будто ему тут шлюх мало! То-то, я смотрю, он вместо зарплаты шиш в кармане приносит! А это он, сучий кобель, Зойке с помойки подарочки делает. А я, дура, как проклятая, обстирываю, кормлю, пою его, все ноги о пороги магазинов оббила, чтобы что-нибудь красивенькое ему достать! Трусы его паскудные стираю! Он с ней… а я стираю. Спасибо тебе, Ярочка!
Жена замахнулась третий раз, но Ярослав Петрович вовремя увернулся.
– Вон из моего дома! Живи с кем хочешь и где хочешь. Не думай, что со мной истерика. Была, да вся вышла. Теперь я спокойна и все обдумала. Я с тобой жить не хочу, давай разводиться! Квартира у нас хорошая, разменяем на три комнаты. Я согласна на худшую. Лишь бы не видеть твою подлую, мерзкую рожу! У меня все! Катись!
Ярослав Петрович прошел в кабинет и стал собирать в кожаную сумку все необходимое: документы, некоторые фотографии, положил «Избранное» Чехова, чистую рубашку, белье, потом прошел в ванную и забрал бритвенные принадлежности. Из сейфа, где они хранили деньги, Красин взял ровно половину пачки и, не считая, сунул в карман.
Голова кружилась, перед глазами мельтешили красные, зеленые круги, ромбы, треугольники; сердце колотилось, как у пойманной птицы; тянуло на рвоту.
Ярослав Петрович прилег на диван и заснул.
Проснулся он от яростного крика:
– Ах, вот ты где! Я уж думала, он вовсю дует к своей Зойке с помойки, а он разлегся, погань поганая! Я же сказала – вон из моего дома! Не хочу дышать одним с тобой воздухом!
Зазвонил телефон. Красин машинально взял трубку.
– Да…
– Ну?
– Что «ну»?
– Как?
– С кем я говорю?
– С кем надо, с тем и говоришь, красавчик, гений XX века. Припекло? Дальше хуже будет. Если ты не уйдешь подобру-поздорову, запустим в ход фотографии. А там есть такие – пальчики оближешь. Женушка и так, наверно, поддала за Зойку с помойки? Ну а с фото жизнь пойдет значительно интереснее. Ну, покедова, красавчик. Подумай над моими словами. Ну?
Ярослав Петрович надел плащ, шляпу и вышел. Шел первый час ночи.
Куда идут все бездомные, изгнанные из своих квартир, бессонники? Конечно же, на вокзал. Неподалеку был Казанский вокзал, и Красин зашагал туда. На вокзале он нашел укромный уголок, принял таблетку снотворного и, надвинув на глаза шляпу, заснул. Дважды его будила милиция, но Ярослав Петрович показывал паспорт, говорил, что встречает ранний поезд, и его оставили в покое.
Утром он проснулся бодрым и отдохнувшим. Потянулся, сделал несколько упражнений и направился в умывальник. На душе было легко и свободно от принятого решения.
Красин умылся и побрился среди молчаливого многонационального люда, который тоже чистил зубы, брился, перепрыгивая через швабру гонявшей по умывальнику опилки и что-то бурчавшей себе под нос уборщицы. Прошло всего несколько дней, как он переступил порог этого умывальника с пакетом, который перевернул всю его жизнь.
Приведя себя в порядок, Красин позавтракал в ресторане. Официантка была та же самая, что и в прошлый раз, она узнала или сделала вид, что узнала его, и потихоньку принесла сто граммов коньячку.
Из автомата Ярослав Петрович позвонил в гараж и вызвал Колю к вокзалу. Прохаживаясь в ожидании машины, Красин ловил на себе взгляды женщин, значит, не так уж он стар… Вот что значит, когда на душе спокойно, ты не напряжен и не издерган. Когда ты внутренне свободен, не напряжен и не издерган, женщины инстинктивно чувствуют это и смотрят на тебя.
Приехал Коля.
– Провожали кого-нибудь, Ярослав Петрович?
– Самого себя, Коля. Давай к Центральному телеграфу.
На Центральном телеграфе Ярослав Петрович заказал гордеевский город, Зоину мастерскую. Разница была в несколько часов, и Зоя, конечно же, уже давно колдует над своими изразцами. Он почему-то явственно увидел эту мастерскую, хотя ни разу там не был. Просторная комната, заставленная холстами на подрамниках, печь, где она обжигает глину, баночки, кисти… И среди этого хаоса Зоя в халатике, с руками, испачканными красками.
Сделав заказ, Красин подошел к почтовому киоску, купил бумагу, конверты и написал несколько писем.
Первое – жене, без обращения:
«Ты права, нам надо разойтись. Я уезжаю. Мне ничего не надо. Можешь все оставить себе. В том числе и квартиру. Красин».
Второе – Ухову.
«Начальнику архитектурного управления
Н.И. Ухову
От директора Архитектурного института Я. П. Красина
Заявление
Прошу Вас освободить меня от должности директора института по собственному желанию. Считаю разбирательство по анонимке оскорбительным и унизительным. В случае предания меня суду даю адрес: г. Таллин. Маяк.
Красин».
Третье письмо он написал Головину, тоже без обращения.
«В связи с уходом с поста директора по собственному желанию обязанности директора временно возлагаю на вас.
Красин».
Дали гордеевский город. В трубке звучал Зоин радостно-встревоженный голос.
– Ярослав?! Ты? Я жду каждый день…
– Слушай, – сказал Ярослав Петрович, – ты можешь немедленно вылететь в Таллин?
– Да, – не раздумывая, сказала Зоя.
– Тогда я встречаю тебя завтра утром в Таллине, в аэропорту.
– Хорошо. Как живешь?
– Потом…
– До встречи.
– До встречи.
Красин вышел из телеграфа, сел в машину.
– Коля, в аэропорт.
– В отпуск, Ярослав Петрович?
– В бессрочный, Коля.
– Как?! Вы уходите?
– Ухожу, Коля.
Коля долго ехал молча, потом сказал:
– Тогда я тоже рассчитаюсь, Ярослав Петрович. К другому директору я привыкнуть не смогу.
– Коля, можно дать тебе один совет?
– Да, Ярослав Петрович.
– Перестань следить за Верой. Она верная жена и любит тебя, просто у нее такой взбалмошный характер. Кроме того, кто-то заинтересован, чтобы вы ссорились. Кому-то надо, чтобы у тебя сдали нервы и ты совершил аварию.
– Аварию? – поразился Коля. – Зачем?
– Зачем? Чтобы мы с тобой по утрам не ездили на работу. Или, наконец, постоянно опаздывали, попадали в какие-нибудь истории.
– Но кому это надо?
– Подлецов, к сожалению, хватает, Коля.
Некоторое время Коля ехал молча, очевидно раздумывая над словами Красина, потом сказал:
– Наверно, вы правы. Я и сам чувствовал, что это как-то неспроста… вроде бы нарочно… Я сегодня же поговорю с Верой. Спасибо вам, Ярослав Петрович.
Показался аэропорт.
– Развезешь эти конверты, – Красин протянул Коле три конверта.
– Хорошо, Ярослав Петрович. Дай бог вам счастья!
– Он уже мне его дал, Коля.
Они обнялись, и Красин ушел не оглядываясь.
Он не сразу узнал ее. Просто обратил внимание на стройную девчонку в джинсах и вышитой блузке навыпуск. В одной руке девчонка держала сумку, в другой огромный букет роз. Черная коса была завязана алым бантом. «Красивая девчонка», – еще подумал Красин и вдруг узнал ее.
– Привет! – крикнул Ярослав Петрович.
Она вздрогнула, невольно опустила руку с цветами, лотом подошла и прижалась щекой.
– Привет… Ты… насовсем?
– Да. А ты?
– Тоже… Я ему рассказала все. Он плакал… Но он управится. Он сильный. И потом, он очень любит свою работу. Работа его вылечит. У тебя есть какой-нибудь план?
– Конечно. Мы уединимся на необитаемом острове и будем работать над проектом дома. А потом полетим к Самигу и начнем потихоньку строить. Думаю, Гордеев поможет. Такие необычные вещи в его стиле.
– Насчет Гордеева я не знаю… Ты ведь ушел с работы? Да?
– Да.
– Гордеев такой человек… Он любит только знаменитости… Когда они в силе. А вот Самиг с друзьями помогут. На… это тебе… Нарвала еще с росой, да в самолете роса высохла…
Красин взял будет роз и зарылся в него лицом. Пахло особо, не так, как пахнут обычные розы: зноем долин, прохладой гор, безоблачным синим небом, Ледником.
– У нас везде будут розы: и в палисаднике, и на террасе, и даже на крыше. Я уже кое-что нарисовала… там отдельные эскизы… – Зоя кивнула на саквояж. – Я набрала красок, фломастеров, бумаги, книг… Мы с тобой будем работать с утра до ночи…
– Не только работать… Мы как-то с ходу о работе. Даже забыли поздороваться. Ну… здравствуй. – Он привлек Зою к себе за худенькие плечи и поцеловал в губы.
Она задохнулась, залилась краской.
– Я так ждала… Так ждала…
– Ты голодная?
– Нет, я поела в самолете.
– Ну, тогда ужинать будем на острове.
– На каком еще острове?
– Конечно, на необитаемом.
– Нет, серьезно на необитаемом?
– Почти. Там живет лишь один смотритель. Старый добрый гном. А ты будешь Белоснежкой.