Читать интересную книгу Встретиться вновь - Марк Леви

— Замолчите, лучше дышите.

— Какие ужасные звуки я слышал! А потом этот мешок там, наверху, наполнился кровью, и…

Пол опять лишился чувств.

— Не хотел бы прерывать ваше воркование, моя дорогая, но не пора ли наложить швы пациенту на операционном столе, чуть повыше?

Норма заменила Лорен. Когда Полу стало лучше, она завязала ему глаза, помогла подняться и повела к выходу из операционной. Пол брёл, сильно пошатываясь.

В соседнем помещении медсестра уложила его на койку, решив, что кислород ему по-прежнему необходим. Накладывая ему на лицо маску, она не справилась с любопытством и спросила о его специальности. Но Полу достаточно было увидеть пятна на халате Нормы, чтобы его глаза опять закатились. Она привела его в чувство, похлопав по щекам, и затем оставила, вернувшись в операционную.

На часах было шесть утра, когда Лоренцо Гранелли приступил к непростой фазе вывода пациента из состояния сна. Через двадцать минут Норма уже везла Артура, завёрнутого в простыню, в отделение реанимации.

Лорен вышла из операционной вместе с реаниматологом. Оба сняли в соседнем помещении перчатки и молча вымыли руки. Прежде чем уйти, Гранелли повернулся к Лорен и, внимательно глядя на неё, признался, что готов оперировать с ней в любое время, потому что ему понравилась её манера работать.

Молодая женщина присела на край раковины, чувствуя страшную усталость. Оставшись одна, она закрыла лицо ладонями и отдалась рыданиям.

* * *

В реанимационной палате было по-утреннему тихо. Норма поправила носовой зонд и проверила поступление кислорода. Баллон на маске раздувался и сдувался в такт с ровным дыханием Артура. Она затянула бинты, убедившись, что зонд нигде не пережат. Перфузионный мешок возвращал в вену кровь. Она заполнила листок послеоперационного состояния и передала пациента санитару на постоянном дежурстве. В конце длинного коридора она увидела тяжело шагающего Фернстайна. Профессор толкнул двери, ведущие в операционный блок.

Лорен подняла голову, потёрла глаза. Рядом с ней присел Фернстайн.

— Трудная ночка, правда?

Лорен смотрела на стерильные бахилы, которые ещё не успела снять, возила ими по полу и ничего не отвечала. Она пошла на неразумный риск, но исход операции доказал её правоту, продолжал профессор. По его словам, ей было чему радоваться. Этой ночью принесла плоды вся премудрость, которой он её обучил. Лорен недоуменно смотрела на профессора. Тот выпрямился и обнял её за плечи.

— Вы спасли жизнь, которую я уже потерял! Как видите, мне пора на покой. Но сначала я научу вас ещё кое-чему.

Морщины, собравшиеся вокруг глаз, выдавали его нежность, которую он напрасно пытался скрыть. Он встал.

— Сохраняйте ясность ума, чтобы признавать то, что вам не под силу изменить, смелость, чтобы изменить то, что вам под силу, и мудрость, чтобы видеть разницу между первым и вторым.

— В каком возрасте это удаётся? — спросила Лорен старика врача.

— Марк Аврелий пришёл к этому в конце жизни, — отозвался тот, отходя от неё с заложенными за спину руками. — У вас ещё остаётся немного времени. — И он исчез за автоматически закрывшимися дверями.

Лорен ещё посидела в одиночестве. Потом взглянула на часы и вспомнила, что в кафе напротив госпиталя её дожидается полицейский инспектор.

В коридоре реанимационного отделения она задержалась у стеклянной перегородки. На койке у окна с опущенными шторами мужчина, оплетённый проводами и трубками, возвращался к жизни. При каждом вдохе Артура грудь Лорен наполнялась радостью.

12

В приёмном покое Бетти заменила молодая медсестра. Лорен стёрла своё имя с доски дежурных врачей. Рентгенолог, работавший по её просьбе с Артуром, тоже завершал дежурство. Вышли они вместе. Он спросил об операции и состоянии больного. Умолчав о своей стычке с Фернстайном, Лорен рассказала о событиях ночи и о том, что хирург решил не трогать небольшую сосудистую аномалию.

Рентгенолог не удивился. Он тоже счёл размеры аномалии незначительными, риск операции был бы неоправданным. «К тому же с таким дефектом можно прекрасно жить, ты сама — живое подтверждение этому», — добавил он. Лорен удивилась, и рентгенолог объяснил ей, что у неё в затылочно-теменной области тоже небольшая аномалия, которую Фернстайн оставил, оперируя её после автомобильной аварии. Рентгенолог все отлично помнил, словно это было вчера. Никогда ещё он столько раз не делал одному пациенту томографию и ядерно-магнитный резонанс; больше, чем нужно. Но так распорядился сам заведующий отделением нейрохирургии. Некоторые распоряжения не принято оспаривать.

— Почему мне никогда ничего от этом не рассказывали?

— Понятия не имею, но я бы тебя просил не передавать ему наш разговор. Я обязан соблюдать врачебную тайну!

— Ну, это чересчур! Я ведь сама врач.

— Для меня ты была пациенткой Фернстайна.

Профессор открыл окно своего кабинета. Он видел, как его ученица переходит через улицу. Она пропустила «скорую» и вошла в маленькое кафе напротив Госпиталя. Там, за отгороженным столиком, за которым она часто обедала вдвоём с Фернстайном, её ждал какой-то мужчина. Фернстайн отвернулся и опустился в кресло. Вошла Норма с историей болезни. Он просмотрел первую страницу, знакомясь с личными данными больного, которого только что оперировал.

— Неужели это он?

— Боюсь, тот самый, — подтвердила Норма с невозмутимым лицом.

— Он в посленаркозной палате?

Норма забрала у профессора историю болезни.

— Параметры жизнедеятельности у него стабильные, неврология в полном порядке. Заведующий отделением реанимации думает, что уже к вечеру его можно будет спустить к вам, у него все места наперечёт.

— Нельзя, чтобы он попал к Лорен, иначе он нарушит своё обещание.

— Пока что он этого не сделал, почему это должно произойти теперь?

— Потому что раньше ему не приходилось ежедневно с ней сталкиваться. Другое дело, если она будет его лечащим врачом.

— Что вы собираетесь предпринять?

Фернстайн в задумчивости повернулся к окну.

Лорен вышла из кафе и села в «меркьюри гранд маркиз», стоявший у тротуара. Только полицейский осмелился бы поставить машину напротив отделения «неотложной помощи», да и то лишь если занимался несчастными случаями, происшедшими за ночь.

Норма оторвала профессора от размышлений.

— Заставь её взять отпуск!

— Тебе когда-нибудь удавалось убедить дерево расколоться надвое, чтобы не мешать полёту птиц?

— Насчёт птиц не знаю, но с деревом, загораживавшим мой гараж, я поступила безжалостно! — ответила Норма, подходя к Фернстайну.

Она положила на стол картонную папку и обняла пожилого профессора.

— Вечно ты за неё беспокоишься, как за родную дочь! В конце концов, что такого, если она узнает правду? Да, её мать соглашалась подвергнуть её эвтаназии.

— А я оказался тем самым врачом, который её к этому склонил! — проворчал профессор, отстраняя Норму.

Медсестра забрала историю болезни и не оборачиваясь вышла из кабинета. Едва она закрыла дверь, Фернстайн снял трубку телефона. Он позвонил на коммутатор и попросил соединить его с администратором больницы миссии Сан-Педро.

* * *

Инспектор Пильгез занял на стоянке место, которое принадлежало ему многие годы.

— Скажите Наталии, что я жду её здесь.

Лорен вышла из «меркьюри» и исчезла в здании участка. Через несколько минут старший диспетчер уже сидела в машине. Пильгез запустил двигатель, и «гранд маркиз» покатил к центру города.

— Ещё немного, и я бы оказалась из-за вас двоих в трудном положении, — сказала Наталия.

— Мы успели вовремя!

— Можешь мне объяснить, что такого в этой девушке? Ты выпускаешь её из камеры, не спрашивая моего разрешения, и исчезаешь с ней на полночи…

— Ревнуешь? — спросил польщённый старый инспектор.

— Вот когда я вдруг перестану ревновать, это станет для тебя серьёзным поводом для беспокойства.

— Ты помнишь моё последнее дело?

— Так, словно это происходило вчера! — ответила его пассажирка со вздохом.

Пильгез выехал на скоростное шоссе. От Наталии не ускользнула улыбка в уголках его губ.

— Это была она?

— Вроде того.

— И он?

— Судя по полицейскому рапорту, это один и тот же человек. Я бы сказал, что у этих двоих шутников настоящий талант смываться.

Сияя, Пильгез погладил Наталию по ноге.

— Знаю, ты равнодушна к знамениям, которые нам подаёт жизнь, но, согласись, тут их целый фейерверк! Но она не сделала никаких выводов. Я поражён! Выходит, никто ей не рассказал, что сделал для неё этот человек.

— И что сделал для неё ты сам.

— Я? Ничего я не сделал!

— Всего лишь нашёл её в том доме в Кармеле и привёз в больницу… Нет, конечно, ты прав, это всё равно что ничего! Я уж не говорю, что все документы по этому делу куда-то задевались.