— А теперь все открывают учебники на двадцать четвёртой странице, — сказала физичка.
Десятиклассники шумно выдохнули.
По классу прокатилось шуршание страниц.
— Мы продолжаем изучать тему колебаний…
* * *
Сегодня на уроках меня в очередной раз посетило ощущение «неправильности» происходящего. До возвращения в Рудогорск образца тысяча девятьсот восемьдесят первого года я в последний раз посещал школу перед выпускными экзаменами (ЕГЭ) моего младшего сына. Случилось это незадолго до аварии. Вот только тогда — то была совсем другая школа: уже российского образца. И шёл я туда, чтобы задавать вопросы, а не отвечать на чужие. Тогда из моей головы, как мне казалось, уже выветрились не только школьные, но и институтские знания. Да и желание забивать голову ненужной информацией я к тому времени подрастерял. Это желание не вернулось и теперь, вместе с молодым телом. А вот знания, как оказалось, никуда не делись: все те бесчисленные направления физики, которыми меня пичкали в ВУЗе, вспоминались теперь легко и подробно… и не только они.
Первые же слова учителя истории воскресили в моей памяти рассказы, что я уже слышал из уст этого же человека в прошлое пятое сентября. На них тут же наслоилась информация на тему сегодняшнего урока, прочитанная в книгах и в интернет-ресурсах. Я отметил, что в будущем сегодняшнюю тему будут подавать ученикам не в столь радостном тоне, как её преподносил нам историк. Но желания спорить с учителем не испытал. Лишь от скуки всё чаще протирал линзы на очках. В особенности после того, как демонстративно поставил «плюсики» на своих списках — напротив фамилий тех одноклассников, которых (как я и предсказал) сегодня опросил историк. На химии «плюсики» в списке проставляла уже Алина Волкова — с азартом, будто играла в лото. После урока она не поспешила уйти из класса. Придержала за руку и меня. Показала мне список.
— Иван, здесь написано, что на литературе Снежка спросит Громова, — сказала она. — И поставит Васе «двойку».
Я кивнул.
— Спросит. Поставит. Как там и написано.
Класс быстро опустел — уже через две минуты после звонка в нём остались лишь я и Волкова.
Алина огляделась по сторонам.
— Ваня, я понимаю, что ты заглянул в учительские планы…
Она потрясла моими списками, которые не спрятала в сумку.
—…не законным способом. Я тебя не осуждаю за это. Наверное, я бы тоже не удержалась…
— В какие планы? — спросил я.
Алина снова показала мне списки.
— Вот в эти, — заявила она. — Думаю, ты увидел планы учителей на сегодняшний день в кабинете директора. Правда? Вчера, когда… ну, ты помнишь. Я угадала?
Волкова вопросительно вскинула брови.
Я озадаченно поправил очки.
Сказал:
— Интересное предположение. Я о таком объяснении не подумал.
Усмехнулся.
— Считаешь, учителя заранее пишут записки на имя директора: сообщают, кого спросят на своих уроках и какие оценки этим ученикам поставят? — спросил я.
Волкова пожала плечами.
Я стоял около парты — Алина смотрела на меня снизу вверх.
— Откуда мне это знать? — сказала она. — Но где-то же ты эту информацию нашёл.
Я покачал головой.
— Логично.
Волков тряхнула собранными на затылке в хвост волосами.
— Крылов, ты не подумай, — сказала она, — я у тебя ничего не выпытываю. И никому не расскажу вот об этом.
Показала мне бумаги.
— Не знаю, угадал ли ты с оценкой Громова, — сказала Алина. — Пока ты ошибся в своих предположениях только с моей «тройкой». Но мне кажется, что Вася не подготовился к сегодняшнему уроку.
Она выдержала паузу.
В которую я вклинил свой вопрос.
— К чему ты клонишь?
Волкова дёрнула плечами.
— Я думаю: мы должны его предупредить, — сказала она. — Будет нечестно, если мы этого не сделаем. Ты так не считаешь?
Я усмехнулся.
— Предупредить Громова? Предупредить его о чём? О том, что Снежка велела читать «Старуху Изергиль»?
Развёл руками.
— Так все об этом знали, — сказал я. — И Вася Громов — в том числе. И о задании составить анализ рассказа он тоже наверняка слышал. Скажешь: не так? Чем ему поможет наше предупреждение, если он сейчас не отличит старуху Изергиль от Бабы Яги? Даже если он поверит вот в эти учительские планы.
Алина вздохнула.
— Крылов, я понимаю, что вы с Василием ещё с прошлого года не находите общий язык, — сказала она. — Но ведь это…
Она пошелестела списком.
—…К Наташе Кравцовой никакого отношения не имеет.
Она посмотрела мне в глаза.
— Иван, — сказала Волкова. — Ты советский человек. Комсомолец. И понимаешь, что мы не бросим товарища в беде.
* * *
— Присаживайтесь, — сказала Галина Николаевна Снежная.
Ученики десятого «А» класса послушно опустились за парты, пошаркали по полу стульями. Волкова развернула список, где рядом с графой «литература» значились только три фамилии — прижала его к столешнице новеньким учебником. Двум счастливчикам мои зафиксированные на бумаге предсказания обещали хорошие оценки. Лишь Василию Громову, который сейчас перешёптывался с соседкой по парте, предстояло вполне заслужено «схлопотать» «пару». Снежка зашуршала страницами классного журнала. Соседка по парте тронула меня за локоть. Я отметил, что сегодня мы с Волковой общались как никогда активно. Хотя обычно обменивались за день максимум десятком фраз. Я обречённо вздохнул и нехотя поднял руку. Привлёк к себе десяток любопытных взглядов. В том числе и взгляд Снежки: классная руководительница не сразу, но всё же заметила мой сигнал.
— Что случилось, Крылов? — спросила она. — Тебе уже нужно выйти?
Мои одноклассники отреагировали на её вопросы сдержанными смешками и хмыканьем.
Обернулась Лидочка Сергеева; взглянула в мою сторону Наташа Кравцова; Громов отметился грубоватой и несмешной шуткой.
— Галина Николаевна, — сказал я, — мне никуда не нужно. Во всяком случае, пока. Я целиком и полностью сосредоточен на теме нашего урока. А случилась у меня, как и у вас, «Старуха Изергиль» Максима Горького. Я тщательно разобрал и обдумал этот рассказ. И теперь отчаянно желаю поделиться с вами и с классом своим анализом этого замечательного произведения.
Сергеева хихикнула, ухмыльнулись Кравцова и Громов.
Волкова приободрила меня едва заметным кивком.
Снежка недоверчиво покачала головой — её волосы будто заискрились в лучах светившего из окна на учительский стол яркого солнечного света.
— Похвальное желание, Иван, — сказала учитель литературы. — Раньше не замечала у тебя подобного рвения.
Я пожал плечами.
— Так скоро выпускные экзамены, Галина Николаевна. Пора браться за ум. Экзаменационное сочинение никто не отменял.
— Рада, Крылов, что ты это понял уже в начале учебного года, — сказала Снежка.
Классная руководительница пробежалась взглядом по лицам притихших десятиклассников, словно показала: адресовала свои слова не только мне.
— Время до экзаменов ещё есть, — сказала она. — Но его осталось не так много, как кажется. И промчится оно стремительно. Я вам уже об этом говорила — первого сентября, на классном часе.
Я снова потряс рукой.
Снежная будто нехотя уронила на классный журнал короткую указку, отодвинула его в сторону.
— Что ж, — сказала она, — послушаем твой анализ Иван. Я не планировала тебя сегодня спрашивать. Но ты раззадорил моё любопытство. Не часто ты нас в прошлом году баловал подобной активностью.
Она указала на пространство у доски.
— Выходи, чтобы мы могли на тебя полюбоваться.
Я нехотя выбрался из-за стола, прошёлся между радами. Мысленно похваливал себя за то, что однажды не поленился и помог сыну со сбором информации для школьного сочинения по теме сегодняшнего урока. Будто наяву вновь услышал возмущённые слова своего старшего мальчика: «Кому сейчас интересно читать подобную ерунду? Зачем нам забивают этим голову? Что полезное я узнаю в этом скучном и давно устаревшем рассказе?»