Иерусалимским крестом награждали. Кутузов носит повязку не потому, что там глаза нет. Глаз на месте. Там другой дефект. Двадцать пять лет назад, когда он ещё батальоном командовал, недалеко от Алушты, попала ему пуля в висок, и выскочила через глаз, чуть его скривив. И был Кутузов на приёме князя Витгенштейна в орден Иоаннитов без чёрной нашлёпки на глазу. Опять всё драматурги с режиссёрами наврали. Не, не — приукрасили. На самом деле, зрелище довольно неприятное — в виске вмятина и правый глаз полузакрыт веком, которое перестало до конца открываться, и косит. Брехт даже хотел фельдмаршалу посоветовать повязку надеть. Передумал. Все вокруг старались не замечать этого уродства. Раны украшают настоящего мужчину. Может, Михаил Илларионович своей боевой раной гордится. При этом Брехту рассказали удивительную вещь, которую он не знал. Оказывается, уже в 1788 году при штурме Очакова Кутузов получил второе ранение в голову, тоже почти смертельное. По иронии судьбы, пуля вошла по старому маршруту. А говорят, снаряд в одну воронку дважды не падает. Представьте пулю диаметром восемнадцать миллиметров, и она в одну и ту же дырку на голове вошла и через лобные доли головного мозга пробившись, через глаз выскочила. И опять глаз уцелел. И выжил Кутузов снова, и талант полководческий приобрёл. Мозг, оказывается, чтобы думать, вообще не нужен.
У шекинцев с потерями всё ужасно. И егеря третий раз, по бегущим ворогам, зря стрельнули и черкесы с чеченцами увлеклись, порубили бохато убегающих ополченцев. Всё поле мёртвыми завалено. Пришлось вызвать из лагеря крестьян, да ещё и следующее селение выше в горах захватывать. Похоронить полторы почти тысячи человек не простое мероприятие.
У егерей изъяли лопаты на время, местным мужчинам, всем до единого, повелели прибыть с мотыгами, набралось около сотни мужчин, и они в каменистой земле два дня копали ямы и ямки и стаскивали туда голые трупы. Отмародёрили побитое войско хана Селима по полной. Огнестрельное оружие забрали черкесы, холодное поделили чеченцы, кумыки и ширванцы, одежду забрали себе крестьяне за беспокойство и заботу о павших. Пленных, тут же превращённых в рабов, поделили между всеми союзниками пропорционально числу принимающих участие в походе.
Только с конями возникла небольшая ругань. Черкесы, рубящие шекинцев, попытались каждый себе коня прихватить, типа, мы захватили, значит, наша добыча. Остальные союзники возмутились. Решили после споров всё же поделить, как и рабов, пропорционально количеству участников похода. Коней было прилично. Как ни старались егеря, но пули попадали в животных, и под залпом артиллерии Ермолова погибло несколько десятков лошадей. Убитых разделали на мясо и устроили пир. Раненых врачи осмотрели и разделили на две части, тех которых нужно добить и тех, что можно вылечить. Здоровых же получилось полторы тысячи без малого. Пётр Христианович от русской, так сказать, доли отказался, чем их кормить, но Марат Карамурзин настоял, и ему выбрали из этого огромного количества десять породистых жеребцов и кобыл. Можно и аргамаками назвать.
Больше всего работы в сражении досталось медикам. Раненых среди шекинцев было полно, и картечью были посечённые, и пулями Петерса раненые, и под сабли черкесов угодившие, были и с вывихам, и переломами, упавшие с коней. Больше двух сотен человек стали первыми пациентами медсанбата. Брехт это дело осмотрел, и велел поступить наоборот, не за тяжёлых хвататься, а за легкораненых. Провозятся доктора с операциями, а в это время раны нагноятся у лёгких, и те в результате помрут. Промывали раны, накладывали шины на переломы, потом приступили к ампутации. Десяток таких, все пострадали от картечи.
На пиры и приведение войска в порядок потратили три дня, после чего союзные силы двинулись к крепости Нуха. Там, на севере, недалеко друг от друга расположены два города: Нуха и Шека. И оба нужно взять и утвердить в них власть хана Петера. Самое интересное, что столица не Шека, хоть ханство Шекинское, а именно Нуха. И там расположен ханский дворец. Каждое селение дальше и захватывать не надо, крестьянам не важно, кто сидит в столице, лишь бы им жить не мешал, а Брехт собирался на пару лет все налоги отменить и наладить торговлю шёлком и хлопком, который в ханстве выращивали. Правда, потом ему про хлопок интересную вещь пленные объяснили. Оказывается, Шекинское ханство снабжает весь Кавказ первоклассной бумагой, сделанной из хлопка. И белее гораздо и тоньше той, что армяне делают на его фабрике в Астрахани. Пётр Христианович выбрал прежде чем с хлопком что-то решать, сначала производство осмотреть. Да, бездымный порох хотелось получить, но дорогая качественная бумага, которая вытеснит с территории России иностранную, как бы и не лучше пороха. Тем более, не сильно ясно пока, где брать серную кислоту для производства азотной.
Событие двадцать пятое
Когда стоишь перед выбором, просто подбрось монетку. Это не даст верного ответа, но в момент, когда монетка в воздухе, ты уже знаешь на что надеешься.
Брехт, он даже снаружи не сильно белый и пушистый, а уж внутри… человеколюбием вообще не страдал. Высоцкий ему сказал, что вор должен в тюрьме сидеть, а Фенимор Купер: «Хороший индеец — мёртвый индеец". Умные дядьки. Чего переть против авторитетов? Потому, Селим-хана князь Витгенштейн подарил его заклятому врагу Мустафе-хану Ширванскому.
Шемаханский правитель прямо просиял весь, расцвёл, как Шамаханская царица после молодильных яблок. Окружил пленника нукерами и отправил в столицу своего ханства, пообещав пытать долго и вдумчиво. Кусочки отрезая в разных местах. И голос поправить, хирургическим путём. Затейник, блин. Да и ладно. Селим, всё же, у него и ханство отобрал и убийству отца способствовал, понять и простить парня надо.
В дальнейшем плане было две неясности. И одна прямо через десяток километров. Дорог в этом горном ханстве не много, но именно там был грандиозный, по местным меркам, перекрёсток, одна дорога вела на север в столицу — Нуху, а вторая на запад в Карабахское ханство в Шушу, где сидел тесть Селима Ибрагим-хан-Карабахский. Этот товарищ всегда приходил зятю на помощь, со слов местных, и, допрошенный на скорую руку, Селим подтвердил, лишившись пары ногтей, что за помощью к родичу послал гонца. Если прикинуть по времени и отметить всё это на ужасной карте, что была у Брехта, то тестюшка с войском в несколько тысяч всадников и пешцев, а может и при малокалиберной артиллерии должен появиться на этом перекрёстке через день, максимум — два. Расстояние около двухсот километров, плюс сборы. Хотя, пешцы же, значит, через три-четыре дня.