Почувствовав себя в большей степени женщиной, чем за все прошедшие недели, Мелания наложила скромный грим на лицо, сделавший ее значительно ярче и красивее.
Получив молчаливое одобрение Доркас и посмотрев на себя в зеркало, она накинула на плечи шаль и, решив, что на сей раз ненавистный сакс будет окончательно повержен, вышла из гимнастического зала. Доркас на почтительном расстоянии последовала за ней. Ей очень хотелось посмотреть, как Вулфред теперь будет реагировать на хозяйку, в которой ничего не осталось от грязной забитой рабыни.
Мелания прошла через двор, в котором воины Вулфреда, как обычно, занимались военными упражнениями. Один из них удивленно посмотрел ей вслед. Затем – другой… Третий… Наконец, все бывшие в тот момент во дворе саксы уставились на Меланию, явно ее не узнавая.
– Кто это? – спросил Катред, конкретно ни к кому не обращаясь.
Сенред, внимательно всмотревшись в удалявшуюся женскую фигуру, неуверенно сказал:
– Похоже, что Мелания… Больше вроде бы здесь быть некому!
– А я подумал, что твоя Доркас. – Катред не мог отвести взгляда от Мелании.
– Доркас идет за ней. Ты что, не видишь? Вот они обе остановились! – сказал Сенред.
– Да, теперь я вижу, – проговорил Катред.
– Точно Мелания, – подтвердил подошедший Болдуфф. – Мне говорили, что раньше она отличалась редкой красотой. А ты, Сенред, даже утверждал, будто бы она римская шпионка, пытающаяся к нам внедриться.
– Посмотрите, теперь она отнюдь не выглядит ничтожной и грязной! – воскликнул Синрик, продолжая как зачарованный смотреть на Меланию.
– И уже не похожа на мальчишку, Болдуфф, – прибавил Сенред.
– Я никогда не говорил, что она на него похожа! – огрызнулся Болдуфф. – Наоборот, всегда отдавал должное ее внешности, женственности и прекрасной фигуре.
– Ничего себе комплимент! – хмыкнул Сенред. – Ведь ты видишь подобные достоинства в каждом головастике, еще не ставшем девушкой!
– Она уже не головастик, – возразил Синрик.
– Браво, Синрик! Но было бы лучше, если бы ты предоставил рассуждать о женщинах кому-нибудь из старших. Сдается, что ты еще не дорос до подобных споров.
– Она выглядит настоящей римлянкой, не правда ли? – вновь включился в разговор Катред.
Мелания повернулась и медленно пошла назад через двор к дому, прислушиваясь к разговору саксов.
Во двор ворвался Вулфред. Казалось, он боялся что-то упустить.
– Так-то ты мне служишь? – набросился он на Синрика, стоявшего ближе всех, а на пленницу Вулфред не обращал внимания. – Я уже на полпути сюда слышал, как все вы, перебивая друг друга, обсуждали достоинства римлянки. Или ни у кого из вас нет других занятий?
– Вулфред, – пробормотал Синрик, густо покраснев. – Ну, римлянка… Она… Мы… В общем, посмотри на нее!
Вулфред бросил быстрый взгляд на остановившуюся у дверей дома Меланию и прохрипел в лицо Синрику:
– Ты что, никогда не видел раньше чистую и хорошо причесанную женщину?
– Нет, – с трудом выдавил из себя Синрик. – Я хотел сказать – да… Но, Вулфред, она…
– Она очень красива, – подсказал ему Болдуфф.
– Она римлянка! – грубо оборвал его Вулфред.
– Не важно, – откликнулся Сенред. – Она все равно очень красива.
– Ну и что? – вновь гаркнул Вулфред. – Как будто раньше никто из вас не замечал ее красоты!
– Мы не обращали на нее внимания, потому что под грязью даже лицо невозможно было толком рассмотреть…
– А сейчас, она вымылась, сменила рваное тряпье на приличную одежду, и вы тут же растаяли и готовы даже забыть свой долг? Так, что ли?
– Нет, не так, Вулфред! – возопили все чуть ли не в унисон.
Мелания слышала и наблюдала все, стоя в тени козырька над входом в дом.
Боже, неужели она была до такой степени глупой? Зачем истязала себя, если простая прогулка по двору на виду у всей шайки головорезов вызвала такой яростный спор? А что было бы со всеми ними, если бы она позволила себе чуть пококетничать? Как засуетился бы Вулфред, пытаясь успокоить свою свору, которой он был полным хозяином! Да не прошло бы и недели, как он почувствовал бы себя вконец разбитым и уже не смог бы сопротивляться. И надо-то всего лишь регулярно принимать ванну и мыться!
Нет, он также не избегнет ее чар! А она будет мучить его, до тех пор пока он совсем не потеряет рассудок! Как знать, возможно, Доркас права (а Мелания молила Бога о том, чтобы так оно и было!), и Вулфред действительно сгорает от непреодолимого влечения к своей пленнице, хотя делает вид, будто почти не замечает ее и занимается своими обычными делами!
Правда, пока Мелания не заметила, что он совсем ослеплен ею. Но так несомненно будет! С ее стороны требуется совсем немного: кокетливый взгляд, обольстительная улыбка, постоянное присутствие рядом, на чем он сейчас больше всего настаивает. Сделав над собой усилие, она заставит его выть от вожделения, как и всех остальных саксов, уже почти готовых из-за нее перегрызть друг другу горло. И тогда она убьет его!
Мелания закуталась в наброшенную на плечи шаль и улыбнулась…
Глава 13
Она взяла ломтик хлеба, обмакнула его в растопленное масло и с улыбкой протянула Болдуффу. Тот хотел было принять ее дар, но в последнюю секунду Мелания с хохотом отдернула руку. Болдуфф обиженно хрюкнул, удивленно посмотрел на пленницу и, поняв, чего та от него хочет, широко разинул пасть. С очаровательной улыбкой Мелания вложила ломтик ему в рот.
Затем она повернулась к Сенреду и, взяв другой намазанный маслом ломоть, протянула ему. Но к нему она подалась всем телом и наклонилась так, что Сенред невольно мог увидеть верхнюю часть очаровательных полушарий ее груди. Сенред несколько смутился. Мелания лучезарно улыбнулась саксу и игриво пощекотала его полуголый живот. Сенред от неожиданности подпрыгнул и громко захохотал.
Мелания подмигнула Катреду. Но тот остался невозмутимым. Он вообще улыбался крайне редко, в основном тогда, когда кого-нибудь убивал. Зато Сеолмунд хотя и хранил молчание, но не мог отвести глаз от прелестной римлянки.
Вулфред же удивленно следил за пленницей, не понимая, что с ней происходит. Он чувствовал, что она совершенно неожиданно изменилась не только внешне. Буквально вчера она кипела от злости и, казалось, была готова разорвать его в клочья. Сейчас же она была само спокойствие, мягкость и достоинство. И если раньше Мелания использовала каждый шанс, чтобы оскорбить и унизить окружавших саксов, то теперь ее лицо озаряла загадочная, многообещающая улыбка, хотя никаких обещаний она не могла выполнить, даже если бы и захотела. Никто не смеет даже дотронуться до римлянки! Ибо она принадлежит только одному Вулфреду!