— Ты не боишься. Почему?
— Что? — Эния подумала, что ослышалась. В этом мужчине жестокость и равнодушие сплетались в равной мере. И она всерьез подумала, что теперь действительно пора бояться. Он убьет ее не потому, что возмущен ее поступком, а просто потому, что ему плевать на ее жизнь.
— Я говорю, ты не боишься меня. Почему? Ведь твоя жизнь в моих руках.
Еле уловимое движение кисти и расстояние между ними сократилось настолько, что ей пришлось задирать голову вверх, чтобы смотреть ему в лицо.
— Я боюсь и очень сильно. Просто этого не видно.
В черных глазах мелькнула злая усмешка.
— Ты смеешь дерзить? Напрасно. На твоем месте я бы придержал язык.
— Странно, мне казалось вы хотите допросить меня. Как же я буду отвечать на ваши вопросы, если буду молчать.
Он смотрел на нее очень долго. Прошелся по комнате, пнул раскиданные вещи, смахнул платья с покрывала и присел на край кровати, оставив ее стоять на месте.
— Можем поговорить здесь. Идти в кабинет, чтобы уединиться нет смысла. Все равно в доме никого кроме нас нет.
Кровь из рассеченного сетью лба медленно застилала глаза, стекая по щекам за шиворот. Если этот тип так ненавидит в себе зверя, то не сможет контролировать себя в должной мере. Запах крови сведет его с ума, неужели он этого не понимает.
— Зачем вы это делаете?
— Делаю что? — Его развеселила перестановка ролей. Он видимо не ожидал, что она тоже начнет задавать вопросы.
— Ненавидите себя.
Всю веселость с его лица как ветром сдуло. Глаза заледенели, а губы сложились жесткой складкой. На миг ей даже показалось, что по комнате просвистел ледяной ветер. Но это он всего лишь выплюнул слова.
— Ты ответишь за свою наглость, грязная оборванка.
— Не знала, что есть законы карающие за любопытство.
— Я сам себе закон!
— Тогда это меняет суть дела.
— Для тебя и твоего приятеля без разницы покарает вас судья или настигнет мое возмездие. Итог будет один и тот же.
— Это в случае, если вы отрубите мне руку. Но насколько я поняла, вам не терпится нас убить. Так что разница существенна. Вы не находите?
Мужчина запрокинул голову и захохотал.
— Подумать только. Воровка учит меня законам.
— Кто-то же должен сделать это. Раз вы о них забыли.
От ее наглости мужчина обомлел.
— А ты значит помнишь? Поэтому полезла грабить чужой дом.
— Меня заставила крайняя нужда. — Ага, нужда, как же. Демоны ее понесли следом за Аликаем. Уж лучше бы она в порту сидела под дождем и ветром. Мокрая и голодная, чем оказаться здесь и сейчас.
— Все вы поете одну песню.
— Ой, что вы. Я не пою. У меня нет ни слуха, ни голоса. И танцевать я тоже не умею. Если только в паре. И то если партнер будет опытным танцором. Зато я хорошо рисую. И знакома со многими художниками. Вот например эту миниатюру рисовал Дорье. Я в течение двух лет брала у него уроки и сразу узнала его манеру писать. Ведь он специально просил вашу дочь одеться в голубое? Я угадала? Вижу что угадала. Он даже учеников своих заставляет носить голубые накидки. Я после того как у него училась…
— Молчать! — Крикнул мужчина.
И Эния послушно умолкла, с облегчением глядя, как красная пелена медленно спадает с его глаз. Ему удалось перебороть жажду крови и теперь мужчина выглядел почти нормальным. Теперь с ним не страшно иметь дело.
Тяжелая тишина повисла в комнате. Он не сводил с нее пристального взгляда. Она настороженно вглядывалась в белки его глаз, опасаясь, что бешенство вернется. Пока что ему удавалось контролироваться себя, но надолго ли это. Хоть бы маг скорее вернулся. Может у него есть транквилизаторы для этого типа.
— Тебе надо умыться. — Вдруг ни с того ни с сего выдал он. Щелкнул пальцами и сеть вокруг нее погасла. — Только не вздумай бежать. Весь дом опечатан подобной сетью. Она мигом порежет тебя на куски.
Эния юркнула в ванну, включила воду и принялась смывать с себя кровь. Смотреть на себя в зеркало не хотелось, но пришлось. Нужно было намазать порезы заживляющей мазью. К ее великому огорчению таковой среди банок с кремами не оказалось. Пришлось воспользоваться полотенцем, чтобы подсушить раны. Хозяин ее не беспокоил и она набравшись наглости вышла к нему только тогда, когда из последней ранки перестала сочиться кровь. Как оказалось, с безумцем говорить было проще, так как она сама немного не в себе. Не зная, что теперь делать, она неловко замерла посреди комнаты, в ожидании, что он заговорит первым.
— Почему ты молчишь?
— Боюсь потревожить лицевые мышцы. Может опять пойти кровь. У вас случайно нет мази?
— Есть. На кухне на первом этаже. Пошли, дам.
Они спустились на первый этаж и вошли на кухню. Сразу стало понятно, что в доме никто не живет. Нет даже прислуги, чтобы заботиться о господине. Очаг давно потух, и от сквозняка все помещение занесло пеплом. Гора немытой посуды на столе, кислый запах несвежей пищи. Пока она осматривалась он достал с полки банку с мазью и поставил перед ней на стол. По опыту зная, что мазь кроме того, что пахнет неприятно, так еще оставляет ярко зеленые следы, Эния нашла чистую сковородку и используя ее дно как зеркало осторожно, чтобы лишнего не пачкать провела пальцем с мазью по каждому порезу.
— Ты похожа на рыбацкую сеть.
— Мистер! Где вы видели зеленые сети. Они или белые, пока новые, серые или их выкидывают, за непригодность. Спасибо. — Она придвинула ему банку с мазью.
Он же продолжал смотреть на нее.
— Ты не с побережья. У тебя акцент другой.
— Вы правы, не с побережья. Но разве это может как-то повлиять на мою судьбу?
— Не может и в этом ты права. Что же мне сделать с тобой и твоим приятелем? Сдать властям или покарать самому?
— Это вопрос, требующий конкретного ответа? Или так, абстрактные размышления вслух?
— Хм… Дай подумать. — И он до боли знакомым жестом взял себя за подбородок, как всегда делал Зарим, если хотел затеять с ней логический спор и довести до белого коленья, когда она готова была кидаться на него с кулаками. Так что вполне может статься, Айк тут совершенно ни причем. И все это наследство принадлежит Зариму. Убью гада. Или лучше кастрирую. Наплодил тут психов, а ей отдувайся. — Наверное я накажу вас сам. Так будет справедливее. Еще не видел ни одного вора, лишившегося руки, и одумавшегося при этом. Они тут же начинают воровать другой, а лишившись обеих рук начинают просить милостыню, взывая к людской жалости.
Еще бы ты сдал нас властям. Сам промышляешь незаконными делишками и боишься, что на допросе они с Айком проболтаются, что сети ты ставил на акулу, а поймал двух селедок. Ой, не надо о рыбке. Есть хочется. И о ужас, в подтверждение ее мыслей, в животе у нее заурчало так, что слышно было на всю кухню.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});