заведённая, успевая при этом покрикивать на соседей. Остальные от неё не отставали и тоже радостно переругивались между собой. Подсобники еле успевали разносить раствор и кирпич. Вот, что значит — настоящая сработанная бригада. Все помогают друг другу. Пока я, там внизу, занимался не пойми чем, тут всё шло так как надо. Моё отсутствие ни на что не повлияло. Ну и ладно.
Маша, как настоящий наставник, сначала похвалила, а потом отпустила на всё четыре стороны. Забрал сумку с инструментами и громко со всеми попрощался. В ответ, мне прилетело тоже громкое, но не очень дружное: — «Пока, Вилор!» — чуть не рухнул с лесов от такого ора. Шутники, блин…
По пути ко мне присоединился бригадир. Сразу начал учить меня уму разуму. В общем, я опять попал. Вот ведь знал, что так получится, а всё равно сделал по своему. Короче, прораб, как только появился на объекте, сразу начал с претензий. Типа, без него нельзя было начинать монтаж — это раз! Нельзя было брать нивелир — это два! Будем всё разбирать — это три! Полная эта самая, короче, к тому же чёрная, как у негра. С другой стороны, бригадир меня же и успокоил. Шкато прямо заявил, что всю вину берёт на себя: — «Мы ещё посмотрим, что эта крыса конторская скажет. Я имею право принимать решение, в исключительных случаях! Это закреплено в трудовом кодексе», и при этом грозил кому-то сжатым кулаком. Это конечно успокаивало, но зная своё везение, я бы поостерёгся загадывать и расслабляться.
Зря я наговаривал на удачу. Видит бог не хотел. Она мне сама улыбнулась и очень широко! Возле прорабской мы столкнулись с товарищем Собкиным, который заехал за мной. Время пришло ехать в больницу. Вот так вот и зашли втроём к товарищу Иванову. Я не знаю, что почувствовал в этот момент прораб, но хищная улыбка, на лице бригадира, мне понравилась. Воодушевляла и успокаивала одновременно.
Разговор сразу начался с повышенных тонов. Прораба не смутило даже присутствие представителя власти. С какой-то стороны я его понимаю. Я бы тоже не потерпел вмешательства в процесс, который должен быть под моим контролем. В конце концов ответственность за качество лежит на прорабе. Но… Вот так рубить с плеча и грозить демонтировать и разобрать — это не правильно. Для начала нужно, хотя бы проверить: качество, точность, соответствие. Чё же сразу разбирать-то? Это больше похоже на тупость, а не на профессиональную гордость.
Крик стоял такой, что хоть уши закладывай камнями или заливай бетоном. При этом моя роль была маленькая — стоять и внимать начальникам. На меня, в это время, никто не обращал внимание. Хотя, у меня было что сказать. Но, как говорится — не срослось. Обидно, да?!
Время шло впустую. Прораб гнул свою линию, бригадир свою, а лейтенант Собкин пытался найти золотую середину. А мне, между прочим, надо идти Риту встречать. Да и пора бы уже отсюда отчаливать. Катерина, конечно, никуда не денется из больницы, но ведь охота вечером нормальненько отдохнуть. Зря я что ли, неделю пахал как проклятый? Ладно, пусть не неделю, а всего-лишь четыре дня. Но разве дело в этом?
Стороны не пришли к какому-то однозначному решению. Поэтому слово предоставили мне, а они типа некоторое время подумают. А я чё, крайний что ли? Хоть бы спросили сначала, что хотят услышать. Извините, мысли читать не умею и вообще — я им не нанимался лекции про ничего толкать. Хотя есть одна тема. В любом случае и компании будет поддержана — сто процентов. Ну балбес я, говорил уже и гормон в теле играет. Так и тянет на приключения. В общем…
— Иду я вчера, после работы, Ритку провожаю. А там, на берегу Оки, малышня рыбу ловит. И тут один пацан как заорёт не своим голосом: — «А-а-а! Покойник!», — все к нему смотреть. Побежали и мы. Не успели подбежать, а там уже толпа стоит…
— Хрясь-бууубм!!!
Удар кулака по столу, прервал мою речь. Зверское выражение лица Собкина, испуганная физиономия Шкато и побелевший прораб — картина которую я узрел, отвлёкшись от рассказа.
— Всё шутки шутишь? — взревел лейтенант, подскакивая со стула, — тут серьёзные вещи обсуждают, а ты комедию ломаешь? Отвечай на вопрос!
Если бы я ещё знал, что за вопрос мне задали. Блин… И чё делать? Придётся выкручиваться, каким-то образом. В голове, как назло, ни одной нормальной мысли, кроме как моя любимая импровизация.
— Товарищ Собкин, — я начал ворочать мозгами, пытатаясь выстроить свою речь, более менее грамотно, — не могу я кратко всё объяснить. Не умею. Не научили в детдоме правильно и в тоже время кратко излагать свои мысли.
— Нам твои размышления ни к чему, — уже более менее спокойно, произнёс лейтенант, — просто скажи, откуда ты умеешь обращаться с нивелиром? И всё. Про покойника и твою подружку не надо. Это может потерпеть. Здесь же вопрос стоит как? Стоит или нет доверять твоим умениям, или придётся всё заново мерить. Понял!
Бл…! А сразу не могли спросить? Или я опять прослушал? Да нет вроде… Но и говорить правду я не собираюсь. Тьфу, блин… Да пошли они все вместе и в одном направлении. Удивлю и победю — одним предложением.
— Доверять можете, но где научился — скажу только товарищу Собкину. Всё! Поехали товарищ лейтенант, нас уже давно ждут.
Прораб попытался, что-то там проблеять, но ему помешал бригадир каменщиков Шкато:
— Вот это правильно, — радостно басил здоровяк, разминая свои кулаки, — это по нашему. А ты фитюлька бумажная демагогию разводишь. Тебе надо — иди и проверь. Я за своего хлопца ручаюсь. Мы вместе всё мерили и отметки раздавали. Если он ошибся — я буду отвечать! А я коммунист и этим всё сказано.
Все стали собираться. Задвигали стульями, зашаркали ногами, а до меня только сейчас дошло, что теперь я буду «запасной вариант». Впрочем, меня это устраивает. Уф! Запарился основательно, а мне ещё где-то Риту искать. Блин… А с велосипедом что делать? Здесь оставить или опять разбирать, чтобы в машине поместился? Что-то я, как-то не подумал, на эту тему. Эти мысли крутились у меня в голове, пока мы шли к «Победе» с надписью «милиция».
Пришлось тормозить Собкина и объяснять ему суть проблемы. Лейтенант и так взбешенный общением с прорабом, чуть ли не зарычал когда услышал мои хотелки. Но так, как по моему мнению, он уже привык к жизненным перипетиям, в лице одного индивидуума, то сильно ругаться не стал. Так,