Читать интересную книгу Семь атаманов и один судья - Анвер Бикчентаев

Храбрый офицер во избежание риска заранее заминировал машину, подготовил ее к взрыву. Искусно маневрируя, ему удалось вывести «катюшу» в расположение наших частей.

Однако старший командир, не разобравшись в сути дела, поспешно отдал офицера под суд. Для формального осуждения, естественно, основания были. Военный трибунал отстранил офицера от должности, лишил воинского звания и орденов. Тем же решением он осужден был отбывать наказание в штрафной роте.

Все это произошло в мое отсутствие. Как только мне доложили о случившемся, я сам решил расследовать дело. Учел все обстоятельства, взвесил все доводы, говорящие «за» и «против». Я обратил внимание на то, что в материалах судебного дела отсутствовали факты, указывающие на то, что офицер заминировал машину, на то, что он принял все меры предосторожности. Таким образом, любой риск попасть в руки противника исключался.

Выяснив все обстоятельства, я обратился по команде. Вскоре меня принял генерал. «Понимаете ли, полковник, — спросил он, — какую ответственность вы на себя берете?» — «Понимаю!» — подтвердил я.

Внимательно выслушав мой доклад, генерал спросил: «Не приходилось ли вам встречаться с аналогичным случаем в судебной практике?» — «Приходилось».

И я ему рассказал древнюю греческую легенду. Как говорит предание, однажды на один из греческих городов напал враг. Воин, который в это время купался, даже не успел одеться. Как был, так и ринулся в бой, взяв в одну руку меч, а в другую пику. Дрался он отважно.

«После сражения, — сказал я генералу, — тут же, на поле боя, собрались жрецы. Они оштрафовали воина за то, что дрался без щита, и наградили золотым оружием за отвагу».

— Как закончилась судьба командира «катюши»? Направили его в штрафную роту или оправдали? — спросил Азамат.

— С ним поступили точно так же, как и с тем древним спартанцем, — улыбнулся Седой.

Не скисать

Из-за реки черным покрывалом, тугим и тяжелым, неслись грозовые тучи. Но над самой рекой свирепствовал восточный ветер, который рвал их на клочки и разносил по разным закоулкам неба.

Река не осталась безучастной к тому, что совершалось на небе: она хмурилась и волновалась. Разбушевавшиеся волны гонялись друг за дружкой, дыбились и рассыпались.

Белая-белая река даже почернела от натуги.

— Она перестала мне нравиться, — произнес Седой, сидя на прибрежном песке.

Флотилия только что совершила рейс на тот берег и обратно. Щеки гребцов были горячие от закончившейся тяжелой работы, а руки — мокрые от речной воды.

С самого утра атаманы перевозили пассажиров через реку: было воскресенье, горожане ехали отдыхать. После обеда людской поток повернул обратно. И вот в самую страду налетел встречный ветер.

Седой сидел в задумчивой позе, не зная, что предпринять. В нем, очевидно, боролись два чувства. Он желал преподнести мальчишкам очередной урок мужества, но, с другой стороны, его пугала ответственность, которую он нес за ребячьи жизни.

Но если не рискнуть сейчас, когда же он преподаст урок отваги?

Он знал, что дети внимательно наблюдают за ним. Они строгие судьи, умеющие безошибочно отличить доблесть от трусости.

— На весла! — скомандовал он после того, как сильными толчками отвел лодку от берега. — Выходим в последний рейс…

У него за рулевого сидела Земфира. Это и естественно, потому что «Чайка» — флагманское судно. А вся флотилия вытянулась за «Чайкой». На «Беркуте» греб Азамат, а за рулевого был Кагарман, а на «Жаворонке» Тамара рулила, а Тагир сидел на веслах. На «Коршуне» потели двое: Камал вместе с Борисом-Кипарисом.

На середине реки Седой занял место посередине кильватерного строя, чтобы быть готовым оказать при необходимости помощь любой лодке.

Ближе к тому берегу река вовсю задурила. Волны с грохотом неслись на флотилию добрых атаманов, угрожая опрокинуть самих гребцов и разнести в щепки их корабли.

Стараясь перекричать шум волн, Седой то и дело устраивал из ладоней рупор, и на всю флотилию гремел его голос:

— Держать курс на бакенщика!

Крохотная пристань казалась самым тихим уголком на всем побережье. Однако полный покой она сулила лишь издали. Под яром волны швыряли лодки без всякой жалости.

К счастью, на помощь пришел горбатый бакенщик. Делал он свое дело молча и отважно, хотя имел полное основание накричать на мальчишек: какой же дурак, дескать, садится за весла в такую погоду!

Он не стал шуметь, потому что он и Седой были давнишние приятели.

— С обратным рейсом советую погодить, — рассудил бакенщик, приглашая гребцов в свой ветхий домик. — Заодно тащите и дрова, если хотите обсушиться.

Не успели они рассесться вокруг печки, как грянул гром. Все отпрянули назад. А Камал вместе со стулом шлепнулся на пол.

— Молния ударила прямо по чугунке! — стал доказывать он.

В этот миг выглядел он забавно, но никто не поднял его на смех. Не до того было! Над крышей беспрерывно гремел гром, и ослепительные молнии то и дело лопались рядом, то на крыльце, то под окном, то чуть подальше, над железнодорожным мостом.

Тут уж не до шуток!

Грозе, естественно, никто не обрадовался. Более того, основательно забеспокоился бакенщик, как только услышал гудок буксира.

— На нем молодой капитан, — сразу определил он название грузового судна. — Это «Стерлитамак».

Не прошло и четверти часа, как на середине реки показался юркий буксир, толкая перед собой две баржи. Все, кто был в доме бакенщика, кинулись к окну, расталкивая друг друга.

Катастрофа случилась прямо на их глазах. Одна из барж кормою сбила красный бакен.

Больше всех разволновался бакенщик. Это и понятно. Он — самое главное лицо, отвечающее за безопасность на реке. Натянув сапоги и накинув на плечи кожанку, он сердито пробубнил:

— В такой момент, как на грех, суда следуют друг за дружкой. Я пошел, а вы тут не спускайте глаз с печки.

Вслед за ним ринулся Седой.

— А ты куда? — строго обернулся бакенщик.

— В такую погоду двоим будет сподручнее, — тихо, но веско проговорил судья. Уже с улицы донесся его голос: — Не скисать!

Это он кричал ребятам. Сперва никто не сообразил, зачем Седой подкинул им эту фразу. Сообразили потом, через несколько минут, когда увидели, чем рискуют бакенщик и Седой: лодка, на которой они плыли с запасным бакеном, чуть не опрокинулась раз десять подряд.

Ну, знаете ли!

Нынче принято выходить из-за стола при появлении посетителя и делать при этом два-три шага навстречу, что считается признаком хорошего тона.

— Вы, Хаким Садыкович, извините нас за то, что мы вынуждены были пригласить вас в свою редакцию, — любезно проговорила миловидная женщина, протягивая пухлую руку. — В данный момент обстоятельства сложились так что у нас не оставалось другого выхода. Садитесь, пожалуйста, вот сюда.

Опускаясь в мягкое кресло, Хаким Садыкович подумал: «По-видимому, новый редактор». Ее предшественника он хорошо знал, а с ней встречаться до сих пор не приходилось. Бросил беглый взгляд на массивный стол, старый шкаф со справочной литературой, новый транзистор и успел сосчитать пять телефонов, окрашенных в разные цвета, пока редактор разыскала нужную бумажку среди вороха рукописей.

«В самом деле, зачем я ей понадобился? — спросил он сам себя. — Ее предшественник ограничивался телефонным звонком или присылал своего корреспондента».

Время от времени газета имела привычку выступать со статьями по поводу того или иного судебного процесса. В его памяти сохранились три случая, когда приговор народного суда ставился под сомнение. Лично Хаким Садыкович полагал, что ничего плохого в этом нет, хотя некоторые судьи и считали подобную практику посягательством на авторитет судьи. Если газета имеет свое мотивированное суждение, это в порядке вещей… В данном случае редактор могла обратиться к нему за консультацией или попросить написать статью на ту или другую тему.

— Итак, приступаем к разговору, не особенно приятному для меня, — проговорила собеседница, перестав улыбаться. — Такая уж у меня обязанность.

— Надеюсь, что вы мне не сулите неприятность? Она неопределенно пожала плечами.

— Я не скрою от вас, что в самом коллективе редакции разгорелись страсти вокруг заметки, которая в некотором роде касается и вас, Хаким Садыкович.

— Судьи не застрахованы от жалоб… — проговорил он, как бы давая понять, что ничего странного не находит в том, что беседа приняла с самого начала деловой тон.

Пробежав глазами бумагу, которую держала перед собой, редактор произнесла:

— Автор данного письма информирует общественность о некоторых неблаговидных поступках — еще точнее, о проступках ребят с Последней улицы, к которой, как утверждает он, с некоторых пор вы имеете близкое касательство…