Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Поехали!
— Адрес? — спросил шофер, включая счетчик.
— Поверните на проспект и остановитесь за углом, — сказал Андрей.
Водитель с удивлением покосился на пассажира, но волю его выполнил: остановился через двести метров на проспекте.
— Теперь закурим, — Андрей достал папиросы, угостил шофера.
С проспекта хорошо был виден мост через реку, по которой проследовал в Ужгород раховский автобус. Проводив его глазами, Андрей скомандовал:
— Поворачивайте на сто восемьдесят градусов, к автобусной остановке!
Мать, встревоженная, опечаленная, растерянно топталась на автобусной остановке, повидимому, решив ждать следующей машины из Верховины. Андрей подошел к ней, Молча положил на плечо руку.
— Здравствуй, Андрюшенька! — оборачиваясь, обрадованно воскликнула она.
— Здравствуй, — ласково сказал он. — Ну, зачем беспокоилась? Разве я без тебя дороги домой не нашел бы?
Внимательное, приветливо-ласковое, дружеское выражение лица Андрея, так понравившееся Вероне, теперь стало еще более нежным.
Марта Стефановна была счастлива: ведь она встретилась с сыном после долгой, полугодовой разлуки.
Подъехав к своему дому, Андрей взял чемодан, небрежно кивнул матери:
— Расплатись, мамочка!
Марта Стефановна поколебалась немного и заплатила.
В садике, примыкавшем к дому, цвели тюльпаны, розовые и синие незабудки. В большой проволочной клетке, высоко поднятой на четырех столбах, ворковали белоснежные голуби. Под навесом веранды висели золотые початки прошлогодней семенной кукурузы. На подоконниках, прильнув к стеклам, стояли красные, белые, сиреневые цветы в горшках. В глубине двора сквозь прозрачный плетеный птичник чернела фигура Марии, окруженной курами, утками и гусями. На весеннем солнцепеке грелась кошка с котятами.
— Хорошо! — поворачиваясь к матери и счастливо улыбаясь, проговорил Андрей. — Все, как было. Будто и не уезжал.
Из птичника вышла Мария с лукошком в руках. Она была в строгом одеянии: черная длинная, чуть не до пят, юбка, черная кофта с темными пуговицами, черный фартук, черные начищенные ботинки, черные чулки. Только лицо ее было белым, и на нем лучилась сладенькая улыбочка.
— Боже мой, как ты вырос, Андрюша! — молитвенно скрестив руки на груди, нараспев воскликнула Мария. — Здравствуй, красавчик, здравствуй, королевич мой ненаглядный!
— Здравствуй, святая Мария, — с притворным дружелюбием усмехнулся Андрей, разглядывая бывшую монашенку, неутомимую работницу и ловкую помощницу матери в ее коммерческих делах. — Здравствуй! — Он кивнул Марии и направился в дом, откуда доносился аромат жареного мяса и сдобного теста.
В самой большой комнате на раздвинутом столе, как и ожидал Андрей, было приготовлено праздничное угощение. Чуть ли не сорок тарелок, на каждой выложена особая закуска: колбасы всех сортов, сыр, икра, тонкие ломтики красной рыбы, холодная курица, пирожки, соленые огурцы, моченые яблоки и сливы, перец фаршированный, печенья, яблоки, виноград, вино, орехи, конфеты…
Середину стола занимал большой пухлый торт. На его коричневом шоколадном фоне белела сливочная надпись: «С приездом, мое счастье!»
«Мое счастье» довольно равнодушно, как и полагалось человеку, знавшему себе цену, оглядел стол: нам, дескать, не в диковину этакое изобилие харча, не ждите благодарности.
— Крестного не догадалась пригласить? — спросил он.
— Приглашала, Андрюшенька. Нету его дома. Ночью вернется из поездки.
— Ну и ладно, обойдемся пока и без него. — Андрей обошел вокруг стола, потирая руки. — А не найдется ли у вас, хозяюшка, самой обыкновенной картошки, ржавого селедочного хвостика и простой русской горькой?
Марта Стефановна не обиделась на то, что сын не оценил по достоинству ее кулинарных и гастрономических стараний, ее щедрых расходов. Наоборот, она поспешно и виновато пробормотала: «Сейчас, сейчас, Андрюша, мы все сделаем с Марией», — и скрылась в кухне. Вернулась с вареным холодным картофелем, селедкой и белоголовой бутылочкой.
Пока Андрей пил и ел, Марта Стефановна и ее помощница с умилением смотрели на «королевича» и «красавца». Сменяя друг друга, они рассказывали ему про все местные новости, о рыночных ценах на вино и фрукты, о том, какие редкие, дефицитные товары продавались за это время в универмаге и в комиссионке, что удалось купить и перепродать, что отложить в запас. Немало приобретений досталось на долю Андрея: китайские рубашки с вечными крахмальными воротниками, кожаная фиолетовая куртка на молнии, модные полуботинки на толстой каучуковой подошве, чешский и венгерский галстуки, шведские лезвия, болгарские сигареты, красивые носовые платки…
Андрей принял подарки как должное. Он давно приучил мать к тому, чтобы она свою любовь к сыну беспрестанно подкрепляла вещественно и денежно. Он бы удивился и обиделся, если бы она перестала это делать. Он считал закономерным, что черная Мария работала на мать, а мать — на него.
Пересмотрев и примерив обновки (расцветки китайских рубашек ему не понравились, куртка показалась великоватой, полуботинки тяжелыми и слишком тупоносыми, а галстуки недостаточно яркими), он побрился, надел новую куртку, пригладил щеткой свои длинные волосы, собранные в пучок на затылке, надушился «Белой сиренью» и объявил, что отправляется в город, в гости к Олексе Сокачу.
— Отдохнул бы, Андрюша. Завтра пойдешь по гостям, — робко посоветовала Марта Стефановна.
— Мама, зря беспокоишься. Я неутомимый.
Он накинул поверх куртки плащ, закурил сигарету и небрежно сказал, щелкнув пальцами:
— Мама, подкинь что-нибудь.
Марта Стефановна вздохнула, потянулась к сумке:
— Сколько?
— Сколько не жалко.
— А все-таки? На сигареты и спички?
— Ну, ты же сама понимаешь, что я сегодня должен угостить Олексу Сокача. И так угостить, чтобы он всю жизнь вспоминал и благодарил.
— Позвал бы его сюда и угостил.
Мать поспешно раскрыла сумку и, шурша новенькими бумажками, вытащила две сотни, положила их на стол.
Андрей перебросил сигарету из левого угла рта в правый, сердито пыхнув дымом, прищурился, протянул матери руку.
— Позолоти еще, родная, бог не забудет твоей щедрости, — подделываясь под цыганку-гадальщицу, проговорил он.
Марта Стефановна улыбнулась. Ну как можно не любоваться таким остроумным, обворожительным сыном, как можно отказать ему в чем-нибудь!
Достав из сумки еще две новенькие бумажки, она умоляющими глазами посмотрела на сына, улыбнулась:
— Только ты никому про это не говори, Андрюша. Самое главное — дяде Любомиру не проболтайся. Ты пойдя к нему, скажи, что мать не дала денег на угощение Олексы Сокача. Он пожалеет тебя, подкинет, сколько надо.
Андрей недобрым взглядом смерил мать с ног до головы:
— Он твой казначей или как? Почему ты его боишься? Почему жалеешь для меня денег, а он нет? Восемь переводов от него получил, а от тебя ни одного.
— Андрюша, так это же… — Марта Стефановна остановилась, представив себе, как рассвирепеет ее хозяин, узнав, что она выдала тайну с переводами.
— Ну, отвечай, почему стала такой жадной?
— Я не жадная, Андрюша, я…
«Сказать ему или — не сказать правду? Если скажу, что он сделает? Побьет? Побежит в милицию или на Киевскую? Нет, не скажу. Он ничего не узнает от меня».
— Андрюша, у меня нет больше денег. Нас обокрали. Все пропало. — Она закрыла лицо платком, заплакала.
— Так я тебе и поверил! — беспечно засмеялся Андрей. — Имей в виду, мама, тебе придется заплатить мои львовские долги. До свидания!
Надушенный, с сигаретой, прилипшей к верхней губе, в ярких, еще не разношенных полуботинках, тщательно причесанный, заложив руки в косые карманы куртки, похрустывая новенькими сотенными бумажками, таящими в себе столько удовольствий, Андрей вышел из дому и направился на Гвардейскую улицу, где жил его чудесный денежный покровитель. Дядя Любомир был уже дома. Он расположился посреди большой, заставленной книжными полками комнаты, гонял ногой скрипучий привод токарного станка и вытачивал из березы каких-то большеголовых пузатых идолов. Его волосы были покрыты стареньким беретом. На кончике длинного носа блестели выпуклые, в золотой оправе очки. За тяжелым мясистым ухом торчал толстый плотницкий карандаш, а в зубах — холодная трубка. Длинный кожаный фартук закрывал мастера по дереву от шеи до колен. В комнате вкусно пахло сухой березой. Низкие лучи солнца, уходящего на запад, в сторону границы, золотили вороха стружки, лежавшей на полу.
— А, это ты! — обрадовался хозяин, вскинув очки на лоб. — Раздевайся, садись!
— Я ненадолго, дядя Любомир, — напуская на себя печаль, проговорил Андрей. — С матерью поругался. Жила, скупердяйка, денег не дала! Угостить надо Олексу Сокача, а в моем кармане кот наплакал.
- Над Тиссой - Александр Авдеенко - Шпионский детектив
- Командировка [litres] - Борис Михайлович Яроцкий - Прочая детская литература / Прочее / Шпионский детектив
- Личная жизнь шпиона. Книга вторая - Андрей Борисович Троицкий - Шпионский детектив
- Щит и меч. Книга первая - Вадим Кожевников - Шпионский детектив
- Задание: Лунная девушка - Эдвард Айронс - Шпионский детектив